Теперь люблю я Бога: людей не люблю я. Человек для меня слишком не совершенен. Любовь к человеку убила бы меня.
Людям, до которых мне хоть сколько-нибудь есть дело, я желаю пройти через страдания, покинутость, болезнь, насилие, унижения - я желаю, чтобы им не остались неизвестны глубокое презрение к себе, муки неверия в себя, горечь и пустота преодоленного; я им нисколько не сочувствую, потому что желаю им единственного, что на сегодня способно доказать, имеет человек цену или не имеет: в силах ли он выстоять.
..Женщина мало что смыслит в чести. Пусть же станет честью ее - любить всегда сильнее, чем любят ее, и в любви никогда не быть второй.
Отношения человека со временем можно сравнить со строительством песочного замка. Один строит медленно и старательно, но при этом его мучает неминуемая перспектива возвращения волн и шокирует, когда они, наконец, приходят. Другой даже не начнет строительство: зачем, если прилив все равно разрушит построенное? Третий, лучший из всех - принимает неизбежное, но все равно увлеченно и радостно работает, не забывая при этом о приливе.
С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже уходят корни его в землю, вниз, в мрак и глубину - ко злу.
Один ищет акушера для своих мыслей, другой - человека, которому он может помочь разрешиться ими; так возникает добрая беседа.
Двух вещей хочет настоящий мужчина: опасностей и игры.
Именно поэтому ему нужна женщина-как самая опасная игрушка…
1) Душа, чувствующая себя любимой, но не любящей, обнажает свои подонки: все низменное в ней всплывает.
2) Много говорить о себе - тоже способ себя скрывать.
3) Сильнее всего разъединяет людей степень и характер их чистоплотности. Тут не поможет ни порядочность, ни взаимная полезность, ни добрые желания по отношению друг к другу. Какой в этом смысл, если люди «не выносят запаха друг друга»! Высший инстинкт чистоплотности уединяет обладающего им человека, точно святого: потому что святость и есть высшее одухотворение названного инстинкта. Понимание неописуемого счастья очищения, пламенность и жажда, которая постоянно влечет душу от тьмы к свету, от «скорби» к прояснению, блеску, глубине, изысканности, эта благородная склонность отмечает человека и в то же время уединяет его. Сострадание святого есть сострадание к грязи человеческого, слишком человеческого. Существуют ступени и высоты, когда само сострадание ощущается им, как загрязнение, как грязь.
4) Стремление к «свободе воли» в том метафизическом чрезмерном смысле, который к сожалению еще господствует в головах полуобразованных людей, стремление нести на себе последнююю и полную ответственность и избавить от нее Бога, мир, предков, общество - есть ни что иное, как потребность быть causa sui и желание с более, чем мюнхгаузенской отвагой, вытянуть себя за волосы из болота небытия в бытие.
5) Чужое тщеславие приходится нам не по вкусу только тогда, когда оно задевает наше тщеславие.
6) В конце концов мы любим наше собственное вожделение, а не предмет его.
7) Безумие единиц - исключение, а безумие целых групп, партий, народов, времен - правило.
--------------------------------------
Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.