На земле сумасшедшие души плывут,
Горько плачут, рыдают и пристани ждут,
Ты на них не сердись и над ними не смейся,
Помоги человечностью, на ответ не надейся…
Красота там - где её Ценят…
Чистота там - где её Чтут…
Чудеса лишь там - где в них Верят…
Счастье лишь там - где его Ждут…
*
Education doesn’t change life much. It just lifts trouble to a higher plane of regard.
Образование не слишком меняет жизнь. Оно только поднимает беды на более высокий уровень.
**
The middle of the road is where the white line is - and that’s the worst place to drive.
Середина дороги - там, где проходит белая полоса, и это худшее место для езды.
*
I hold it to be the inalienable right of anybody to go to hell in his own way.
Я считаю неотъемлемым правом каждого - следовать в ад своим собственным путем.
*
Half the world is composed of people who have something to say and can’t, and the other half who have nothing to say and keep on saying it.
Половина мира составляют люди, которым есть, что сказать, но они не могут, другую половину - люди, которым нечего сказать, но они все говорят.
*
If one by one we counted people out For the least sin, it wouldn’t take us long To get so we had no one left to live with. For to be social is to be forgiving.
Если по одному отвергать людей за любой грех, нам скоро окажется не с кем жить. Ибо жить среди людей означает прощать.
*
If society fits you comfortably enough, you call it freedom.
Когда общество достаточно удобно для вас, вы называете это свободой.
**
The best way out is always through.
Лучший выход - всегда насквозь.
*
And nothing to look backward to with pride, and nothing to look forward to with hope.
И не на что оглянуться с гордостью, и нечего ожидать с надеждой.
**
In three words I can sum up everything I’ve learned about life: it goes on.
Я могу в двух словах подытожить все, что знаю о жизни: она идет.
.
перевод Елены Тверской
Бегут часы, недели и года,
И молодость, как легкий сон, проходит.
Ничтожный плод страданий и труда
Усталый ум в уныние приводит:
Утратами убитый человек
Глядит кругом в невольном изумленье,
Как близ него свой начинает век
Возникшее недавно поколенье.
Он чувствует, печалию томим,
Что он чужой меж новыми гостями,
Что жизнь других так скоро перед ним
Спешит вперед с надеждами, страстями;
Что времени ему дух новый чужд
И смелые вопросы незнакомы,
Что он теперь на сцене новых нужд
Уж не актер, а только зритель скромный.
Между 1849 и 1853
Хокку.
Слеп разум человека!
Бьётся мечта разрезая крылья.
Из проволоки клетка…
Афоризм.
Итоги прожитых лет лучше проводить ежегодно.
Суждение о жизни - состоявшейся или нет, оставьте на смертном одре.
С водкой, оливье и мандаринами
Истина пришла, слезу пуская-
Верность и любовь всегда звериные,
Зависть - исключительно, людская…
Это чудо, что все расцвели,
Все воспрянули разом, воскресли,
Отогрелись и встали с земли,
Улыбнулись друг другу все вместе,
И в душе ни обиды, ни зла,
Ни отчаянья не затаили:
Смерть была, но, как видишь, прошла.
Видишь: Лазаря нету в могиле.
Снова в трубочку дует нарцисс
И прозрачна на нем пелерина.
Как не славить тебя, Дионис?
Не молиться тебе, Прозерпина?
Одуванчик и мал, да удал,
Он и в поле всех ярче и в сквере.
Если б ты каждый год умирал,
Ты бы тоже в бессмертие верил.
Не люблю французов с их прижимистостью и эгоизмом,
Не люблю арабов с их маслянистым взором и фанатизмом,
Не люблю евреев с их нахальством и самоуверенностью,
Англичан с их снобизмом, скукой и благонамеренностью,
Немцев с их жестокостью и грубостью,
Итальянцев с плутовством и глупостью,
Русских с окаянством, хамством и пьянством,
Не люблю испанцев, с тупостью их и чванством,
Северные не люблю народности
По причине их профессиональной непригодности,
И южные, пребывающие в оцепенении,
Переводчик, не переводи это стихотворение,
Барабаны, бубны не люблю, африканские маски, турецкие сабли,
Неужели вам нравятся фольклорные ансамбли,
Фет на вопрос, к какому бы он хотел принадлежать народу,
Отвечал: ни к какому. Любил природу.
Мандельштам приедет с шубой,
А Кузмин с той самой шапкой,
Фет тяжелый, толстогубый
К нам придет с цветов охапкой.
Старый Вяземский - с халатом,
Кое-кто придет с плакатом.
Пастернак придет со стулом,
И Ахматова с перчаткой,
Блок, отравленный загулом,
Принесет нам плащ украдкой.
Кто с бокалом, кто с кинжалом
Или веткой Палестины.
Сами знаете, пожалуй,
Кто - часы, кто - в кубках вины.
Лишь в безумствах и в угаре
Кое-кто из символистов
Ничего нам не подарит.
Не люблю их, эгоистов.
Сегодня странно мы утешены:
Среди февральской тишины
Стволы древесные заснежены
С одной волшебной стороны.
С одной - все, все, без исключения.
Как будто в этой стороне
Чему-то придают значение,
Что нам понятно не вполне.
Но мы, влиянию подвержены,
Глядим, чуть-чуть удивлены,
Так хорошо они заснежены
С одной волшебной стороны.
Гадаем: с южной или западной?
Без солнца не определить.
День не морозный и не слякотный,
Во сне такой и должен быть.
Но мы не спим, - в полузабвении
По снежной улице идем
С тобой в волшебном направлении,
Как будто, правда, спим вдвоем.
Пить вино в таком порядке:
Рислинг кисленький и гладкий,
Херес чуть шероховат,
И портвейн, как столик, шаткий,
И мускат как бы покат.
«Черный доктор» за мускатом
Кажется продолговатым,
И коньяк не пропустить
С лошадиным ароматом.
А шампанским все запить.
Ну, какой я дегустатор!
Жизнь прекрасна, так и быть.
Разве можно после Пастернака
Написать о елке новогодней?
Можно, можно! - звезды мне из мрака
Говорят, - вот именно сегодня.
Он писал при Ироде: верблюды
Из картона, - клей и позолота, -
В тех стихах евангельское чудо
Превращали в комнатное что-то.
И волхвы, возможные напасти
Обманув, на валенки сапожки
Обменяв, как бы советской власти
Противостояли на порожке.
А сегодня елка - это елка,
И ее нам, маленькую, жалко.
Веточка, колючая, как челка,
Лезет в глаз, - шалунья ты, нахалка!
Нет ли Бога, есть ли Он, - узнаем,
Умерев, у Гоголя, у Канта,
У любого встречного, - за краем.
Нас устроят оба варианта.
Не так ли мы стихов не чувствуем порой,
Как запаха цветов не чувствуем? Сознанье
Притуплено у нас полдневною жарой,
Заботами… Мы спим… В нас дремлет обонянье…
Мы бодрствуем… Увы, оно заслонено
То спешкой деловой, то новостью, то зреньем.
Нам прозу подавай: всё просто в ней, умно,
Лишь скована душа каким-то сожаленьем.
Но вдруг… как будто в сад распахнуто окно, -
А это Бог вошел к нам со стихотвореньем!
Евангелие от куста жасминового,
Дыша дождем и в сумраке белея,
Среди аллей и звона комариного
Не меньше говорит, чем от Матфея.
Так бел и мокр, так эти грозди светятся,
Так лепестки летят с дичка задетого.
Ты слеп и глух, когда тебе свидетельства
Чудес нужны еще, помимо этого.
Ты слеп и глух, и ищешь виноватого,
И сам готов кого-нибудь обидеть.
Но куст тебя заденет, бесноватого,
И ты начнешь и говорить, и видеть.