Хрен поймёшь, с кем мутить.
У малолеток нихера в голове нет.
А у взрослых столько дерьма, что не разгрести.
Ты вырос, сын! И трудно не заметить!
Но почему печаль в моих глазах?
Как быстро вырастают наши дети…
Еще вчера тебя качала на руках.
Становятся все взрослыми по сроку
и юность ты встречаешь горячо…
Зато не нужно в сад вести за руку
и можно опереться на плечо.
А драгоценность главная, сыночек,
которую от времени спасла -
Та распашонка белая, в цветочек,
в которой из роддома принесла.
Тебе - 17! И в заботах мама.
Но как бы не мотала жизнь тебя,
Единственного я всегда желала:
-Пройди достойно, что дала судьба!
Твой выпускной. Сдержать восторг не в силах…
И на ресницах уж дрожит слеза…
Я в мир широкий выпускаю сына!
Лети, родной! И счастлив будь всегда!
Что нужно детям?
Так вот, взрослые хотят того же…
Чтобы решать, надо взрослым человеком быть.
Почему взрослые отмахиваются от чувства интуиции? Почему все свои ощущения списывают на глупости? Разве не глупее жить в неверии во что-то мистическое? А именно к мистике относит подобные чувства подавляющее большинство людей. «Ты что, экстрасенс?» - со смехом они заявляют тому, кто говорит о подобных ощущениях.
А взрослые - те же дети, в окошко не насмотреться, дождаться б восточный ветер и Мэри вернётся с детством. И слышится мамин голос, как раньше дневник бы спрятать, и папа ещё так молод, и с улицы все ребята пока ещё живы, вместе, и все влюблены в девчонок. А взрослые - те же дети, лишь чуть поредели чёлки. Им также бывает грустно, и ревность на школьных танцах, а завтра экзамен устный и поздно уже метаться. А взрослые - те же дети, им тоже бывает страшно, и та же тоска о лете, и так ненавистна каша, и больно упасть на камни, и грозные с виду тучи, и слышится голос мамин, так хочется к ней на ручки. Дождёмся восточный ветер, зонтом Мэри Поппинс щёлкнет, мы, взрослые - те же дети, лишь чуть поредели чёлки.
Самые странные существа - это взрослые: когда дети хотят с ними веселиться, они становятся серьезными, а когда нужно заниматься серьезными делами, они занимаются весельем и развлекаются.
Я расскажу тебе сказку о человечности, сказку о вечности я тебе расскажу. Небо качает звезды ладонями млечными, тихо ползет по облаку желтый жук. Мир на планете зиждется на неравенстве долларов, евро, юаней, рублей и вон.
Дженнифер Джонс не родилась неправильной.
Были неправильны мистер и миссис Джонс.
Школьная жизнь похожа на горки американские: завтра - падение, ну, а сегодня - взлёт. Ссадины на коленях заклеив пластырем, Дженнифер Джонс поднимается и идёт. Форма в пыли и юбка совсем измятая, драка сегодня со счетом четыреноль. И синяки расползаются темными пятнами, очень непросто быть на Земле другой. Ей не нужны ни платьица, ни косметика, лучше с мальчишками бегать бы по двору. Галстук носить, лениво считать созвездия, да у соседки выкрасть бы поцелуй. Как ей ходить, задыхаясь, цепляясь рюшами? Складывать губы восторженной буквой «о»? Если машинки были ее игрушками, а от нарядных кукол несло тоской.
И когда мать приходит из школы, гневная, («знаете, Вашей дочери нужен врач»), от ее крика мелко трясутся стены, и превращается в хрипы надрывный плач. Хватка отца безжалостная и цепкая, и на щеке от пощечины красный след. Каждое слово падает камнем, центнером, быть храбрым воином трудно в пятнадцать лет.
Только приказ родительский был не выполнен - у пациента под ребрами пустота. То, что сломалось - не склеить, да и не выпрямить.
Дженнифер Джонс делает шаг с моста.
Саймону Ли семнадцать - года тяжелые. Клёпки на куртке, да в глотке горчит табак. Вместе с друзьями опять прогуляли школу, тяжесть гитары лежит на его руках.
Взрослые всё решили - он будет доктором. Важный хирург, и в банке солидный счет. Будет квартира с большими стеклянными окнами, вид на красоты города круглый год.
Как объяснить им, что тошно от анатомии, от вида крови крутит узлом живот. Он живет музыкой. Он дышит ей и в ней же тонет, по вечерам в замшелом кафе поет.
«Брось эти глупости». Только вот «бросить глупости» - как на живую из сердца извлечь мечту. И, задыхаясь от чьей-то душевной скупости, Саймон под кожу вонзает себе иглу.
Нет ничего страшнее, чем быть незамеченным. Так страшно вырасти и потерять свой путь. Я расскажу тебе сказку о человечности, ты расскажи ее детям. Когда-нибудь.
Каждый ребенок, чье сердце разбито взрослыми, и на чью шею Смерти легла коса, за крышкой гроба становится (вровень с звездами), рыцарем божьим в шёлковых небесах.
По улицам заснеженной Тюмени
Шёл мальчик, лет, наверно, десяти…
Забыл он проездной и нету денег,
Был пленником маршрутного такси.
А взрослый дядя, видимо, бездетный,
Не высадил у школы пацана,
Просил ребёнок, это было тщетно…
В какую пропасть катится страна?!
И до конечной провезла маршрутка
- Закончен воспитательный процесс,
Ведь, сжалившись какая - то старушка
«Зайчишке» оплатила за проезд.
Потом семь остановок шёл мальчишка
Пешком, в двадцатиградусный мороз,
Насквозь продуло шапку и пальтишко,
Домой пришёл простуженным всерьёз.
На двадцать два рубля обогатившись,
Водитель облегчённо вёл маршрут,
Исполнил долг, ребёнка проучивши,
Пусть все узнают, как водила крут!
С днём каждым жить становится сложнее,
Но я один совет всем дать могу:
Будь к ближнему значительно добрее,
Чем к своему родному кошельку.
- Ты ведешь себя как ребенок! Будь серьезнее, повзрослей наконец.
- Поверь мне, взрослым и серьезным, я тебе не понравлюсь.
В детстве меня доставали две вещи - вечером родители заставляли ложиться спать, а утром зачем-то будили…
Прошло тридцать лет…
Сегодня меня достают две вещи - вечером дети никак не угомонятся, а утром их не поднимешь…
Откуда беретесь вы взрослые люди?
Откуда в вас столько обиды и зла?
И боли в вас столько, что полные груди,
Как будто не женщина вас родила.
Как будто с планеты другой прилетели,
И не было рядом семьи и родных.
А, там, на планете, сплошные метели,
Без продуха бьются по душам живых.
За маскою возраста тоже есть детство,
И прячется счастье в отделах души.
А боль - это чувство, и есть к нему средства,
И пробовать нужно его заглушить.
Дочь в три года спросила: «как я появилась?» Я ей сказала, что пришла в аптеку, выбрала по каталогу самую лучшую девочку, мне дали таблеточку, а потом из животика появилась ты.
Приходит из садика, рыдает взахлёб. Говорит, что я её обманула. «Серёжа (мальчик из группы) сказал, что я появилась из писи». На что я ей гордо продемонстрировала шрам от кесарева и сказала: «Это Серёжа из писи появился, а ты из животика».
На следующий день рыдал уже Серёжа от несправедливости этого мира.
Мужчина это просто взрослый мальчишка
- Ладно, мне пора домой, а то отец прийти должен…
- А что он у тебя живет?
- Да живет-то он у меня, но только он у меня как бы свободный…