В жизни человека вулкан любви извергается лишь однажды, всё остальное - выбросы небольших гейзеров.
Меня всегда восхищало умение плести венки сонетов. Это, пожалуй, наиболее сложная форма стихопроизводства. Такое впечатление, будто огромная волна медленно, но неудержимо поднимается на высоту четырнадцатиэтажного дома, а затем стремительно обрушивается вниз, круша всё на своём пути.
Молодости свойственно чудачество. Долгое время я делил людей на «своих» и «чужих» по их отношению к «Бедным людям» Достоевского. Осторожно подводил собеседника к обсуждению и вскоре делал выводы: если повесть его не трогала, то он попадал в «чёрный список», и наоборот. Момент, когда старик Покровский бежит за гробом сына, а книги вываливаются из рук, был главной лакмусовой бумажкой. Если «испытуемый» признавался, что читая эту сцену, плакал, то с ним впору было пить на брудершафт. Группа крови совпадала.
В Советском Союзе говорили: «Курица не птица, Болгария не заграница». Подбадривая жену в родильном доме, случайно обогатил поговорку: «Роддом - не больница».
Тибор Каройи - мой хороший друг из Венгрии. Однажды во время беседы онлайн я послал ему известные строчки американского писателя армянского происхождения Уильяма Сарояна: «Хотел бы я видеть, найдётся ли на свете сила, которая бы уничтожила этот народ, это маленькое племя незначительных людей, чьи войны все окончены и проиграны, чьи строения разрушены, чья литература не прочитана, музыка не услышана и чьи молитвы оставлены без ответа. Вперёд, уничтожайте армянский народ! Посмотрите, удастся ли вам это сделать. Гоните их в пустыню без хлеба и воды. Сожгите их дома и церкви. А потом посмотрите, не будут ли они вновь смеяться, петь и молиться, и когда двое из них встретятся где-нибудь на земле, посмотрите, не создадут ли они новую Армению!».
Не уловив горестного сарказма автора, потрясённый Тибор спросил:
- Какая сволочь это написала?
В Сингапуре занимался с мальчиком. Приходил раз в неделю к нему домой. Служанка каждый раз интересовалась:
- Вы желаете воду?
Я всегда соглашался.
Вскоре служанку уволили. На её месте появилась новая.
- Вы желаете кофе или чай? - спросила она в первый день.
Я немного смутился.
- Чай, - говорю, - желаю, спасибо.
Умилённый, я продолжил занятие.
На следующей неделе она спросила:
- Вы желаете воду?
Её научили правильно задавать вопрос.
В 1998 году я играл в опен-турнире в Линаресе. Купил как-то продукты. В числе прочих - рыбные консервы. Вечером заходит в номер совсем ещё юный Левон Аронян. Берёт в руки банку консервов и, заметив на эмблеме фирмы-производителя крошечного котёнка, с хохотом начинает утверждать, что это - питание для кошек. И хотя озорник прекрасно знал, что это не так, тем не менее подтрунивал надо мной в течение всего турнира.
- Ну как, «Вискас» ел сегодня?
Или:
- В магазине ещё осталось питание для кошек? - И заливался так, что я невольно присоединялся к нему.
Прошло шесть лет. У меня родилась дочка. Встречаю Лёву. Он:
- Поздравляю, Ашот! Как девочку назвал?
- Кити.
- Я же говорил, что это был «Вискас»!
В 1984 году отец с матерью впервые поехали за границу. В Германию. Немецкий, конечно, не знали, английский тоже. Говорили на русском языке, обильно при этом жестикулируя. В магазинах финал был одинаковый: немцы, услышав русскую речь, бесцеремонно отмахивались и не желали обслуживать.
Тогда отец догадался, как их можно проучить. Он стал обращаться к ним на… армянском. Так как главным был не язык, а жесты, то его неплохо понимали. Продавцы суетились вокруг экзотического гостя, а отец, ликуя, гонял их по магазину:
- А теперь покажи мне вон ту рубашку… Да не эту, мерзавка, а во-он ту!
«Мерзавка» повизгивала от восторга и металась по сторонам.
У мамы с армянским было хуже. Несколько раз она забывалась и включала русскую речь. Тогда под аккомпанемент папиных ругательств они покидали магазин. Однажды мама в очередной раз начала по-русски:
- Пожалу… - но тут же, поймав на себе гневный взгляд отца, растерялась и продолжила:
- У-у-у, а-а-а, о-о-о, - помахивая при этом указательным пальцем в сторону блузки.
Её обслужили по первому разряду. Подумали, глухонемая.
Хорошая страна Германия!
Мне было лет пять-шесть. Во дворе жил кочегар дядя Андрей - стареющий, но крепкий ещё мужчина. Детвора его побаивалась. Однажды он внимательно на меня посмотрел и воскликнул:
- Большой, однако, у тебя нос!
Через много лет пришёл Эдмон Ростан и утёр мне слёзы.