Не заходи далеко с недалёким…
Как впечатление обманчиво вначале,
Когда нам кажется, что к нам летит звезда
И неожиданно вдруг в небе угасает!
Исчезнет неминуемо, вслед мрак и пустота,.
Так со звездою, а с людьми иначе.
Есть люди, словно гаснущие звёзды,
По жизни нашей промелькнули ярким светом,
Мгновением прекрасным навсегда запомнятся,
О них хранится память и в душе и в сердце,
Как о потере, с сожалением и болью.
Доверчива и непростительно наивна… Я шла к тебе…
Вдруг оказалась почему-то на краю… У самой бездны…
Так неуютно и пустынно… А твой простыл уж след…
Как нелегко, но устою… Мне рано в ад кромешный…
А мог предупредить бы… Но думы у тебя лишь о себе…
Петрович проснулся с тяжёлой головной болью.
«Эх, не надо было вчера мешать водку с пивом!» с раскаянием подумал он. И тут в черепной коробке у него что-то взорвалось, и Петрович под оглушительный звон в ушах устремился в кромешной мгле к какой-то светлой точке.
«Ни фига себе, лечу куда-то!» отстранённо подумал он.
И внезапно догадался: да это же он дуба дал! А светлая точка всё расширялась и становилась ярче. И скоро Петрович обнаружил себя в хвосте огромнейшей очереди, змеившейся на поверхности небес.
Перед ним стоял кто-то очень рыжий и знакомым жестом нервно чесал пальцами одной босой ноги волосатую икру другой.
Рыжий обернулся. И Петрович заулыбался: точно, Иван Сахнюк. Он работал трактористом в райжилкомхозе, но потом куда-то пропал.
Ты как здесь? спросил Петрович Сахнюка, пожимая ему руку.
Да как? Ехал поддатым на тракторе, свалился с моста в реку… пожаловался Иван. Захлебнулся. Сам-то как сюда?
Петрович досадливо дёрнул плечом:
Считай, тоже захлебнулся. Ты мне скажи, долго здесь торчать-то придётся?
Некоторые уже годами топчутся. Ты знаешь, скока здесь народу? Миллионы! Подожди, вон как раз Аркашу-блатаря опять в конец очереди архангелы волокут. Помнишь его?
Два дюжих типа в длинных хламидах, треща крыльями, проволокли болтающего босыми ногами грузного мужика и свалили его к ногам беседующих.
Ффу! сказал мужик, потирая ушибленный крестец. Опять двадцать пять! Да когда же этот беспредел кончится, а?
Петрович узнал их поселкового урку Аркашу, убитого чёрт знает ещё когда в пьяной драке.
А, Петрович! И ты преставился? нисколько не удивился он и деловито высморкался вниз, под облако. Ну, жди своей очереди. Тут, земеля, не всё так просто.
А ну расскажи.
Да я же в последней драке двоих зарезал. Вот за это душегубство меня каждый раз архангелы в конец очереди передвигают. Уже пятый год так…
Во, глянь-ка! радостно перебил его Сахнюк. Юрка Ибрагимов! Да как-то странно он выглядит.
Здорово, Юра! приветливо сказал Петрович. Ты чего это… какой-то некомплектный?
Здоровей видел! угрюмо ответил Ибрагимов. Чего, чего! Под поезд попал, перерезало вот.
Гляньте-ка, мужики! заблажил Аркаша. Наш глава пожаловал! Три дырки в груди.
Никак грохнули всё же делягу, с сочувствием сказал Петрович и тут же возмущённо фыркнул: Ты глянь, чего-то архангелам шепчет! Вот сволочь, и здесь хочет без мыла пролезть. Не выгорит!
Это у него-то не выгорит? хохотнул Иван. Вон, смотри, архангелы уже полетели с ним в начало очереди. А ты, Юрка, чего в нашем конце стоишь? Ты же, получается, как мученик загнулся, так ползи вперёд.
Если бы! вздохнул Ибрагимов. Я, когда рельсу отвинчивал, прозевал поезд-то. Так что и сам сюда вознёсся, и ещё человек сорок с собой прихватил.
Слышь, корефаны! отвлёк собеседников Аркаша. А вы заметили, что только в нашенскую, рашенскую, часть очереди все мужики, считай, молодыми поступают. А вот соседи, гляньте, что немцы, что итальяшки, япошки там всякие сплошь развалины. То ли дело мы кровь с молоком! Мужики ещё хоть куда!
Хоть куда! эхом повторил за ним Петрович, заплакал и… пришёл в себя.
Он лежал на полу, рядом валялась не открытая бутылка пива. Петрович потянулся было к ней, но вспомнил, где только что побывал, помотал гудящей головой и потянулся к телефону.
«Нет, позвоню-ка я сначала в „Скорую“, подумал он. Пусть ещё разок откачают, а там видно будет…»
Обманчиво безветрие, да и морская гладь…
Безудержно шторм быстро набирает силу,
Стихия взбунтовавшись, не на шутку разошлась…
Мгновения назад ещё спокойно море было,
Но как же ненадёжны у природы штиль и тишина.
Бывает, что и в чувствах наших постоянства нет,
В них ураганы носятся и возникают вьюги,
Непредсказуемы, неуправляемы, от них немало бед,
Ни с разумом, ни с совестью они не дружат.
Не понимают уговоров и напрасно им давать совет.
Как незавидна, коротка судьба у сорванных цветов,
Что так обласканы в минуты первые вниманием.
Им дарят столько чувств, приятных слов,
Когда они свежи, когда в новинку ими любование.
Тогда с цветами, как и с страстью одинаковый итог.
Цветов, что ради прихоти безжалостно не рвут
Судьба другая и она по-настоящему счастливая.
Их осторожно сохраняют, холят, от ненастья берегут,
Вот эти не погибнут-искренне они любимые.
Любовь-не любование, не страсть иметь, а труд.
На бессчетном километре
Платной трассы по имени «Жизнь»
Мчим со скоростью света и ветра.
Обходя стороной виражи.
Выжимая по полной сцепление,
Топим резко педали в пол.
Ехать правильно тоже умение,
Не поднять чтобы пыли столп.
БМВ, Мерседес или Лада?
По четыре у всех, колеса.
В чем же суть? Так чего же нам надо?
Шансов много, а трасса одна.
Кто-то знает на пять «теорию»,
Применить не хватает сил.
Ну, а кто-то пишет историю,
Хоть теорию не учил.
-К-
Летний зной горячий, но недолгий,
Обязательно наступит следом вечер
И задышится легко, непринуждённо.
Освежит прохладой вольный ветер,
Он желанный, так как жар уносит.
Озорной, беспечный, неназойливый,
На прощанье смело волосом играет,
Скоро потеряется он в ночи звёздной…
А пока мы тишиною с ним общаемся,
Вечер нежно обнимает обещанием покоя.
Ветер улетит за новою мечтою
Вместе с облаками будет мчаться,
Он игрок-играет со своей судьбою
И его полёт не может прекращаться.
Создан Богом с сутью он такою.
Люди многие подобны ветрам вольным,
Путь не предсказуем их, тернистый,
Нет дороже ничего для них свободы
И они уже не могут быть другими,
Тяга к вольной жизни-это от природы.
Бьют нежности бескрайней родники,
Пшеница чувств давно уж колосится…
И в васильковом поле у реки,
Твоей душе… опять не спится…
В сиянии звёзд летит она,
Листая снов его страницы…
И под теплом её крыла,
Ему любовь ночами снится…
Не жди чуда, твори чудеса! …
Памятные подарки не бьются к счастью, они обостряют память о нём…
Гриб Мухомор - прекрасный вид,
Будь осторожен! Ведь внутри он ядовит! …
Для истребления мух его используют давно,
Только, без сахара им не узнать, какое он _ _ _ _ _ !)))
К доброте твоей всегда быстро привыкают,
Ведь комфортно с ней другим, это каждый знает…
А ранимая душа дать не может сдачи,
Когда делает добро, тем, кто яд искусно прячет…
Если в реале собеседника ставят в неловкое положение, то в сетИ… его могут в него поймать…
Очень трудно заставить себя дышать реже, если об этом не думаешь…