И если в ад я попаду,
Есть наказание в аду
И для меня: не лед, не пламя!
Мгновенья те, когда я мог
Рискнуть, но стыл и тер висок,
Опять пройдут перед глазами.
Всё счастье, сколько упустил,
В саду, в лесу и у перил,
В пути, в гостях и темном море…
Есть казнь в аду таким, как я:
То рай прошедшего житья,
Тоска о смертном недоборе.
В латинском шрифте, видим мы,
Сказались римские холмы
И средиземных волн барашки,
Игра чешуек и колец.
Как бы ползут стада овец,
Пастух вино сосет из фляжки.
Зато грузинский алфавит
На черенки мечом разбит
Иль сам упал с высокой полки.
Чуть дрогнет утренний туман -
Илья, Паоло, Тициан
Сбирают круглые осколки.
А в русских буквах «же» и «ша»
Живет размашисто душа,
Метет метель, шумя и пенясь.
В кафтане бойкий ямщичок,
Удал, хмелен и краснощек,
Лошадкой правит, подбоченясь.
А вот немецкая печать,
Так трудно буквы различать,
Как будто марбургские крыши.
Густая готика строки.
Ночные окрики, шаги.
Не разбудить бы! Тише! тише!
Летит еврейское письмо.
Куда? - Не ведает само,
Слова написаны, как ноты.
Скорее скрипочку хватай,
К щеке платочек прижимай,
Не плачь, играй… Ну что ты? Что ты?
Что-то мне волны лазурные снятся,
Катятся, ластятся, жмутся, теснятся,
Мчатся назад и в обход.
Нет, не привычное Черное море,
А миражи в незнакомом просторе,
Белый, как соль, пароход.
Плыть? Но куда? На огней вереницу.
В Геную, Падую, Специю, Ниццу.
Что там, не видно ль земли?
Странно: в глаза не глядят мне матросы.
Крепко натянуты мощные тросы.
Нет, не Везувий вдали.
Припоминаю, что был уже случай.
Мне отвечают: «Себя ты не мучай,
Детские страхи откинь».
Нет, не в Италии мы и не в Польше.
Что-то мне это не нравится больше:
Гладь не такая и синь.
Так Баратынский с его пироскафом
Думал увидеть, как мячик за шкафом,
Влажный Элизий земной,
Башни Ливурны, а ждал его тесный
Ящик дубовый, Элизий небесный,
Серый кладбищенский зной.
Жить в городе другом - как бы не жить.
При жизни смерть дана, зовется - расстоянье.
Не торопи меня. Мне некуда спешить.
Летит вагон во тьму. О, смерти нарастанье!
Какое мне письмо докажет: ты жива?
Мне кажется, что ты во мраке таешь, таешь.
Беспомощен привет, бессмысленны слова.
Тебя в разлуке нет, при встрече - оживаешь.
Гремят в промозглой мгле бетонные мосты.
О ком я так томлюсь, в тоске ломая спички?
Теперь любой пустяк действительней, чем ты:
На столике стакан, на летчике петлички.
На свете, где и так всё держится едва,
На ниточке висит, цепляется, вот рухнет,
Кто сделал, чтобы ты жива и нежива
Была, как тот огонь: то вспыхнет, то потухнет?
То, что мы зовем душой,
Что, как облако, воздушно
И блестит во тьме ночной
Своенравно, непослушно
Или вдруг, как самолет,
Тоньше колющей булавки,
Корректирует с высот
Нашу жизнь, внося поправки;
То, что с птицей наравне
В синем воздухе мелькает,
Не сгорает на огне,
Под дождем не размокает,
Без чего нельзя вздохнуть,
Ни глупца простить в обиде;
То, что мы должны вернуть,
Умирая, в лучшем виде, -
Это, верно, то и есть,
Для чего не жаль стараться,
Что и делает нам честь,
Если честно разобраться.
В самом деле хороша,
Бесконечно старомодна,
Тучка, ласточка, душа!
Я привязан, ты - свободна.
Погасли звёзды. Пусто во Вселенной.
Я так больна! Мне холодно одной.
Я без тебя… Но знаю без сомнений:
Мы связаны единою судьбой.
Пройдет зима. Наступит снова лето,
Проснётся мир в убранстве неземном.
И зазвучат сонеты и куплеты,
И вальсы Штрауса в оркестре городском.
И снова солнце засияет светом,
И снова небо станет голубым.
Душа оттает… И свои рассветы
Я объявлю гарантами любви.
Copyright: Тамара Казанцева 2, 2017
Свидетельство о публикации 117 021 000 104
О! Молодость!
Твой пылкий нрав душе по вкусу,
Но, как же быстро тают вереницы - годы,
И не поддаться хитрому искусу,
Когда обуты ноги старостью в колоды.
Идёшь, бренчишь цепями в кандалах,
Перебираешь в памяти былое,
С молитвой к небу засыпаешь на устах,
И с завещанием на аналое…
Если душно тебе, если нет у тебя
В этом мире борьбы и наживы
Никого, кто бы мог отозваться, любя,
На сомненья твои и порывы;
Если в сердце твоем оскорблен идеал,
Идеал человека и света,
Если честно скорбишь ты и честно устал, -
Отдохни над страницей поэта.
В стройных звуках своих вдохновенных речей,
Чуткий к каждому слову мученья,
Он расскажет тебе о печали твоей,
Он расскажет, как брат, без глумленья;
Он поднимет угасшую веру в тебе,
Он разгонит сомненья и муку
И протянет тебе, в непосильной борьбе,
Бескорыстную братскую руку…
Но умей же и ты отозваться душой
Всем, кто ищет и просит участья,
Всем, кто гибнет в борьбе, кто подавлен нуждой,
Кто устал от грозы и ненастья.
Научись беззаветно и свято любить,
Увенчай молодые порывы, -
И тепло тебе станет трудиться и жить
В этом мире борьбы и наживы.
Облокотившись на печаль, сижу я в кресле,
Горжетки мех струится по плечу,
Но он не греет сердца, если
Душа в страдании кричит, но я молчу.
Ушёл к другой, запутался в объятьях,
Не знает с кем оставить след тепла,
Зачем мне дорогие украшенья, платья,
Коль нет любимого, и нет семейного котла.
Разлучница счастливая смеётся,
Коварная змея на шее вьётся,
И ревность мести просит и огня,
Но сердце не дождётся от меня.
Я отпущу его к другой достойно,
Переживу, переболею, но найду,
С кем верность разделю в покоях,
Сама зажгу я новую звезду…
…Если ангел объектива
Под крыло весь мир берет
А. Тарковский
Я все думал
Кто да кто
Ангел
Ангел объектива
Только ляжет спать квартира
Прилетает под окно
Он летит
Он глядит
Он к окну летит соседей
Он глядит и он летит
Дальше
К окнам всем на свете
И из окон
Всех на свете
Он глядит
На все на свете
И еще раз
На рассвете
Несколько
В ином свете
Все на свете облетит
Оглядит
И кончает уже с этим
Ангел
Прячет объектив
Остается обработка
Негатив
Позитив
Информация
Перфокарта
И вынимается
Вся
Правда
По состоянию на завтра
Что же делать
Нет чудес
Я не первый не последний
Не какой-нибудь, а средний
Что же Можно жить и без
Можно пить
И даже есть
И ходить
И даже сесть
Только очень трудно спать
Снег да крыши
Вот опять
Завивается вихор
И срывается во двор
Вот у неба дрогнул край
Где-то движется трамвай
А на кухне дремлет газ
С газом нужен глаз да глаз
Безо льда и подо льдом
Утром вечером и днем
И сейчас наверняка
Под мостом течет река
Рябь застыла как раскат
Милицейского свистка
Ночью очень трудно спать
Ночью надо бы искать
Ночью надо бы ловить
Кто полез на белый скат
Кто задумал удивить
Всех соседей
Поутру
Подбежать остановить
И сказать
Послушай друг
Ты не первый не последний
Ты такой как я ты средний
Значит можешь жить и без
Знаю - без не интерес
Только нынче подождем
Нынче речка подо льдом
Все устроится и днем
Пусть себе идет трамвай
И потом
Жить не можешь
Это врешь
Врешь
Сам собой
Ты не помрешь
Не помрешь
Сам собой ты не помрешь
А трамвай тут ни при чем
Видать конкретно одичала
Твоя «особенная стать»,
Коль демократии начало
Концом твоим же может стать…
Есть дураки и дуры беспросветные, мне повезло, я была дура с высоким дорожным просветом!
Рядом ни одной приметы.
Только дождь алмазы нижет.
Вы сказали: Бога нету.
Что ж мне делать, если вижу?
Если в тучу входит пламя.
Точно след стопы незримой?
Вижу сердцем, не глазами,
Только как неоспоримо!
Никого во всем просторе,
Только в небе - росчерк белый.
Я не буду с вами спорить,
Я ведь вижу. Что же делать?
Не самый дорогой песок, который золотой,
в часах песочных, видит Бог… и радость там и боль
и нет такой цены в судьбе, чтоб взять и заплатить,
дороже золотого он… ценою в нашу жизнь.