Я хотела вчера ребенка… Чтобы глазки и носик папы,
чтобы гладить в обед пеленки, чтобы летом поехать в Альпы.
Колыбельную петь под утро, улыбаться, играя вместе,
и поверить немного в чудо, и на шею повесить крестик.
Я хотела вчера ребенка, чтобы стало нас скоро трое,
чтобы сердце не билось колко, чтобы в мае слетать на море.
Чтобы рядом семья и счастье, чтобы сказки почти навечно…
Но обида мечты на части… Мне не хочется больше встречи…
Пара слов параллелью бритвы… Сводит скулы опять от боли…
Я забыла свои молитвы… На ресницах крупинки соли…
Мне б уехать обратно… в Город… И собрать от себя осколки…
А в душе только дождь и холод… Я хотела вчера ребенка…
Циничней взгляды. Всё чаще пофиг.
Уснуть, забыться… На утро кофе.
Усталость. Тошно. Но кто-то рядом.
В подушку шепчешь: «Прошу, не надо!»
Работа. Кофе. И дым с тоскою.
Ты стала стервой? Да нет… Другою.
Сомненья в пропасть, улыбки маска.
И кто-то верит, что в сердце сказка.
Любовь на вечер, звучат признанья.
Упрячешь в душу поглубже тайны.
На миг наивно поверить в счастье,
но только снова внутри на части
надежда рвётся. И пепел веры…
Замена. Слякоть. Закрыты двери.
А ночью слёзы, мечты бессонно.
На утро скажешь: «Уже не больно!»
Всё больше фальши, всё чаще пофиг.
Железней нервы и крепче кофе.
И был сентябрь.
И осень торопилась
прогнать тепло.
И красила листы.
И трепетало солнце,
и катилось
за горизонт безбрежный…
И красны
казались воды
деревенской речки,
которая,
в преддверии зимы,
текла по акватории
неспешно,
суля рыбёшкам
сладостные сны.
…Всё ниже небо.
С каждым днём
прохладней
порывы ветра;
стынут берега…
И остывает память,
безоглядно
укутывая прошлое
в снега.
…Имя ее состояло из букв и знаков, редко когда просыпалась она в ночи. В доме четыре окна и одна собака: есть кого хоть чему-то, да научить. Любит мадам Москву и турецкий кофе, маркером чертит жизнь на полях газет. В памяти у нее только гордый профиль с маленькой проседью, старше на двадцать лет. Это о нем сочиняет весна легенды: мол, чистый призрак, без паспорта и кольца, с ним она смотрит в погребе телевизор, с ним она настоящая до конца. Нет ничего в доме кроме квадратных окон, бледных от старости, скошенных от дождя. Лает собака на гром, а бывает, в ярости по коридору разбрасывает дрова. В первом окне - больше сотни сюжетов фильма, мокрая пленка о жизни в чужом «селе». К счастью, Москва научила ее быть сильной и отличать среди прочих зеленый цвет.
В спальне окошко блестит как вода морская, не пропуская внутрь людских ушей, смотришь в него - черный ворон кружится в стае, бабки гоняют таксистов и торгашей. В этом окне ей семнадцать. Живет девчонка с желтыми кудрями, с кучей картин вокруг, а на холстах улыбается солнце круглое, Питер теснится на ляжках ее подруг. Третье окно пахнет маем и свежим хлебом, кошки на улице просят кусок весь день. Если захочется счастья, то дерни штору - и посмотри, как красиво цветет сирень! Если умеешь ждать, то, конечно, выжди время и по-другому взгляни на жизнь: важно не то, кто в бою побеждает трижды. Воля к победе - за это всегда держись.
Анна Гольц
Я не уверена, что правильно живу.
Я на краю земли. Мне одиноко.
Я погружаюсь в глубину: она, глубока,
Всё мирозданье держит на плаву.
Плыву и я, затеряна средь солнц,
В потоке немоты и зыби сует,
К истоку слова… Я спешу - как бьюик
Через пустыню мощный торс несёт:
Его металл сверкает лаком дня,
А фары ослепительны, как звёзды…
…Мои глаза - глубоки и серьёзны:
Я не тону. Я познаю. Себя.
А когда затихают, наконец, города,
Умостившись в ладонях своих площадей,
В полусонной ночи возникает звезда
И глядит неотрывно на планету людей…
И тогда собираются звуки земли -
От шуршанья корней - до дрожанья цветов,
От шептанья волны на прибрежной мели -
До молчанья не сказанных вовремя слов.
Собираются звуки разбитых сердец,
Боль непонятых мольб, стоны сладостных мук,
И шипенье металла, который кузнец
Превращает в булат, отпуская во тьму.
Барабаны дождя, флейты тихой слезы,
И последнее «Ах!» новогодних шаров,
Лёгкий треск пролетевшей куда-то грозы,
Да протяжное пенье акынов-ветров…
Звуки царственных рыб, что волнуют пруды,
И хлопки парусов кругосветных путей,
Собираются звуки - и летят до звезды,
Что глядит неотрывно на планету людей…
Чищу зеркало до блеска,
Как волшебное окно,
Очень стало интересно -
Что скрывает там оно?
Жаль, очки остались дома,
Присмотрелась из-под век -
За окном стоит до боли…
Незнакомый человек…
Грустно, пристально и строго
Смотрят серые глаза,
Губы дрогнули немного -
Что-то хочет мне сказать…
Ну-ка, ну-ка… Что-то память
Начинает говорить:
Если здесь морщин убавить
И причёску изменить -
Две пушистые косички
И веснушки на носу…
Стойте! Кажется, я помню,
Знаю эту егозу!
Ну конечно, изменилась,
Не без этого, друзья…
Но в душе-то сохранилась
Чудо-девочка моя!
Чищу зеркало до блеска -
В мир волшебное окно,
Знаю, как привет из детства,
Улыбнётся мне оно!
В воздухе слышался запах муки и зеленого лука,
Женщина в страхе держала за куртку внука,
Дождь затопил остановки, авто и траншеи,
- Я узнавала любимый город в каждом движении.
Хочешь - пешком иди, хочешь - в такси катайся,
Хочешь - сливайся с лужами в белом танце,
И наблюдай, как тревожно кружатся чайки.
Семь двадцать пять. Закипает на кухне чайник.
Небо касается крыши домов, а затем - балконов,
Вверх посмотрю - там туман цвета золотого,
Падают быстро окурки из стареньких окон,
- Господи, хоть бы заново здесь не промокнуть!
Люди толпятся под крышей в надежде укрыться:
В летнем тумане, в автобусе, в запахе пиццы.
Давят других, чтобы попой присесть на лавку,
Или, оставшись без места, во весь голос гавкают.
Так начинается день у совы, или скажем, лентяя:
Поздний обед в забегаловке, суп из минтая,
Ливень стучит, и стучит без конца по крыше:
Лечь бы скорее в постель. Не хочу его слышать.
Не спеши в никуда, храни в голове маршруты.
Научись наконец-то прощать «беспонтовые» шутки,
Выражай свое недовольство и будь отважней.
Я скажу, ты мудрее, чем тысячи взрослых граждан.
Полюби мир за красоту его и многозначность.
Не трясись как законченный двоечник перед матчем.
В остальном ты смелее меня, и имеешь силы
Чтобы долго стоять у калитки под майским ливнем.
Анна Гольц
Не спеши в никуда, храни в голове маршруты.
Научись наконец-то прощать «беспонтовые» шутки,
Выражай свое недовольство и будь отважней.
Я скажу, ты мудрее, чем тысячи взрослых граждан.
Полюби мир за красоту его и многозначность.
Не трясись как законченный двоечник перед матчем.
В остальном ты смелее меня, и имеешь силы
Чтобы долго стоять у калитки под майским ливнем.
Анна Гольц
Мне нравится, что я могу любить
Быть терпеливой, надеяться и верить
Я научилась мудро и честнее жить.
Свое добро с чужим добром не мерить
Мне нравится, что могу я не играть
И не принужденную вести беседу
Как важно, где-то просто промолчать
И не таить в молчании обиду.
Мне нравится, что я могу мечтать
Писать стихи, слагая вечерами
И трепеща душу, твои письма ждать
Не играя в прятки со словами
Мне нравится, что я любима Вами
Мне нравится, что Вы любимы мной
И солнце светит нам не за горами
А ярко излучает свет над головой
Сколько жизней у нас? Сколько времени?
Мы так быстро идем, точно склеены.
Сколько стуков в окно, откровений в них
Меня крепко держали за кисть?
Помнишь зиму с пургой, да метелями?
Мы сидели у печки неделями…
А сестренка мне, дура, не верила:
Я писала письмо, в нем про жизнь.
Помнишь, милый, как лежа под деревом,
В сапогах, и с оранжевым веером,
Я клялась, раза три, под давлением
Холодов, что спущусь таки вниз.
Ты молчал. Это были сомнения.
Веер плавал в болоте со змеями.
И не то чтобы плохо, но бременем
Мы на целый январь увлеклись.
Я тебя после них не хотела,
После них не любила тебя.
Сколько их прикасалось к телу
И во время, и после меня.
Сколько было их всяких-разных!
И красивых, и через г… н,
Под тобою им было по-разному,
Но все делали вид, что Делон.
Сколько было их милых лапочек,
Губки бантиком и айфон,
Приносили тебе в зубах тапочки,
Поправляли тебе корону,
Сколько было их разных фифочек,
С виду куклы, внутри дерьмо,
Всё ходили с тобой на цыпочках,
Быстро таяли, как эскимо.
И пускай не всем в это верится,
Но морали здесь, всё же, жить,
Для того, чтобы шлюхой сделаться-
Не обязательно женщиной быть!!!
Россия мать …
Россия мать - глаза как у ребёнка.
Совсем ты как невинное дитя.
И голос твой совсем звенит сто звонко,
Ты мать моя, ты наша в этом вся…
Тебя люблю я с детства с малолетства,
Твои родные исходил поля -
На севере был, в тундре - не кокетство,
Всю жизнь горбатил и давал угля…
Осень
Полетели птицы в дальние края,
Потянусь вот к югу ну теперь и я,
Здесь похолодало и пошли дожди,
Здесь под одеялом ты меня не жди…
Суббота, икоту поднял час прилива,
Время стошнило прокисшей золой.
Город штормит, ухмыляется криво,
Штурмом взяв финскую финку залива,
Режется насмерть чухонской водой.
Серое небо с морщинистой кожей,
Усыпанной пепельной перхотью звезд,
Стонет и пьет, одноглазая рожа,
Жалко скребется в затылке прохожим -
Бледным потомкам докуренных грез.
Траурный митинг сегодня назначили
Мы по усопшей стране, господа,
Все песни распроданы, смыслы оплачены.
Где вы, герои войны и труда?
Заколотили мы в рощу дубовую
И закопали ее под Невой…
Надо бы, надо бы родить бабу новую.
Светлу, понятну, идейно толковую,
Да грешный наследный вредит геморрой.
Кладбище… небо, хлебнув политуры,
Взракетило дыбом антенны волос.
Мне снится потоп сумасшествий с натуры -
Пушкин рисует гроб всплывшей культуры,
Медный Петр добывает стране купорос