Наперекор судьбе - значит навстречу.
Спасибо всем, кто есть в моей судьбе,
Родным и близким, и случайным лицам.
Прохожим, затерявшимся в толпе,
И тем, кто мне ночами часто снится.
Вы - мой неиссякаемый урок,
Мои волненья, мысли и порывы.
Вы - вдохновенья вздёрнутый курок,
И разных чувств в душе болящей взрывы.
Ячейка дней у каждого своя.
Сливаясь в общий монотонный улей,
Она - как ломоть хлеба-бытия.
И судьбы новые к рожденью мчатся пулей.
Спасибо тем, кто улыбнуться смог,
И кто умел делиться добрым словом.
Кто от шального зла меня берёг,
Я благодарна всем. Врагам - особо.
Судьба моя - лишь строчка средь страниц
Огромной книги - летописи судеб.
Моё лицо средь миллиардов лиц -
Мы все в судьбе друг друга есть… и будем.
Слиянье судеб в вековом эфире -
Под солнцем, в свете звёзд и при Луне…
Живу я в удивительнейшем мире,
И этот дивный мир живёт во мне.
Вновь зима, снег и в мыслях навьюжено,
вспоминаешь один день из тех …
… ты спроси … чуть охрипло, … простужено:
- Как живешь?
(я шепну) - Лучше всех.
И ты ищешь в окне том остуженном
силуэт мой, и мой опять смех
слышит двор, … вторит эхо контужено:
- Как дела?
(а в ответ) - Лучше всех.
Это просто метелью накружено.
Я - лишь сон. … Сны ведь, милый, не грех?
… ну, спроси … чуть охрипло, … простужено:
- В личном как?
(я совру) - Лучше всех.
Ты мелкая фигурка, шестерка судьбы. Ты в детской радиоуправляемой машинке на дистанционном управлении.
Не проходите, глаза отпустив!
Не делайте вид, что нас нет!
Мы так же, как вы, в этом мире живем
И так же встречаем рассвет.
Нам хочется мир познавать, как и вам.
Учиться, смеяться, любить.
Мы все существуем под небом одним,
Нам тоже положено ЖИТЬ!
Мы не виноваты в болезни своей,
Испили мы горя глоток.
И над головой, вместо неба красы,
Больничных палат потолок.
Не проходите, глаза опустив,
Преодолейте свой страх!
Не оставляйте без помощи нас,
Судьба наша - в ваших руках!
Виртуозно управляя словом
Получил по голове веслом
Ходит он теперь по жизни голым
Незнакомый со вселенским злом
Стал чрезвычайно тих и мягок
Светел как вселенское добро
Дым отечества безумно сладок
Вот что делает Волшебное весло.
Судьба и обстоятельства играют с нами не по правилам, обычно, если мы сами их нарушаем.
Нельзя изменить две вещи: дату рождения и дату смерти. Все, что происходит в твоей жизни, ты творишь своими руками. Все, что произошло, ты заслужил своей кармой. И нечего пенять на вселенную.
Наша жизнь - кино… Мы - режиссеры, но как не крути, судьба все равно навяжет свой сценарий.
Судьба достойных - выбирает, а шельм - метит.
Это было ни на что не похожее чувство. Легкость, почти невесомость. Лариса чувствовала себя пузырьком воздуха, поднимавшимся со дна горного озера на поверхность, так тепло и радостно было на душе. А ведь еще минуту назад ее душили слезы, она сжимала в руках телефон, пальцы онемели от холода и напряжения, а Лариса пыталась сдержать подступавшие к горлу рыдания. Хоть здесь некого было стесняться, вокруг не было ни души. Даже страх отпустил. Хотя испугаться Лариса не успела. В полутьме на автобусной остановке, она заметила, как к ней с большой скоростью приближается яркое пятно света. Она успела понять, что это были фары КаМАЗа, Тревога проскользнула где-то по краю сознания, сегодня был гололед, но потом стало совсем светло, и сразу же ее захватило это приятное чувство легкости, тепла и покоя.
Когда это все происходило, трудно было сказать, может быть прошло несколько секунд, а может несколько лет. А сейчас она поднималась или летела, но это было счастьем. Путь наверх казался бесконечным, но все же однажды закончился. Лариса оказалась там, куда так долго следовала. Сначала она не могла понять, где находится, все вокруг застилал туман. Постепенно он местами рассеялся, а местами стал принимать какие-то знакомые очертания. И, чем больше Лариса приглядывалась, тем четче становились линии и формы. Вскоре над ней раскинулось лазурное небо, вокруг благоухал цветущий сад, а вдали, за деревьями блестело море. Только земля под ногами по-прежнему оставалась туманом. Но Лариса узнала это место, она была в этом саду в детстве, и яркие теплые воспоминания, которые она унесла из того времени, всегда согревали душу. Она прошла немного по аллее, и присела на клочок тумана. Минуты текли все так же, неопределенно, одно мгновение казалось длиннее, другое короче.
Вскоре Лариса увидела, как издалека к ней идет человек. Точно как в том воспоминании, это был молодой художник, он нес в одной руке мольберт, а в другой карандаши и кисти. Юноша остановился рядом с ней. Тепло и беззаботность, которые так радовали сердце, исчезли. Вместе с художником к Ларисе пришло понимание всей серьезности момента. Юноша сел напротив нее, на появившийся ниоткуда клочок тумана. Он поздоровался. Казалось, что вполне добродушно, но серьезность, где-то даже граничащая с тревогой не оставляла в покое. Наверное, художник заметил это беспокойство, потому что потом оно сразу исчезло, словно он повелел тревоге уйти.
- Как прошла твоя жизнь? - просто спросил он Ларису.
- Как это - прошла?
И это было последнее, чему она здесь удивилась. Она вспомнила приближающие фары КаМАЗа. Здесь нечего было понимать, все было ясно. Так же Лариса знала, что сейчас ей нужно ответить, и ответить не просто словами. Она часто представляла себе этот момент, но он виделся ей совсем другим во снах и мыслях, а сейчас все было просто до гениальности.
Первое, что вспомнила Лариса - боль, жгучее невыносимое, давящее удушье от обиды. Ее предал человек, которому она доверяла всю жизнь. Это был удар, от которого она никак не могла защититься. Подлый, в спину. Лариса могла многое простить сестре, но только не гадкое предательство. И это чувство жгло ее сердце, где еще не так давно жила любовь. Лариса вспомнила и другие свои беды. И снова слезы стали душить ее. Только ей уже не было так больно, ей было жаль своего времени, потраченного зря. И теперь она ощутила тяжесть, клочок тумана, на котором она сидела, стал камнем, потрескался и начал проваливаться вниз. Она почувствовала себя тяжелее камня, тяжелее самого плотного вещества на земле.
Туман уже почти сомкнулся над головой, когда художник остановил ее падение. Он вернул ее на место, или вернул ее на минуту назад, но его вопрос прозвучал точно так же, с той же интонацией.
- Как прошла твоя жизнь?
На этот раз Лариса вспомнила свои радости и улыбнулась. От воспоминаний стало тепло на сердце. Егор, их взрослая дочь и сын, еще школьник. Семья была счастьем для нее. Здесь её всегда встречали мир и тепло. Даже сейчас, вспоминая родных, Лариса чувствовала их любовь, которая отзывалась в ее сердце. Где они сейчас? Узнали обо всем? Как пережили? Лариса уже не удивлялась тому, как просто она об этом думала. В ее сердце не было боли от разлуки, не было тревоги за мужа и детей. В ней сейчас были только любовь и забота. Как если бы она думала, тепло ли они оделись для осенней прогулки, успели ли позавтракать? Не было сожаления, было только тепло. Потом множество прошедших радостных событий заполнило память. Лариса почувствовала легкий ветер, который рассеивал туман, стирал ее видение. И снова художник остановил происходящее.
- Тебе трудно принять поступок сестры, - сказал он, - но ведь ты сама выбрала именно эту чашу.
Теперь Лариса оказалась далеко в прошлом. Незадолго до того, как пойти на землю, начать жизнь. Перед ней снова стоял художник, в другом обличии, но Лариса сразу узнала его. Да и она еще не была собой, еще не имела имени. Она подошла к столу, перед ней были четыре хрустальные чаши. Он стоял по другую сторону стола и смотрел ей в глаза.
- Вариантов немного, но ты должна сделать выбор, - сказал он.
Лариса вспомнила, как она внимательно разглядела, что было в каждой из чаш. И теперь нужно было решить, где меньшее из зол. В первых двух вариантах была потеря родных, во второй тяжелая болезнь, в третьей непонимание близких, и в четвертой одно предательство. Она вгляделась в каждую чашу еще раз. Это была не только ее будущая жизнь, но и судьбы других людей. Она пыталась выбрать меньшее из зол для всех. Спустя некоторое время она взяла четвертую чашу.
- Ты определяешь и ее судьбу, - напомнил он, - в жизни, в этом поступке, у нее не будет выбора.
- Да, я беру эту ответственность, - ответила она.
Она понимала, что иначе было невозможно, если она не выберет ничего, ситуацию решат другие обстоятельства, не всегда облегчающие путь.
Лариса вернулась в сад. Теперь пришло понимание, для чего произошло именно так, а не иначе. И только свет фар КаМАЗа, никак не вписывался в строгую картину сюжета. Этого не должно было случиться. Лариса подняла глаза на художника. «Что же теперь, - подумала она, - неужели все зря, неужели я не успела, ведь я не приняла этого…»
Художник смотрел на нее, и в его взгляде уже не было той строгости, что вызывала тревогу. «Ты не жалеешь о своем выборе?» - услышала Лариса его мысль в своей голове. Хотя, может быть, это была ее собственная мысль. «Нет, нет, нет! Пусть все будет так, как должно быть!» - думала она. Мгновенно ее коснулось понимание, что тот удар, что она получила - подлый, в спину, уже держал ее в пределах избранного пути. И надежда на то, что все еще может вернуться на свои места, захватила душу. Она горячей волной всколыхнула мир вокруг, и образы снова рассыпались на мельчайшие капельки тумана. Последнее, что видела Лариса, глаза художника. Он - самое дорогое, что было у нее в этом исчезающем мире. Это был свет.
Она провалилась сквозь туман, падение было страшно, ветер свистел в ушах или это было время, плотной стеной вставшее впереди, понять было трудно. Эта волна была настолько осязаемой, чтобы причинять боль, но не такой плотной, чтобы хоть на сотую долю снизить скорость падения. Сердце колотилось со страшной силой. Каждый удар чувствовался в голове, как удар молотком по наковальне. Вокруг завертелась карусель красок и образов.
Лариса поскользнулась, но удержала равновесие. Сбоку приближался свет фар. «Какой сегодня гололед,» - эта мысль звучала в голове секундой раньше. А сейчас все вокруг кружилось, в груди сжималось и болело. Пальцы онемели, все еще сжимая телефон, но силы покидали ее. Лариса шагнула в сторону дерева, росшего рядом. Последнее, что она могла понять - желание опереться, попытаться удержаться, прислониться к стволу. До него было два шага, когда позади послышался удар и скрежет сминаемого металла. Сковывающий страх горячей волной накрыл с головой.
Через минуту прошло оцепенение, и Лариса смогла оглянуться. Дверь кабины открылась, оттуда показался водитель. Он был цел и невредим, легкая конструкция остановки не причинила никаких серьезных повреждений десятитонному КаМАЗу. Парень не мог выговорить ни слова, он смотрел на груду искореженного металла, что осталась от остановки.
- Кто… Где… Она…
- С вами все в порядке? - крикнула Лариса.
- Там… Женщина… Скорую… - он указал на кучу металла.
- Не нужно, со мной все хорошо, - Лариса медленно подошла к машине, силы возвращались, но ноги шли еле-еле, и голос дрожал. - Здесь никого не было, кроме меня, я успела отойти. Можете вызвать только ГАИ.
Водитель обмяк и осел на кресло.
Лариса мысленно пожалела парня за то, что на него свалилась такая неприятность. Но что-то внутри остановило ее. Не мысль, а эхо мысли звучало в голове: «Он выбрал свою чашу». Но откуда она это знала, Лариса сказать не могла. В мыслях проплывали образы цветущего сада, художника, и гасли на краю забытья. Оставалось только знание, где-то граничащее с твердой уверенностью, где-то с интуицией. «Меньшее из зол» - подумала Лариса.
Какой прекрасный зимний вечер,
горит на столике свеча,
решила погадать о встрече,
что подарила ей судьба.
А что гадать, и так всё знаю,
что будет сложно объяснить -
зачем ей быть с мальчишкой рядом,
коль для него ни кем не быть.
Ему казалось, что играла,
и ей казалось - он играл,
она ему стихи писала,
а он мучительно молчал.
Понять чего судьба хотела,
ни он не мог, и ни она,
но только точно знало время -
кто, для чего, зачем, когда.
Оно порою торопилось,
то замирало как-то вдруг,
испытывало видно силу,
чередовало отдых - труд,
и планомерно подводило
к моменту, где кончалось детство,
где всё внезапно изменилось,
и каждый занял своё место.
«Жизнь - это радость. Здесь все зависит от человека. Будьте довольны. Вам не обязательно все время быть „счастливым“, просто будьте довольны».
Ухвати судьбу за хобот, не хватай её за хвост.
Происходящее лежало вне пределов судьбы, по которой она, как охотничья собака, шла верхним чутьем, ни о чем особенно не задумываясь.