Я прощаюсь с тобою
у последней черты.
С настоящей любовью,
может, встретишься ты.
Пусть иная, родная,
та, с которою - рай,
всё равно заклинаю:
вспоминай! вспоминай!
Вспоминай меня, если
хрустнет утренний лед,
если вдруг в поднебесье
прогремит самолет,
если вихрь закурчавит
душных туч пелену,
если пес заскучает,
заскулит на луну,
если рыжие стаи
закружит листопад,
если за полночь ставни
застучат невпопад,
если утром белесым
закричат петухи,
вспоминай мои слёзы,
губы, руки, стихи…
Позабыть не старайся,
прочь из сердца гоня,
не старайся,
не майся -
слишком много меня!
Вот какая-то мелочь вдруг выдернет, как крючок из глубины свою добычу, осколок воспоминаний.
Короче, начала гладить.
Когда включаю сей космический агрегат, все еще продолжаю испытывать чувство «глубокого удолетворения».
До этого все время как-то не везло с утюгами.
Вместо терморегулятора, который очень быстро начинал работать в своем, неподвластном мне режиме, были либо палец либо примерное время максимального нагрева.
Выключаешь, гладишь, потом включаешь и по-новой…
В общем, сплошное дерганье, которое неимоверно утомляет и раздражает.
А сейчас сплошное удовольствие!
У каждой из нас есть любимые работы и не очень.
Вот я, например, обожаю стирать и до сих пор не упускаю возможности быстрых постирушек руками.
А вот гладить - это уже необходимость была.
Так вот вспомнилось время наглаженных утром перед работой складок на юбках.
Материал-то был не такой, «стирай-носи», разве что кримплен, вот на работу в автобусе, даже при наличии свободного места, старались не садится.
Наша служака высшей категории, кадровичка, ввела правило каждое утро в начале работы совершать променад по всем кабинетам с журналом, где требовалось расписываться.
Сначала ее идея была совершать подобный контроль за 15 минут до начала работы, но тут народ дружно взвыл и призвал соблюдать КЗоТ.
Зато теперь ежедневно отыгрывалась, кто-нибудь да попадется, процесс написания объяснительной, представление на снижение размера премии - масса возможностей почувствовать собственную значимость!
И вот однажды, Маяк уже «пропикал», но наш засушенный богомол еще не появился со своим журналом, припоздавшая сотрудница, пыхтя как паровоз, влетает, быстро сбрасывает пальто и шапку, прошмыгивает на свое рабочее место и застывает с ужасно довольным видом - успела!
Минутная тишина и наша дружная ржачка!
Вид у нее, надо честно признать, был сногсшибательный.
Строгая белая блуза, брошь «под старину» красиво выделялась на пенной вакханалии жабо, все это прекрасно сочеталось с белоснежной ГДРской комбинашкой с шикарным кружевом.
Утром нагладила юбку, повесила на стул, чтобы надеть в последний момент и лишний раз не сделать на ней заломов, отвлеклась, закрутилась, время!
Ты позвонил, и хлынули в меня,
Как светлые ручьи, воспоминанья.
И выплыли из прошлого два дня:
День нашей встречи и наш день прощанья.
А между ними - радости глоток!
Он и сегодня душу согревает,
Пусть стерли годы острые углы,
У каждого пускай свою дорога.
Я рада, что в судьбе моей был ТЫ!
И что твоей была я недотрогой…
А вы тоже приносили в школьный медпункт анализы в спичечных коробках? Подходишь к кабинету, а там полная корзина подписанных коробков и ты так незаметно свой - швырь…)))
Меня всегда поражал запах духов, вернее воспоминания которые он навевает… Непередаваемые ощущения… Они возвращают тебя в приятный момент твоей жизни в прошлом… Даже испытываешь те же самые эмоции, которые ты переживала… Волшебно…
Мою бабушку Надю, как она рассказывала,"угоняли в Германию".
Сначала был как бы лагерь, куда приходили местные жители, она говорила «бауэр приходил» и брали на определенную работу на какое-то время. На третий раз она попала в одну семью, где была до конца войны.
Хозяйство было большое, работников человек 11, чехи, поляки, русские.
Говорила, что повезло, только работай хорошо, а так издевательств никаких не было, кормили хорошо, хозяйка выдавала продукты, а готовили сами.
Что запомнилось ей
- картофель мыли три раза перед тем, как скотине давать, по специальным желобам;
- стиральную машинку первый раз там увидела, ручную, деревянные детали, но не руками!
- поразило как готовят суп, например, все отдельно, бульон, чтобы был прозрачным, ну совсем «без навару»!
Так вот, один раз попросили рабочие хозяйку разрешить «Надин"(Наде) сварить борщ.
Хозяйка была не против, только говорит я все смотреть буду, интересно.
А так бери все, что надо.
И правда ходила следом и в погреб за мясом и на огород за овощами. И на кухне уселась смотреть, времени было не жалко. Как увидела, как готовится, скривилась, говорит как для «швайне» Надин готовишь.
Но от любопытства взяла чуть-чуть в тарелку попробовать и ушла в столовую к себе.
Бабушка говорит, что для них невозможно так, на кухне, сесть и есть. Тем более, все-таки, с рабочими.
Не успела она все разлить, как хозяйка прибегает
- Надин, давай неси в дом, потом еще приготовишь!
После этого раз в неделю готовила для них борщ.
Даже когда приходили гости, правда это было редко, не очень принято так, на большие обеды, больше пива попить, всегда хозяйка говорила:
- Надин, готовь русиш зуппен.
Когда пришли наши, один офицер положил на нее глаз и доходчиво объяснил, как будут относиться к «немецким подстилкам», а он мог бы помочь.
Так устроил ее писарем.
Маленькая русоголовая девочка сосредоточено разглядывала железнодорожную насыпь из гранитных камешков, выбирая самые интересные. Искорки внутри делали их по-особому нарядными.
Тяжелый ранец стоял возле ясеня, там тоже было интересно, можно наделать самолетиков.
А чуть дальше есть насыпь из ракушняка, там столько интересных ракушек можно выбрать!
Еще очень тепло, даже жарковато в форме, середина сентября, некоторые девчонки еще продолжают щеголять в белых фартушках и пышных бантах.
Но для нее такой наряд - это первый и последний звонок.
А так - хвост на резинке и черный фартук. Его стирать можно редко, а главное нет «крылышек», которые надо выглаживать.
В портфеле еще целый пряник, очень нравился, что он тугой, сразу не съешь и стоит 10 копеек. Пока откусишь, пока прожуешь, быстрей наедаешься. Это уже из собственного опыта.
Услышав далекий стук колес, отходила подальше, задирала голову и пыталась рассмотреть что-то в быстро мелькавших вагонах.
Иногда из окна кто-то махал и она радостно отвечала тем же.
Домой можно было не торопиться, все равно никто не ждет.
А вокруг столько интересного, ну разве непрочитанная книжка могла заманить пораньше.
Но в библиотеке почему-то разрешали брать по четыре книги за раз, два раза в неделю, а читала она быстро.
Так что сегодня можно еще пойти посмотреть «горку», там где формируют поезда.
Библиотека вообще казалась таинственным и прекрасным миром, там даже запах стоял особый.
Было странно, что женщина, которая там работает постоянно злая и всем недовольная, потом для себя решила, что это потому, что ее отрывают от чтения, а так ей же можно сидеть и все время читать.
Такая хорошая работа!
Но уже решено стать астрономом.
В ее возрасте довольно странное желание, даже учительница переспросила:
- Кем, кем? Гастрономом?
Это когда на уроке разбирали профессии.
Недавно открыли магазин с таким названием, красивые изгибающиеся ступени, а внутри настоящий маленький кафельный бассейн, где плавали толстолобики и карпы, их можно было купить.
Наверное, решила, что девочке понравилось и захотелось работать в таком магазине.
- Нет, астрономом, звезды учить.
Это старый, неизвестно откуда попавший, учебник астрономии произвел неизгладимое впечатление, там было совершенно все непонятно, кроме отдельных предложений и фраз, вроде «красные карлики», «голубые гиганты», обрывки чего-то таинственного и, казалось, ужасно заманчивого.
Рассматривать фотографии и цветные картинки перед сном уже стало каким-то ритуалом.
Путь домой продолжался часа два, хотя, если идти быстро, можно было дойти минут за 15. Но спешить было не нужно.
Прошлые полгода она училась в другой школе, у бабушки.
Теперь кажется, что там было только хорошо, там осталась куча друзей, гамак, привязанный к старым грушам.
Все изменилось внезапно, со школы ее забрала соседка, а потом…
Мысли как-то сразу перескакивали на что-то другое.
Скорее всего это было для нее настолько травматично, что мозг сам уводил в сторону, включал свои предохранители, оберегая себя, как мы оберегаем больное место, стараясь поменьше прикасаться к нему.
Потом переезд, потом новая школа, новые ощущения, которые уже стали привычными, и которые девочка могла обозначить для себя, что все стало «не так», вызванные частым отсутствием матери, а когда и была, то ее постоянным недовольством и раздражением.
Мать, или в очередной раз, очертя голову, бросалась в море новой любви или, с такой же регулярностью, переживала ее крах.
Свалившиеся на голову вынужденная забота о дочери, как-то совершенно была некстати, особо не занимала, а потом и вообще сошла на нет.
А девочка не то, чтобы полностью стала жить в своем закрытом мире, к счастью этого не произошло, потому что имелись отдушины в виде любви к чтению и простой склонности наблюдать за всем происходящим, но как-то замкнулась.
С одноклассниками, после нескольких стычек, отношение вполне выравнялись.
Классная даже говорила:
- Будто сразу училась с нами, просто заболела и опять пришла!
На самом деле было несколько сложнее, взрослые всегда упрощают детские взаимоотношения, причем, чем младше, тем больше эти упрощения.
Плюсом оказалось, то, что драться она умела, боязливостью не отличалась, совершенно не ябедничала, а также, ведь детские дружбы такие практичные, училась хорошо, легко, без всякого напряга.
Не говоря о домашних заданиях, умудрялась, решив свой вариант контрольной, а Ефросинья Степановна, всегда давала ей отдельный вариант со звездочкой, решать и другие варианты.
Если попросишь, списывать давала всегда, а, если нет, а с угрозой лучше не соваться, драться могла до крови, безо всякого девчоночьего визга.
Это вызывало невольное уважение.
А удивляло то, что она, одинаково легко, могла принимать участие в общей игре, и, так же легко, безо всякой ссоры, а просто по собственному желанию, отказаться,
Была бы она беззащитной или если бы не это списывание, возможно, девочка могла бы стать изгоем, а так было удобнее, чтобы она просто была.
Теперь, по прошествию стольких лет, понимаю, насколько еще повезло, что все происходило тогда, когда наши подъезды обладали, скажем так, повышенной комфортностью.
Лампочки горели, стены наполовину были окрашены в дежурный синий цвет, выше - побелены, между этажами небольшие батареи, всего четыре серебристые секции, но грели же!
Перед закрытой чердачной дверью прилепился маленький пятачок.
Для кого-то маленький, а кому вполне достаточно, даже удобно!
Стоит перевернутый ящик, сверху наброшено старое одеяло, тепло, светло, можно читать.
Весной и летом можно долго быть на улице, там много интересного, а осень и зима, одним словом, холод и непогода, загоняли в это прибежище.
Потом, увидев как на площадке пятого этажа открывается дверь твоей квартиры и оттуда выходит мужчина, можно идти домой. Лучше немного подождать, тогда мама сделает вид, что не видела была ты или только пришла.
Ключ с обратной стороны двери она уже вытащила, открывать можно без проблем, ключ, вот он, болтается вечным медальоном на резинке.
Так стало после того, как очередной ухажер, увидев на кухне девочку, сидевшую за столом за уроками, быстро оглянулся назад, прикрыл резко, одной рукой резко приподнял ее со стула, ладонью зажимая рот, а другую сунул прямо в трусики.
От неожиданности, какого-то животного ужаса, задыхаясь под потной ладонью, она в ужасе замычала, резко откинула голову назад, угодив в подбородок, дернулась и смогла вырваться.
Оглушенная, будто бы даже ослепшая, врезалась вытянутыми руками и всем телом в стекло закрытой двери.
Боль, кровь, ужас от пережитого и от вида стекла, торчащего прямо из рук, все это сплелось в тугой узел, к горлу подкатила тошнота и она упала на те же осколки.
Пришла в себя уже в скорой, в травматологии пробыла неделю, пока не сняли все швы.
Упорно молчала, врачи решили от испуга.
С каким-то болезненным любопытством ждала появления мамы.
Она зашла и с порога:
- Ну что ты так испугалась?
Что-то показалось, наверное?
Девочка, не пошевелившись и не говоря ни слова, продолжала просто сидеть на койке, раскинув в сторону забинтованные руки.
А внутри к матери окончательно стало никак и это продолжалось до тех пор, пока эту окончательно сформировавшуюся глыбу отчуждения не стал размывать ручеек понимания и жалости от этого понимания, смыв все окончательно и подарив простое чувство облегчения, что все эти детские воспоминания просто хранятся в каком-то отсеке памяти, но уже не давят.
Но это произойдет еще очень нескоро.
По возвращению домой все стало как обычно, только почти сразу, мама, глядя в сторону, сказала:
- Ты, если дверь не сможешь открыть, просто пойди еще погуляй, позже откроешь.
Вот часто и приходилось гулять таким образом.
Навсегда осталось, услышав в транспорте или где-либо эту въевшуюся в память отвратительную смесь шипра, перегара и табака, мгновенно просто выпадать из реальности.
В висках ощущалась горячая пульсация, перед глазами все начинало свое размытое вращение, дыхание перехватывало от тугого комка в горле.
Надо было срочно сесть или хотя бы просто к чему-нибудь прислониться, постараться перевести дух, делая глубокие вздохи отдышаться и потихоньку вернуться к реальности.
Мы те, кто слушал Руки Верх и Ласковый Май! Мы те, кого мамы звали домой крича с балкона! Мы те, кто писал письма бумажные, а не sms! Мы те, чьи друзья были не в online, а во дворе! Мы те, кто играл не в сетевые игры, а в прятки и войнушку! Наше детство было SUPER !!!
Хочется красный, как в детстве, бант (мне такой надевали),
хочется слоников на сервант и валиков на диване.
Хочется холодильник ЗиЛ - овальный и с острой ручкой,
и чтоб гастрономом стал магазин, и чтобы соседка злючкой,
«стервой крашеной «с морячком целовалась на лестничной клетке.
Бабочек глупых ловить сачком, мяч в волейбольной сетке.
Чтобы мороженое эскимо - круглой фольгой на палке.
Чтобы классом ходить в кино, сдавать пальто в раздевалке,
жалко путаться в рукавах, шарфике и платочке.
Чтобы бумажкой шуршать впотьмах, раскапывая в кулечке
конфетку «Взлетную», ирис «Кис-кис «, сливочную помадку,
«Мишку», «Белочку», «барбарис», бабаевскую шоколадку -
заяц, жалко, что пуст внутри, но с глазками и усами.
Я вчера про отметку «три» ничего не сказала маме.
Хочется в старый знакомый дом, чтобы диван с торшером,
чтобы с авоськой за молоком, хлебом и вермишелью.
Чтобы портфель ерундой набит, сломан пенал и ручка.
А морячок-то опять звонит, счастливая эта злючка.
Так неудобно, что стул высок - приходится пригибаться
(я подглядываю в глазок, как будут они целоваться).
Снова замучил насморк в носу, с гландами снова скверно.
Мама домой принесет колбасу. «Докторскую», наверно.
Что мне подарят? Хоть бы коньки, альбом и лимонные дольки.
В школе учили делать флажки с петельками для елки.
А мама на елку повесит конфет. Звякнет хрусталь в серванте -
А жить я буду тысячу лет.
Со слониками.
И в банте.
_________________________________
Ты… знаешь…
Эта… Осень… так… нежна…
И смеет… быть… Она… такой красивой…
Загадочной… И… кажется… Она…
Меня… умеет… делать… чуть счастливей…
Ты… знаешь…
Осень… в сентябре… такая…
По всем… законам обольщенья…
Волшебная… Слегка… хмельная…
И так… неповторимы… ощущенья…
Ты… знаешь…
Этот… дивный… листопад …
По прежнему… волнует… и тревожит…
Он… ничего… не возвратит… назад…
Но… память… остудить… не сможет…
Ты… знаешь…
В этой… Осени… покой…
Блаженство… и представь… отрада…
От тишины… торжественной… такой…
Вот только жаль, что… Ты- не рядом.
А помните голодные годы? Интернет по карточкам…
интересно заглянуть в твое сердце, чтобы узнать есть ли там хоть немного места для меня???
Посидели раз в гостях хорошо, домой ехать вышли к 11 вечера на шахтный автобус.
Хозяева пошли провожать, темно, лето, хорошо.
Хозяйка очень любила поговорить, вот и сейчас что-то увлеченно рассказывала, за нами к остановке пошел мальчик лет 6−7, мы по освещенной стороне, он где-то рядом, но особо не видно.
Потом разгоняется и как бы с этих кустиков выпрыгивает на Лиду, которая продолжает свой рассказ, она, просто выставляет руки и легонько отталкивает его назад, продолжая идти.
Второй раз, то же самое.
На третий не выдерживает, резко останавливается и грозно:
- Мальчик, ты чей, почему не дома? Что твои родители себе думают?
В ответ рев:
- Я ваааш…
Немая сцена.
Отец делает шаг в темноты и вытаскивает мальчишку, который трет глаза и хнычет от обиды.
Мама бросается обнимать свое чадо.
Потом часто прикалывались:
- Мальчик, ты чей?
-Люди хранят свои воспоминания в окружающем пространстве. Счастливые воспоминания - вверху, грустные воспоминания - внизу. Каждый раз, когда ты думаешь, глядя вниз, - это что-то грустное.
ТЫ МОЖЕШЬ … ЕСЛИ НЕ ВСЕ, ТО МНОГОЕ … НО ОДНО НЕПОДВЛАСТНО ТЕБЕ : - Я БЫЛА ПЕРВОЙ И, КАК ТЫ НЕ СТАРАЙСЯ, А ВСЕХ ДРУГИХ ТЫ БУДЕШЬ СРАВНИВАТЬ СО МНОЙ :*