Вроде всё, как всегда, рассчитал я до верного,
Вот курок, вот цевьё и в прицел вижу цель, -
Прямо в стаю волков, в сердце самого первого,
Только руки дрожат и в глаза бьёт метель.
Смерть сквозь пулю смотрела на «серых» уверенно,
Что пришёл их черёд на земле умирать.
Колотилась, ждала и с ехидством немереным,
Всё шептала сквозь тьму, - нужно в стаю стрелять.
А, те словно из стали, застыли под соснами,
Будто что-то иль кто-то держал их в руках.
И клыками светились, холодными, острыми,
Нагоняя на всех свой безудержный страх.
Сделал шаг я, второй и весь замер, как вкопанный,
Там седая волчица лежала в кустах.
Лапы в острые «пасти» капкана закованы,
И безумная боль отражалась в глазах.
Видно сил уже нет, умирала в молчании,
И подняться нет сил и не льётся слеза.
Только стая стояла пред ней в ожидании
И смотрела мне прямо с оскалом в глаза.
Вроде всё, как всегда, рассчитал я до верного,
Вот курок, вот цевьё и в прицел вижу цель.
Только в стаю стрелять, не смогу я, наверное,
Да и честно сказать, ни при чём здесь метель.
За окном метелица,
Во дворе зима,
Словно красна девица
Спряталась луна.
На стекле узорами,
Блики серебра.
На полу за шторами,
Лазит детвора.
В белых шубах греются,
Сосны у дорог.
А снежинки стелются,
Прямо на порог.
Воет ветер, дразнится,
Водит хоровод.
Ведь сегодня пятница,
Скоро, Новый Год!
На холодной скамье загрустили осенние листья,
Полусонные ветви цепляли в ночи фонари.
Ну и что, что декабрь заплутал где-то в собственных мыслях,
Ты его, милый друг, за поступок-то сей не кори.
Он придёт, прилетит и опять в нашем парке снежинки,
Поменяют постели на белый рассыпчатый мех.
На карнизах повиснут прозрачно-холодные льдинки,
А у горки услышим мы детский восторженный смех.
Запряжённая в сани промчится рысцою кобыла,
Первый нежный румянец появится вновь на щеках.
А казалось совсем, вот, недавно-то, лето кружило,
А теперь же зима и снежинки на наших руках.
И узоры морозные росписью вновь нас согреют,
Красотой и любовью в картине на тонком стекле.
Отразив тот же парк с фонарями и ту же аллею,
И высокие горки, что нравятся так детворе.
Пойми, мне ни к чему твои слова, -
Что завтра будет светлым и лучистым,
Что сквозь снега пойдёт расти трава,
И заискрится воздух в поле чистом.
И, что в мороз распустится сирень,
Прохлады шлейф согреет мои руки.
Что послезавтра будет жаркий день
И навсегда исчезнет след разлуки.
Но, я уже не тот, кем раньше был
И ты не та - прекрасная девица.
Поверь одно, тебя давно забыл
И то, как клеил сердце по крупицам.
И, как в душе горел моей огонь,
Когда лгала без капли сожаленья.
Но я убрал в ту ночь твою ладонь,
Сжигая в пепел всё моё терпенье.
И, уходя, сбивая руки в кровь,
Кричал, блуждая в пелене тумана.
Как можно ночь твердить мне про любовь,
Потом терзать меня своим обманом.
А снежинки кружат, землю с небом смешав воедино,
Словно всадники звёздных огней, пеленают дома.
Предлагая для всех свою зимнюю в красках картину,
Размешав на палитре природного цвета тона.
И в пушистых нарядах стоят приунылые ели,
Лапы свесив от тяжести снежных, холодных шарфов.
А вокруг всюду белые горки капризной метели
И следы торопливых, ведущих, куда-то шагов.
И клубится дымок из трубы деревенского дома,
Где в зашторенных окнах огнями увешен карниз.
И от этих красот, в мою душу вселилась истома,
Словно лишь, для меня приготовлен был этот сюрприз.
Мне бы просто понять, а зачем он тебе
Город тот, что тоской перегружен?
Город снов и дождей… Он как эхо в судьбе…
Город-осень… туманы да лужи.
Он похож на мираж, на нелепый сюжет,
Неподвластны сезонам погоды.
Мне бы просто понять, твой услышать ответ,
Я ведь ждал тебя многие годы.
Что же держит тебя, ты скажи мне, ответь,
Этот город с дождем неуклюжим?
Или сердце успело уже отгореть?
Я не дорог тебе и не нужен?
И коснувшись ладонью небритой щеки,
Ты призналась: И мне он не в сладость.
Этот город - исток моей жизни-реки,
В нем когда-то жила моя радость.
Этот город… он дал мне любовь и семью,
Здесь я счастье однажды познала.
Здесь впервые сказала: Тебя я люблю!
Так пойми, разве этого мало?
Мне снился сон: холодные дома,
В квадратах чёрных нежные узоры.
А за окном красавица зима,
Метелью облепила светофоры.
И подгоняя в тишине ночной,
Случайные заблудшие машины.
Меня звала, игриво, за собой,
Скатиться с горки в снежные перины.
Ну, а сама танцуя хоровод,
Вновь улизнёт куда-то осторожно,
Чтоб разогнать гуляющий народ,
Ведь ей то всё подвластно и возможно.
Мне снился сон: холодные дома,
В квадратах чёрных дивные узоры.
И то, как раскрасавица зима
Целует в ярком свете светофоры.
Зима тревожит светофоры,
Ночными крыльями метели.
В соседнем доме пляшут шторы,
Скрывая мятые постели.
Мороз у окон веселится,
Рисует нежные картины.
В одном виднеется жар-птица,
В другом деревья, паутины.
А в третьем сонные поляны,
Озёра скованные в стразах,
Сугробы-белые диваны
И реки в сказочных алмазах.
И возвышаясь вдоль дороги,
Прогнувши кованные спины,
Всем освещают одноноги,
Природы дивные картины.
Холодно, слышите, холодно!
Руки дрожат на ветру.
Сердце цепями заковано,
Больно, наверно, умру.
Кровь, от проклятья, отравлена,
Всюду пылают огни.
Вера слезами подавлена,
Где же вы, светлые дни?
Окна фанерой забитые,
Тело лежит на полу,
Дымом квартира пропитана,
Пол превратился в золу.
Верите? Нет, вы не верите,
Боль ведь чужая… пройдёт.
Толку-то всё… не измените.
Гибнет под властью народ.
Где же начало-то, светлое,
Вера в надежду, в любовь?
Где же мечта та, заветная?
Кровь, всюду вижу я кровь.
Холодно, слышите, холодно!
Греюсь, картины горят.
Голодно, вправду, так голодно,
Руки всё больше дрожат.
С капризами вновь, полусонная,
Качаешь фонарь на ветру.
Ты чудо моё, в жизнь, влюблённое,
В окошко стучишь по-утру.
Снежинками нежишь приветливо,
Встречая со мною рассвет.
Узоры морозом кокетливо,
Рисуешь свои мне в ответ.
И бьёшься порою, в истерике,
В сугробах метя хоровод.
Мы просто, с тобою холерики,
Живём под один свой аккорд.
Ты в сердце моё всё пытаешься,
Без стука, ворваться в ночи.
Сидишь, подбираешь, не каешься,
Свои золотые ключи.
А я вот, такой неприветливый,
В окошко смотрю на тебя.
Порой, как и ты, так, - кокетливо,
Рисую картины, любя.
Ты, как ночь, ты, как чёрная кошка,
В сердце когти вгоняешь игриво,
Обжигаешь мне душу ладошкой
И при встрече мурлычешь ревниво.
Бархат страсти из тонкой одежды
Заставляет в твой образ влюбиться,
Я с тобой всё такой же, как прежде,
Только ты превратилась в царицу.
За плечами из нежности крылья,
А в глазах блики ярких мечтаний,
Без тебя я тону от бессилья,
А с тобою весь полон желаний.
Ты - как день, как волшебная фея,
Как лучистое солнце над нами,
Как цветущая в парке аллея
С золотыми в ночи фонарями.
Околдованный сказочным духом,
В тишине, где гуляла метель,
Старый лес, весь укутанный пухом,
Нежно гладил ладонью постель.
И ветвистые струны, касаясь,
Приглашали на танец мечты.
Только ветер лежал, наслаждаясь,
У подножья лесной красоты.
Умилённый, весь в чувствах, он таял,
Опьянённый прекрасной порой,
Да и тем, что пред ним вот такая,
Танцевала девчонка со мной.
И кружились мы в вальсе желаний,
Словно кружит зимою метель,
Только ветер лежал в ожиданьи,
Всю примяв под собою постель.
Пришла зима-красавица,
Без стука, по-утру.
Снежинки разлетаются,
Качаясь на ветру.
Пушистые, воздушные,
Как будто из мечты.
Несёт нам, добродушная,
Наряды с высоты.
На ветви шапки белые
И даже на фонарь,
Надела так, несмелая,
Кафтан, как-будто встарь.
И вдоль дорог сугробами
Укутала столбы.
Снежинками особыми
Облапала дубы.
Ну, в общем, вновь, игривая,
Разнежила ты всех.
Чудесная, красивая,
Несущая успех.
Засиделись местные бабули
Допоздна под яркою луной.
И друг другу крутят они дули,
Явно, что не дружат с головой.
Мой старик, - промолвила Маруся,
Лучше всех рисует на стене.
Ну, а мой, - за ней сказала Дуся,
В свои годы скачет на коне.
Ой, да ладно, - ляпнула Галина,
Мастаки своих вы похвалить.
Вон-то мой, - полнейшая скотина,
Лишь бы выпить, да меня побить.
Так что лучше, бабоньки-соседки,
Попусту не красьте мужиков.
Пусть и пьёт мурло моё в беседке,
Но на всё ради меня готов.
Разбежались местные бабули,
Приуныв, качая головой.
Ну, а завтра вновь закрутят дули,
Развернув словесный женский бой.
Я ведь не тот, кто должен быть с тобою
И ты не та, но голос твой дрожит,
Да так, что даже ветер за стеною,
Без спроса к нам ворваться не спешит.
И стрелки на часах остановились,
Застыли шторы около окна.
Я б не сказал, что мы поторопились
И чья была разлуки сей вина.
Помады блеск с ума всегда сводящий,
Теперь, как лёд растаявший в огне,
Но, я не смог быть просто настоящим,
Прости… ты предназначена не мне.
Прости, что уходя захлопну двери,
Не посмотрю на свет в твоём окне,
Я просто в эту сказку не поверил,
В которой ты, была, как в сладком сне.