`
Усталый снег ложится на мирок,
мороз жует шаги, как черствый пряник.
Бабуля в холле выдаст номерок -
пластмассовый билетик на «Титаник».
Второй этаж. Больничный срам и срач,
и смрад, и страх. Знакомая палата.
Течет вода и моет руки врач,
копируя движение Пилата.
Бинты. Старухи. Кровь. Сиделка. Шприц.
Гора пилюль. Тарелка абрикосов.
Какой мудак был этот датский принц!
Конечно, быть. Здесь нет других вопросов.
Я насмотрелся тех, кому в свой рай
Господь любезно приоткрыл калитку -
все как один за жизни острый край
хватались, словно тонущий за нитку.
Спастись и выжить - вот и вся мораль…
…Я выходил во двор, одевшись наспех.
Москва плыла сквозь ночь, что твой корабль,
а новый день навстречу полз, как айсберг.
Произнося набор дежурных фраз,
я так боялся, мама, уезжая,
что этот самый раз - последний раз…
И ты была нездешняя, чужая…
Я сам ходил, как заведенный труп,
но я не мог себе позволить жалоб…
…А город плыл, и дым валил из труб,
и музыка играла с верхних палуб…
Прошло полгода. В нашем трюме течь.
Идем ко дну, и захлебнулись звуки.
Немеют руки, но спасает речь -
я вру тебе, что в мире нет разлуки.
Когда-нибудь, с пробоиной в борту,
причалим мы с тобой к небесной тверди.
Какой-нибудь весною. В том порту,
где нет лекарств, отчаянья и смерти.
Если твоя лодка некрасива, ты не тянешь на крутого странника,
Не беда! Надежность всякой лодки круче красоты Титаника.
Ухожу направо, ухожу налево
За борт чемоданы, а в окно пальто.
Оставляю шрамы, дни, часы, недели
Этот пыльный город и свое письмо:
«Мне не до романтики
Посреди Атлантики.
Поднимают якоря,
Велкам небо и земля.
Мне не до романтики
Посреди Атлантики.
Хоть маршрут неправильный -
Я непотопляемый!»
он глядит на танцоров забывших о том,
что каждый из них умрет
Лайнер плывет по экрану бегущей строкой,
Врежется он в ледяной атлантический корпус.
Скрипка визглива, и палубу обволокло
Радостью. Штурман прищурился, горбясь.
Ветер шумит, не пугают толчок за толчком;
Сильно качаясь, на вешалках фраки и платья
Падают из-за вибрации судна - ничком.
Но олигарх за шампанское стюарду платит.
Зыбкими шлюпками сброшен испуг с корабля;
Семга, бридж - координаты меняет Титаник.
Вспышка грозы - ошалевших актеров сняла,
Что продолжают по глупой инерции танец,
В скобки - исход вероятный по модулю взяв.
В моде игра в декаданс, что инстинкт обнуляет.
А за кормою безумные брызги бузят
Вместе с акулами: «лайнер легко потопляем».
Титаник затонул. Но какую-то его часть, канеш, подняли, и она вновь поплыла, и на палубе все те же, но уже какие-то совсем агрессивные пассажиры, Канеш, пол-Титаника не Титаник, и это досадно. А те пассажиры, что не пожелали на таком корабле плавать, почему-то стали все предателями прошлой безумной славы Титаника.
Когда ко дну идет баркас
Или рыбачья фелюга,
Шаланда, шлюпка, словом, то,
Что не господствует в размерах,
Картина бедствия проста:
Седой матрос кричит: «Полундра!»,
И, не теряя время на дебаты,
Весь экипаж, покинув борт,
Стремится к полосе прибоя.
Но если вдруг ко дну идет
Трансокеанский лайнер
В двенадцать с лишним этажей,
Картина бедствия иная:
В машинном - паника. Вода
Все туже давит в переборку,
Искрит проводка,
Гаснет свет…
А наверху еще гуляют,
Горят огни, играет джаз,
Стюард, надушенный не в меру,
Разносит «Брют», и нет причин
Для огорчений и тревоги.
И мне все чаше снится сон:
В машинном - паника. Вода
Все туже давит в переборку,
Искрит проводка, гаснет свет,
Я остаюсь один в отсеке,
И вот уже соленый лед
Дошел почти до подбородка,
Через двенадцать этажей
Я слышу музыку и смех,
И мне до них не докричаться.
ТИТАНИК
Сквозь вечность и космический туман
Метеорит блуждает, словно странник:
Вселенная - огромный океан,
Земля - плывущий к гибели «Титаник».
Сколько льда нужно бросить в стакан, чтоб остановить Титаник мысли?
В крушении Титаника айсберг был не главной причиной.
Ковыряя пальцем в носу
Я надежно несу колбасу
Колбаса ковыряет мой рот,
И затем проникает в живот.
В животе колбаса - Новый год.
Колбасу редко видит мой рот.
Я ничто не носил так надежно.
Колбасу покупать очень сложно.
Этот мир похож на «Титаник». Люди плывут, верят в его непотопляемость, и делают все, чтобы он утонул.
Пробейте вы в палубе дырку
И лейте на палубу воду -
Служивые тотчас сбегутся
И боцман, и много народу.
И дружно отрежут вам руки,
Открутят и выбросят ноги
И больше уже не прийдется
Ногами ходить по дороге.
И больше не будет такого
Чтоб дырки там, ведра с водою
А будут цвести незабудки
И все зарастет чередою
У моего любимого братца-шутника сегодня день рожденья) Утречком позвонила ему, чтобы поздравить с днюхой, а получилось так, что он подарил мне новый ТОСТ!))
Мы привыкли желать друг другу в первую очередь здоровья, а надо желать УДАЧИ. потому что те, кто находился на Титанике, были отменно здоровы!
Когда тонут корабли,
Крысы убегают.
Корабли плывут не на мели,
Это люди понимают.
Но не спасает это их.
Крысы умеют плавать,
Не каждый доплывает человек, а лишь один из троих.
И о спасении можно лишь мечтать.
Корабли тонули, тонут и будут тонуть.
Это неизбежно.
У нас, как и у кораблей, свой путь,
И не каждый заканчивается успешно.
Наш корабль уплывёт далеко,
Сумей меня ты понять.
Не пойдёт ко дну он не за что,
Главное его «Титаник» не назвать.
101 год со дня смерти.
Всё за нас решено и готовы кнуты и пряники…
Наша встреча рассчитана с точностью до мгновения…
Мы сойдёмся (ни раньше, ни позже) там на Титанике,
Где для нас обозначена точка пересечения…
Там подарят любовь и поднимут на крыльях радости…
И откуда нам знать, как огромны масштабы бедствия…
То ли, тот, кто играет нами, не знает жалости,
То ли сам осознать не может пока последствия…
Неужели оправдан нелепый сюжет сценария?
Где минуты для счастья бывали такими редкими…
Если тонет корабль - уже ни к чему стенания…
Мы с тобой не играли, но стали марионетками…
Copyright: Наталья Радолина, 2013
Свидетельство о публикации 113 030 504 453