-Вам, конечно, многое здесь кажется странным?-спросил он.
-Не очень,-ответил я.-Я не привык к нормальной жизни.
Далеко за городом, средь стволов берез
Богом позабытый, видимо, приют
Горя бесконечного и горячих слез.
Здесь уже хорошего ничего не ждут.
А палаты, вроде, как в простой больнице…
Но табличка «Хоспис» на двери у входа.
Здесь ночами многим так тревожно спится…
Тянет ожиданье горького исхода.
Вот в палате девочка спит, сомкнувши глазки.
Рядом с нею папа (с крестиком в руках).
Он читает на ночь про принцессу сказки
И про солнце в светлых белых облаках.
Вроде бы, молиться не пристало. Поздно…
Но он просит Бога дочь не забирать.
Просит, что есть силы! Сердцем. Горько. Слезно.
Лучик солнца светит дочке на кровать…
…
Пролетело время. Долгожданный вечер.
Выпускной. Наряды яркие. Цветы.
Слезы не скрывая, дочь обняв за плечи,
Папа тихо скажет: «Как принцесса ты!»
Всё бывает в жизни. Если очень сложно,
Веру не теряйте в радужный финал.
Чудеса порою, знаю я, возможны,
Если ваше сердце Бог не покидал…
.
В гибельно зловещем слове «хоспис»
Жуткая, как триллер, без-на-де-га,
Медленная, страшная дорога
через боль и ужас - в Чёрный Космос.
Солнечный, весенний пляшет зайчик
В окнах, за которыми, как тени,
С блёклыми глазами привидений
Узники, что слёз давно не прячут.
И в огромных этих «чёрных дырах»,
Что глядят на нас опустошённо,
Пропасть так отчаянно бездонна!..
Здесь, как в склепе, холодно и сыро!..
В них уже безвременно почили
Их хозяев радужные грёзы.
Всё, что испытать не довелось им,
В сумрачной покоится могиле.
Свет в конце тоннеля не забрезжит…
Но святая вера в исцеленье
Души их возносит над вселенной
На последнем корабле надежды.
.- иz -.
[Ирина Zалетаева]
До слез…
Один из таксистов Нью-Йорка написал у себя на странице Facebook: Я приехал по адресу и посигналил. Прождав несколько минут, я посигналил снова. Так как это должен был быть мой последний рейс, я подумал о том чтобы уехать, но вместо этого я припарковал машину, подошёл к двери и постучал… «Минуточку» - ответил хрупкий, пожилой женский голос. Я слышал, как что-то тащили по полу. После долгой паузы, дверь открылась. Маленькая женщина лет 90 стояла передо мной. Она была одета в ситцевое платье и шляпу с вуалью, как будто из фильмов 1940-х годов. Рядом с ней был небольшой чемодан. Квартира выглядела так, будто никто не жил в ней в течение многих лет. Вся мебель была покрыта простынями. Не было ни часов на стенах, ни безделушек, ни посуды на полках. В углу стоял картонный ящик, наполненный фотографиями и стеклянной посудой.
- Вы бы не помогли мне отнести мою сумку в машину? - сказала она.
Я отнес чемодан в машину, а затем вернулся, чтобы помочь женщине. Она взяла меня за руку, и мы медленно пошли в сторону автомобиля. Она продолжала благодарить меня за мою доброту.
- Это ничего - сказал ей я, - Я просто стараюсь относиться к моим пассажирам так, как я хочу, чтобы относились к моей матери.
- Ах, ты такой хороший мальчик, - сказала она. Когда мы сели в машину, она дала мне адрес, а затем спросил:
- Не могли бы вы поехать через центр города?.
- Это не самый короткий путь, - быстро ответил я…
- О, я не возражаю, - сказала она. - Я не спешу. Я отправляюсь в хоспис…
Я посмотрел в зеркало заднего вида. Ее глаза блестели.
- Моя семья давно уехала, - продолжала она тихим голосом. - Врач говорит, что мне осталось не очень долго.
Я спокойно протянул руку и выключил счетчик.
- Каким маршрутом вы хотели бы поехать? - спросил я.
В течение следующих двух часов, мы проехали через город. Она показала мне здание, где она когда-то работала лифтером. Мы проехали через район, где она и ее муж жили, когда они были молодоженами. Она показала мне мебельный склад, который когда-то был танцевальным залом, где она занималась будучи маленькой девочкой. Иногда она просила меня притормозить перед конкретны здания или переулком и сидела уставившись в темноту, ничего не говоря.
Позже она вдруг сказала:
- Я устала, пожалуй, поедем сейчас.
Мы ехали в молчании по адресу, который она дала мне. Это было низкое здание, что-то вроде маленького санатория, с подъездным путём вдоль не большого портика. Два санитара подошли к машине, как только мы подъехали. Они были бережны, помогли ей выйти. Они, должно быть, ждали её. Я открыл багажник и внёс маленький чемодан в дверь. Женщина уже сидела в инвалидной коляске.
- Сколько я вам должна? - спросила она, достав сумочку.
- Нисколько - сказал я.
- Вы же должны зарабатывать на жизнь, - ответила она.
- Есть и другие пассажиры, - ответил я.
Почти не задумываясь, я наклонился и обнял её, она держала меня крепко.
- Ты дал старушке немного счастья, - сказала она, - Благодарю тебя.
Я сжал ее руку, а затем ушёл. За моей спиной дверь закрылась, Это был звук закрытия еще одной книги жизни… Я не брал больше пассажиров на обратном пути. Я поехал, куда глаза глядят, погруженный в свои мысли. Для остальных в тот день, я едва мог разговаривать. Что если бы этой женщине попался рассерженный водитель, или тот, кому не терпелось закончить свою смену? Что, если бы я отказался от выполнения её просьбы, или посигналив пару раз, я затем уехал?.. В конце, я хотел бы сказать, что ничего важнее в своей жизни я ещё не делал. Мы приучены думать, что наша жизнь вращается вокруг великих моментов, но великие моменты часто ловят нас врасплох, красиво завернутые в то, что другие могут посчитать мелочью…
«Однажды у меня на руках умирал от рака священник - человек, который сам утешал других всю свою жизнь. Я спросила его: какой грех самый большой? А он ответил: „Самый большой грех - обидеть слабого“. Почему? „Потому что это легче всего сделать…“ Эта мысль меня поразила - самый тяжкий грех сделать легче всего… Передайте эти слова детям».