Мысленно с вами- я ваша тень, Ночь вместе с вами и день. Утром рано с вами встою, Кофе в постель, вам подаю. Волосы нежно вам причешу, Приласкаю, поглажу нежно душу. Я мысленно с вами живу. Прохладно вам -я ваш плед, Вы босяком -я ваш след. Я мысленно с вами живу, От бед я вас берегу…
Образок, сжимая в руке, она слезно молилась о нем,
О том, кто в кроватке спал и видел красивый сон.
«Мой милый, мой сладкий сын», - шептала тихонько мать
«Я прошу у небес одного, чтоб не стали тебя обижать
Я прошу, пусть вернется отец, пусть одумается, шальной,
Если ж нет - мы с тобой всех сильней, ты не бойся мой дорогой.
Я спасу тебя от беды, поддержу тебя всем, чем смогу,
Я отдам тебе свою жизнь, никогда не о чем не солгу.
Только вот если спросишь ты, когда вырастешь: папа где?
Попытаюсь я объяснить, все гораздо проще тебе,
Я не стану тебе говорить, что отец твой ушел к другой,
Что он бросил, что предал, забыл - не услышишь об этом, родной.
Папа твой был красив и умен, я любила его, как тебя,
Просто жизнь «пошутила» так, развела нас, увы, судьба.
А замены ему не найдя, я сама займусь «птенцом»
И я выращу сына так, чтобы стал он достойным отцом.
Дверь хлопнула, и вот они вдвоем
стоят уже на улице. И ветер
их обхватил. И каждый о своем
задумался, чтоб вздрогнуть вслед за этим.
Канал, деревья замерли на миг.
Холодный вечер быстро покрывался
их взглядами, а столик между них
той темнотой, в которой оказался.
Дверь хлопнула, им вынесли шпагат,
по дну и задней стенке пропустили
и дверцы обмотали наугад,
и вышло, что его перекрестили.
Потом его приподняли с трудом.
Внутри негромко звякнула посуда.
И вот, соединенные крестом,
они пошли, должно быть, прочь отсюда.
Вдвоем, ни слова вслух не говоря.
Они пошли. И тени их мешались.
Вперед. От фонаря до фонаря.
И оба уменьшались, уменьшались.
Закрываю глаза. Сердце ровно стучит. А вокруг голоса и песня звучит. В ней слова не ясны, но знаю одно - мне с приходом весны уйти суждено. А сейчас идет снег, до весны далеко. Я закрытый в тюрьме, на душе нелегко. Открываю глаза, вспоминаю тебя. Я уснуть не могу, действует яд. Одиночества боль и на сердце тоска. Я б остался с тобой на года, на века. Но не знаю где ты потерялась тогда, когда ветер шальной разогнал облака. Я услышать твой голос хотел бы сейчас, мне улыбка твоя радует глаз. Наблюдаю тебя только во сне, порой кажется ты улыбаешься мне. Ты могла бы поверить в искренность слов, когда я за любовь умереть был готов. Когда мысли чисты и спокойна рука я пишу о любви, ты бы мне помогла. Ты бы мне помогла, успокоила бы. Я в агонии смертной, жду удара судьбы. Есть надежда и вера, любовь моя- ты, но я вдруг понимаю, что это мечты. Остается мне только ждать и мечтать, Я боюсь не смогу больше писать, потому что нет сил и устала рука, потому что любовь унеслась в облака. От тоски умираю и печаль глубока, мне в любви не везет и судьба нелегка. Я с тобою любимая связан мечтой, увлечен я тобой и твоей красотой. Отдохнув, я снова берусь за перо. Молчание - золото, слова - серебро. Мои мысли с тобой и как реки текут, от того и не вижу как минуты бегут. Время быстро проходит в этих серых стенах, но порою ночной в глазах моих страх. Страшно мне тебя потерять, я боюсь что судьба отвернется опять. Только мысль о тебе спасает меня, помоги увернуться от злого огня. Я с надеждой смотрю в завтрашний день. Жду письма. Напиши, если будет не лень.
Что такое наше «Я», Смертная моя? Нет его иль есть оно, - Это всё равно. Будь активна, будь инертна, - Всё равно ты не бессмертна!
Стоит ли жизнь начать сначала, когда вот-вот минует тридцать лет, откинуть в прошлое печали и тревоги, любимых лиц приятный силуэт, забыть любовь, не вспоминать о Боге, не ждать что кто-то снова позовет, и не идти проторенной дорогой, искать других для сердца своего. Счастливых дней бывает в жизни больше, чем горестных воспоминаний и минут, когда ты думал счастье будет дольше, в какой-то миг сомнения придут. Ты вспомни те счастливые минуты, которых подарила нам судьба, ты вспомни и забудь одновременно, пусть в жизни твоей правит красота. Ты наслаждайся вечным упоеньем, свободой тела, разума и душ, поверь в любовь, пиши стихотворенья, найди себя и все вдруг станет лучше. Теперь живи не прошлым - настоящим, жизнь только начинается в неполных тридцать лет, живи и радуйся, оберегая счастье, твори добро и проповедуй свет!
Мы с вами все - песчинки для Вселенной,
Для Бытия - как светлячки в ночи.
Передвигаемся вперёд попеременно -
Такими мы для Вечности видны.
Всё так. Но как об этом думать,
Когда в садах запели соловьи.
Ведь кто-то же Вселенную придумал? -
Кому-то все мы очень дороги.
Всем точкою отсчёта выбирается
Рождение - начало всех начал,
Во Времени весь путь наш продолжается,
А смерть, как штрих, последний наш причал.
Но от причала плот ещё отправится
В неведомую вечность бытия…
Такая жизнь. Кому она как нравится,
На корабле по имени Земля.
Есть тупей осла мамашки,
Водят в сад больных детей.
Им плевать на все запреты,
Хоть сто раз по лбу им бей!
Не жалеют чужих деток,
И своих не берегут!
Им одним работать надо,
Им больничный не дают…
Разве есть важнее что-то,
Чем здоровье наших крох?
Как порой встряхнуть охота,
Мозг, у мам таких, дурёх!
Когда вдруг станет просто все и ясно,
Не потерять бы к жизни интерес.
Любовь в начале как всегда прекрасна…
Прекрасен должен быть бы и конец…
Не заблуждайтесь, что любовь
Как в песне-
Кольцо что без начала без конца.
Мы все встречаем тех.
Кто всех чудесней,
А провожаем чаще подлеца…
Не жажду я постылых аналогий
И не могу в сравненья уходить.
Какое чудо, не искать предлоги,
Чтоб снова верить и опять любить.
Щемит в груди. Так сладко и тревожно
Пью влагу губ без устали, взахлеб.
Вдвоем хочу с тобой неосторожно
Нырять в нежданной нежности озноб.
Глаза ищу, чтоб упиваться взглядом,
И в сети твоих рук стремлюсь попасть
Я пленником древнейшего обряда,
Носящего одно названье - Страсть.
Не стану думать больше о грядущем,
Пока вскипает кофе, не спеша.
Пойму потом я по кофейной гуще -
Кипела вместе с ним моя душа.
Чем ближе ночь -
тем больше пустота
в душе моей, сравнимая с Байкалом…
Звериным изувеченным оскалом
на месте человеческого рта
проглатывает жизнь мою с весной
еще не наступившей, но летящей
со скоростью всех вызовов входящих
в автобусе
по имени «Восьмой».
И я теперь под пропастью во ржи,
под небом серым, пленочным, зернистым.
Скажи,
какие в жизни смыслы,
когда вся жизнь построена на лжи?
Молчат дома - в их лицах работящих
любовь уже не дышит,
барахлит.
Мне не поможет доктор Айболит,
самостоятельно сыграю в черный ящик
и упаду в сырую синеву,
где нет сухих никчемных горьких строчек,
черкни мне на прощанье адресочек,
я напишу,
как я тебя люблю.
Силы дай, Господь Всевышний, Духу дай святой Иисус, От «друзей» спаси Фортуна. От врагов я сам спасусь.
Управляй, малыш ты судьбою, Будь уверен в себе! Иди дорогой прямою Фортуна поможет тебе. Опасайся скользкой дороги, Рискуй умело, малыш. Об отцовском помни пороге За которым, ты и стоиш. Будь, малыш осторожен, Без стука не открывай. Путь только прямо возможен, Слева пропости край. Трясина болотная справа Назад пути нет Сзади темень, облава, Впереди только свет.
Оба попали в любовный капкан, Ходу обратного нету. Храним, берегем мы этот капкан, Как золотую монету.
Он долгих двадцать восемь лет, и двадцать восемь зим к тому ж,
Хранил в себе один секрет и был в семье примерный муж.
Всё было, вроде, как всегда: жена готовила обед…
Но приключилась вдруг беда: он взял и вспомнил про секрет.
Под шум и кислый запах щей, ворчанье суженой с утра,
Он вспомнил всё до мелочей, как будто было то вчера…
…Она сидела у окна, и мягкий чудный лунный свет
Окрасил в бледные тона её прекрасный силуэт…
Струились пряди по плечам, скользили змейками на грудь…
И он подумал сгоряча: «Женюсь на ней когда - нибудь!»
Он вспомнил всё до мелочей: изгибы линий, мягкость губ…
И жар её простых речей, и за окном огромный дуб.
Сплетенье рук… Слиянье тел… Каскад каштановых волос…
И то, как он её хотел до исступления, до слёз!
Признаний трепетных поток, как он на ушко их шептал!
Смешной над ухом завиток, что от дыханья трепетал…
Она смотрела на него глазами влажными, как ночь.
Слова пьянили, как вино: «Люблю тебя… Роди мне дочь…»
С утра он потерял покой: то суетился, то скучал…
Потом, закрыв лицо рукой, сидел на стуле и молчал.
Жена ворчала, как всегда. Ругала убежавший суп…
И он отметил, что года ей, постаревшей, не к лицу.
Как не идет ей белый цвет и пряди крашеных волос.
И целых двадцать восемь лет всё как - то было не всерьёз…
Вдруг он вскочил, схватил пальто, забыл про шапку и носки.
Все двадцать восемь лет - не то… Все двадцать восемь зим - тоски.
Нашел тот дом. У дома - дуб. Взбежал по лестнице стрелой…
Унять бы дрожь с холодных губ, и трусость гадкую - долой!
Наверное, она сейчас пьет чай и кутается в шаль…
И из её прекрасных глаз струится тихая печаль…
А может, принялась вязать? А может кружево плести?
Так много надо ей сказать! А главное сказать - прости…
Открыла дверь… В глазах - вопрос. Ей было снова двадцать лет…
Каскад каштановых волос… Знакомый сердцу силуэт…
Над ухом - лёгкий завиток… Как много лет назад - точь в точь…
«Вы не ошиблись?» - Нет, не мог… Вы Аня? «Вера. Её дочь…»
«А Аня?" - «Мамы больше нет… Кто Вы?» Он повернулся вспять:
«Я шел к ней двадцать восемь лет…» - Она ждала Вас… Двадцать пять…
Как закружилась голова… Как сердце ухнуло в груди!
И вспомнил он её слова с мольбою: «Ты не уходи!»
Он сгорбился. Поплелся прочь. Сплетенье рук… Слиянье тел…
Люблю тебя… Роди мне дочь… А он ведь вправду дочь хотел.
Как странно. Ани больше нет… Заплакал… Бросил в тишину:
«Я буду много - много лет любить тебя… Тебя одну…»