Чтобы усыпить бдительность недоброжелателей - озадачьте их
________________________
Что ты можешь сказать мне о том, когда смотришь в глазок прицела?
Когда палец завис над курком и зависим ты этим всецело.
Что ты можешь сказать про мишень, и про время, что остановилось?
Над тобою весенний день …9 грамм. И сердце разбилось
Ах, как же красиво, как изящно, как филигранно и как творчески., работает снайпер!
Всё дело не в снайпере: это его работа, он просто считает погрешность и дарит свет, прицел, запах пота, и выстрел - восьмая нота, и нет ничего романтичного в этом, нет. Ни капли романтики в складках небритой кожи, в измученном взгляде - страшнее всех параной, он так - на винтовку, на спуск, на прицел похожий - чудовищно сер, что сливается со стеной. Поправка на ветер, ввиду горизонта - тучи, движение пальца, родная, давай, лети, он чует людей, как по подиуму, идущих, и смотрит на них в длиннофокусный объектив. Ребёнок ли, женщина, это не так уж важно, холодные пальцы, холодная голова, бумажный солдат не виновен, что он бумажный, хорват же виновен, к примеру, что он хорват. Все лягут в могилу, всех скосит одна перчатка, по полю пройдётся прицельный железный серп, бредущие вниз постепенно уйдут из чата: серб тоже виновен, постольку поскольку серб.
Мы вместе на крыше. Мой палец дрожит на кнопке. Я весь на пределе, поскольку ловлю момент, когда же он выстрелит, жмётся в бутылке пробка, он - главный на крыше, я - просто дивертисмент. Снимаю глаза, чуть прищуренные, так надо, снимаю движение взгляда, изгиб плеча, ты здесь, в объективе, небритый хозяин ада, сейчас заменяющий главного палача. Ты Бог мой, мишень, ты мой хоспис, моя отрава, моё хладнокровие, снайпер, готово сдать, а я всё снимаю твоё - эксклюзивно - право прощать и наказывать, путать и расплетать. Ты в фокусе, снайпер, ты - фокусник под прицелом - с прицелом в руках, с перекрестием на зрачке, в момент фотоснимка ты перестаёшь быть телом, карающий идол на крошечном пятачке. Лишь десять секунд ты их гонишь, как мячик в лунку, по пыльной дороге в колёсных стальных гробах; модели твои - точно лица с полотен Мунка, не знают о том, кем решается их судьба.
А он говорит мне с улыбкой, снимай, фотограф, я знаю твой стиль, я журналы твои листал, я тоже умею быть умным, красивым, добрым, таким же, как все, без вживлённого в глаз креста. Но помнишь, вчера на пригорке, вон там снимал ты каких-то вояк, поедающих сыр с ножа? Я палец на кнопке держал полминуты с малым.
Но я милосердней тебя. И я не нажал.
По данным статистики, во время Второй мировой войны на каждого убитого противника воюющие армии расходовали не менее 25 тысяч патронов, тогда как опытному снайперу требовалось всего 1,3 выстрела. Немецкие последователи Вильгельма Телля заставили с ужасом говорить о себе при нападении на Польшу, а затем Бельгию, Голландию и Францию. К осени 1942 года считалось, что им нет равных.
Снайперов для танковых, моторизованных и кавалерийских дивизий войск СС, а также вермахта готовили в элитной школе в предместье Берлина Цоссен. По свидетельству американского историка Сэмюэла У. Митчема, школу не раз посещал сам главарь «черного ордена»,
Начальник цоссенской школы Гейнц Торвальд слыл любимчиком рейхсфюрера. К нему абсолютно подходили формулировки партийных характеристик на членов НСДАП из знаменитого романа Юлиана Семенова: «Характер нордический, стойкий… Беспощаден к врагам рейха».
В частях СС и вермахта славились выпускники возглавлявшейся им школы в Цоссене, за свое адское умение прозванные «ангелами смерти»… В Сталинграде от их выстрелов каждый день погибали десятки защитников города. Огневое превосходство немцы удерживали до второй половины октября 1942 года. А потом Паулюс забил тревогу: у противника стало множиться число еще более метких и изобретательных снайперов, причем один из них, по фамилии Зайцев, восхваляемый русской фронтовой печатью, особенно опасен…
Начальник личного штаба Гиммлера
- Ваш Рыцарский крест пора украсить дубовыми листьями и мечами! Мой «Шторх» доставит вас по воздуху в Сталинград. Затравите этого зайца… Помните, за вами следит сам фюрер!
Вольф не преувеличивал: когда Гитлеру доложили, что на вздыбленном, прижатом к Волге железными клещами вермахта клочке русской обороны «пастух с Урала», обладатель заячьей фамилии в считанные дни отправил к праотцам сотню с лишним его офицеров и солдат (да каких!), тот пришел в бешенство. И велел командировать к Паулюсу лучшего стрелка рейха Торвальда, в котором видел живое воплощение своей мечты о сверхчеловеке, призванном стать господином мира.
Рейхсминистр пропаганды доктор Геббельс, в свою очередь, распорядился опубликовать в эсэсовском официозе «Черный корпус» очерк с «правдивым описанием» грядущего сталинградского подвига штандартенфюрера…
Карьера «пастуха с Урала»
Вряд ли предполагал житель затерявшейся в уральских лесах деревеньки Елино, потомственный охотник Андрей Алексеевич Зайцев, что его внука, которого он выучил стрелять, когда-нибудь с пеной у рта будет проклинать самый страшный в мировой истории германский завоеватель.
Впрочем, с немцами у Зайцевых были свои счеты. Сын Андрея Алексеевича Григорий осенью 1914 года был мобилизован на войну с кайзером, попал в 8-ю армию под командованием генерала Брусилова. Пока Григорий сражался за веру, царя и Отечество, в марте пятнадцатого у жены появился на свет мальчик, которого назвали Васей. Родила его жена в лесной баньке, без какой бы то ни было медицинской помощи. А через пару дней, увидев во рту крохотульки два прорезавшихся зубика, всплеснула руками: не иначе, разорвут кровинушку хищные звери! Бытовало на Южном Урале такое поверье… Не сбылось. Зато мужа беда не миновала.
Вернулся Григорий полным инвалидом. Охота - извечный промысел, в основном и кормивший елинцев, - ему теперь была заказана… А жить как-то надо, семейство немалое. Андрей Алексеевич все надежды возлагал на внука Васятку, сызмальства брал его в лесные странствия. Делал лук, стрелы. Наставлял:
-Хочешь разглядеть, какие, допустим, у козла рога, глаза, уши, - сиди в засаде так, чтобы он смотрел на тебя, как на клочок сена или кустик смородины. Лежи, недыши и ресницами не шевели… Срастайся с землей, припадай к ней кленовым листом и двигайся незаметно. Подползай вплотную, иначе стрела уйдет мимо…
Уроки деда запомнились. Под его началом выучился мальчуган «читать» следы лесных зверей, выслеживать лежанки волков и медведей, устраивать засады так, что не могли обнаружить лучшие елинские добытчики. Как исполнилось двенадцать годочков, сделал дедушка царский подарок: вручил новенькую берданку 20-го калибра с полным патронташем пороховых зарядов, картечи и дроби… И присовокупил:
-Огневой припас расходуй бережливо, чтоб ни одного выстрела даром!
Стрелять навскидку, силками ловить косачей, с дерева набрасывать аркан на рога диких козлов - все умел Зайцев-младший. И вышел бы из него на редкость удачливый охотник-промысловик, да судьба распорядилась иначе.
В челябинской степи у горы Магнитной развернулась невиданная стройка. Каким ветром занесло сюда шестнадцатилетнего Василия - неведомо. Зато другое известно наверняка: ударником строительства невысокий коренастый крепыш стал почти сразу. Между прочим, образования у него не было вообще никакого. Школу в деревне Елино и при советской власти не открыли, а читать-писать бабушка выучила. Вечернюю семилетку смышленый уралец закончил там, на Магнитке. Без отрыва от производства. Затем поступил на курсы бухгалтеров.
По окончании военно-хозяйственной школы Тихоокеанского флота стал Зайцев начфином части.
Великую Отечественную войну встретил главным старшиной. Писал рапорты по команде «Прошу отправить на фронт!». Один за другим пять таких рапортов! А начальство не то шутит, не то серьезно:
-Обожди чуток, вот самураи ударят - здесь еще жарче фронт будет!
Так и тянулась бы волынка с переводом в Действующую армию, пока, получая однажды в банке денежное довольствие на полк, не услышал он за спиной женские пересуды: гляньте, дескать, какие здоровущие лбы кассирами попристраивались… До того обидно стало Василию, что решился он попасть из тыла на передовую хоть штрафником. Вломился к командиру части:
-Добром не отпустите - попаду через военный трибунал!
А в это время из моряков-тихоокеанцев во Владивостоке как раз формировалась 284-я стрелковая дивизия, которую должны были бросить в сталинградское пекло. И командир, как ни жаль расставаться было с толковым начфином, скрепя сердце оформил главстаршине Зайцеву перевод туда рядовым бойцом… Недели не прошло - погрузился его батальон в теплушки и покатил в заволжские степи. В ночь на 22 сентября 1942 г. 284-я дивизия полковника Батюка в полном составе переправилась на правый берег Волги, в огнедышащий Сталинград. С ходу - в бой. Ворвавшихся на территорию метизного завода смельчаков гитлеровцы сначала попытались сжечь. Прилетевшая армада «юнкерсов» разбила 12 огромных емкостей с бензином. Пламя, дым застилали горизонт, казалось, здесь не может остаться ничего живого. Но тихоокеанцы не сдавались, проявляя невиданное упорство… Пять дней и ночей шли яростные бои за каждые цех, этаж, лестничную клетку.
Не раз доходило до рукопашной. В одной из схваток Василий получил штыковое ранение в плечо. Отнялась левая рука. Впору было эвакуироваться в тыл. Но сообщение по Волге, кипевшей от разрывов снарядов и бомб, опять нарушилось, да и подкреплений больше не предвиделось…
В эти страшные дни, когда судьба Сталинграда висела на волоске, сказал Зайцев крылатые слова, облетевшие всю страну:
«За Волгой для нас земли нет!»
Как сказал - так и сделал. Поблизости был рядовой Николай Логвиненко. У того, наоборот, руки целые, зато ноги от полученной контузии как ватные. Вот и предложил Василий Николаю:
- Ты винтовки заряжай, а я одной рукой управлюсь.
И выстояли! Через неделю рука зажила, Зайцев начал разить врага самостоятельно. Слух о том, что в батальоне капитана Котова появился необыкновенный стрелок, который редко промахивается, быстро распространился. Командир полка майор Метелев стал посылать Зайцева и на другие участки обороны, занятой в разрушенных цехах метизного. Спустя пару дней Василия встречали радостным возгласом:
- А, снайпер! Вон посмотри, фашист бежит. Наверное, с донесением…
Он срезал шустрого связного метрах на пятистах с одной пули. Из обыкновенной трехлинейки без всякой оптики. Затем второго, третьего… Майор Метелев повел его личный снайперский счет. Через 10 дней на нем было 42 уничтоженных гитлеровца.
А 21 октября командующий 62-й армией Василий Иванович Чуйков вручил Зайцеву еще редкую в советских войсках винтовку с оптическим прицелом со счастливым номером 28−28.
- Большой урон наносили нам пулеметчики врага, - вспоминал герой Сталинграда. Житья не было. Сначала, желая хоть как-то облегчить положение, я снимал пулеметчиков, но их тут же заменяли новые. Стал разбивать прицелы пулеметов, но для этого требовалась высокая точность попадания. В конце концов стало ясно, что один я погоды не сделаю… По решению комсомольского собрания полка, поддержанного командиром части, в цехах метизного открылась школа, где я обучил первых десять снайперов… На передовой «зайчата», как прозвали его учеников в 62-й армии, работали парами, подстраховывая друг друга и выбивая в первую очередь вражеских офицеров, связистов, дальномерщиков…
В это с трудом верится, но уроки, которые преподавал боевым товарищам внук уральского охотника под бомбежками и пулеметным огнем, позволили в считанные дни вырастить таких стрелков, которые не уступали хваленым профессионалам из Цоссена, по крайней мере, в меткости.
Поединок
Но на войне одной меткости мало. Скрытность, маскировка, хитрость - вот что делает хорошего стрелка снайпером. И первая дуэль с «ангелом смерти» чуть не стала для Зайцева последней - пулю он получил прямо в каску. Сантиметром ниже - и не быть ему в живых. Хорошо, напарник выручил - тут же «успокоил» немца точным выстрелом.
После той смертельной схватки освежил Василий в памяти уроки, что когда-то получил от деда. Стал придумывать собственные уловки.
Один фашистский стрелок устроил себе позицию очень ловко.
- Сам за железнодорожной насыпью, голова и винтовка прикрыта вагонным колесом, а стреляет через небольшое отверстие в центре колеса, - вспоминал Зайцев. - Почти неуязвим. А нас контролирует: чуть каску на бруствер подвинешь, вот и пуля… Что делать?"
Решение пришло внезапно. Прилетели «юнкерсы», началась бомбежка. Медсестра Дора Шахневич в такие минуты, под фашистскими бомбами, обычно доставала зеркальце, помаду, и деловито наводила красоту на миловидном, но измученном военной страдой личике, чтобы с собой совладать.
Увидел это Зайцев, и его осенило:
- Дора, дай зеркальце!
А напарнику Виктору Медведеву Василий скомандовал:
- Заходи справа и гляди на колесо, заметишь шевеление - сразу бей!
Солнечный зайчик, наведенный прямо в отверстие, сыграл в судьбе гитлеровского «Вильгельма Телля» роковую роль…
В армейской газете фокус с лучиком света расписали в красках. И надо же, этот номер «окопной правды» попал в руки фронтовых разведчиков врага! Так в штабе Паулюса узнали про Зайцева и доложили фюреру.
А вскоре взятый в плен немец на допросе рассказал, что для охоты на «главного русского зайца», как прозвали Василия немецкие штабисты, из Берлина прибыл «начальник школы снайперов вермахта майор Кениг» (так эсэсовское командование замаскировало штандартенфюрера Торвальда, (der Kenig - король).
О предстоящем поединке в землянке снайперов ночами шли жаркие споры. Чтобы уничтожить такого матерого волчару, надо было прежде его «вычислить», изучить повадки и приемы, выждать момент, когда можно будет произвести всего один, но верный, решающий выстрел. Ведь на карту ставилась жизнь.
Каждый из товарищей Василия высказывал собственные догадки и предположения, исходя из того, что заметил на переднем крае противника. Предлагали всякие приманки, на которые мог клюнуть «Кениг».
-Я знал почерк фашистских снайперов по характеру огня и маскировке, - вспоминал Зайцев, - и без особого труда отличал более опытных стрелков от новичков, трусов - от упрямых и решительных врагов. А вот руководитель школы, его характер оставался для меня загадкой…
Время шло, а гость из «фатерланда» ничем себя не обнаруживал. Зайцев чувствовал, что невидимый противник где-то рядом. Но он часто менял позиции, устраиваясь, видимо, то в водонапорной башне, то за подбитым танком, то в груде кирпича, и так же осторожно, как делал Зайцев, выискивая его.
Лучший стрелок рейха «прислал свою визитную карточку» внезапно. В блиндаж принесли тяжелораненого снайпера Морозова.
Вражеская пуля разбила оптический прицел и попала в правый глаз. Не прошло и нескольких минут, как получил ранение и его напарник Шейкин. Это были самые способные ученики Зайцева, не раз выходившие победителями в поединках с фашистскими стрелками. Сомнений не оставалось: их подловил «Кениг».
На рассвете Василий вместе с Николаем Куликовым ушел на те позиции, где вчера были ранены товарищи.
-Наблюдая за знакомым, многими днями изученным передним краем противника, ничего нового не обнаруживаю, - писал Зайцев. - Кончается день. Но вот над вражеским окопом неожиданно появляется каска и медленно движется вдоль траншеи. Стрелять? Нет! Это уловка: каска почему-то раскачивается неестественно, ее, вероятно, несет помощник снайпера, сам же он ждет, чтобы я выдал себя выстрелом… По терпению, которое проявил враг в течение дня, я догадался, что берлинский снайпер здесь. Требовалась особая бдительность… Прошел и второй день. У кого же нервы окажутся крепче? Кто кого перехитрит?
На третий день в засаду вместе с Зайцевым и Куликовым отправился офицер Данилов. Вокруг кипел бой, над головами проносились снаряды и мины, но троица отважных охотников, припав к оптическим приборам, неотрывно следила за тем, что лежало впереди.
- Да вот он, я тебе пальцем покажу! -оживился Данилов.
Зайцев хотел предупредить офицера, чтобы тот не вздумал высовываться, однако было поздно. Увлекшись, Данилов приподнялся над бруствером всего на мгновение, но и этого хватило «Кенигу». Раненный в голову офицер рухнул на дно окопа. Стрелял гитлеровский чемпион…
-Я долго всматривался во вражеские позиции, но его засаду найти не смог. По быстроте выстрела я заключил, что снайпер где-то прямо, - воспроизводит напряженнейший поединок Василий Григорьевич.
-Продолжаю наблюдать. Слева - подбитый танк, справа - дзот. Где же фашист? В танке? Нет, опытный снайпер там не засядет. Слишком приметная цель. Может быть, в дзоте? Тоже нет - амбразура закрыта. Между танком и дзотом наровной местности лежит железный лист с небольшой грудой битого кирпича. Давно лежит, примелькался. Ставлю себя в положение противника и задумываюсь, где лучше занять снайперский пост. Не отрыть ли ночью ячейку под тем листом и сделать к нему скрытые ходы?
Предположение Зайцев решил проверить. Надел на дощечку варежку, приподнял ее. Фашист клюнул! Осторожно опустив приманку и рассмотрев пробоину, Василий убедился: никакого сноса, прямое попадание. Значит, «Кениг» под железным листом…
Теперь его надо выманить и «посадить» на мушку. Хоть краешек головы. Но сейчас же этого добиваться бесполезно. Слишком опытный, искушенный враг. Нужно время. Главное, характер его он уже понял. И был уверен: это гнездо «Кениг» не поменяет, слишком удачное. А вот им позицию надо обязательно сменить…
За ночь оборудовали новую ячейку, засели туда еще до рассвета. Когда взошло солнце, Куликов сделал «слепой» выстрел - заинтересовать противника. Затем полдня выжидали - блеск оптики мог выдать. В послеобеденное время их винтовки оказались в тени, зато на железный лист, под которым прятался «Кениг», упали прямые лучи солнца. И вот у края листа что-то заблестело. Выложенный для приманки осколок стекла или оптический прицел?
Куликов осторожно, как это умели делать лишь самые опытные поединщики, стал приподнимать надетую на автоматный ствол каску. Тотчас - выстрел. Напарник Зайцева громко вскрикнул и на миг показался.
-Гитлеровец подумал, что он наконец-то убил советского снайпера, за которым охотился, и высунул из под-листа полголовы, - вспоминал кульминационный момент Василий Григорьевич. - Захотел меня получше рассмотреть. На это я и рассчитывал. Ударил метко. Голова фашиста осела, а стекло в окуляре прицела его винтовки, не двигаясь, блестело на солнце до самого вечера…"
Пуля попала Торвальду в лицо и вышла из затылка, пробив навылет каску. Зайцев и Куликов вытащили из-под железного листа его труп ночью, в разгар боя, когда советские войска на этом участке пошли в атаку и потеснили врага. В кармане френча убитого лежали документы на имя «майора Кенига». Зайцев доставил их командиру дивизии. Винтовкой сраженного соперника Василий побрезговал и отдал сборщикам трофеев, а вот цейссовский прицел оставил себе…
Эта схватка простого уральского парня, до гитлеровского нашествия охотившегося только на лесную дичь, с эсэсовским профессионалом войны, оснащенным самым совершенным оружием, как никто другой умевшим и даже любившим убивать представителей рода человеческого, - больше чем дуэль двух стрелков. Это - символ великого поединка нашего народа с дьявольским коричневым отродьем… И конечно, далеко не случайность, что именно русский человек отправил в адский пламень фашистского «ангела смерти».
Осечка
Дуэль с Торвальдом была у Зайцева двенадцатой. А на тринадцатой, увы, случилась осечка.
-Орден Красного Знамени, офицерское звание, всеобщее внимание. Словом, я витал в эфире, - спустя годы рассказывал Василий Григорьевич. - Когда с вражеской стороны появился новый снайпер, за мной прислали, как за знаменитостью. Мы с Куликовым пошли в район тиров (то есть опять на метизный завод. - Авт.).
Вагоны валяются разбитые, ребята завтракают. Горячая гречневая каша с мясной подливкой. До этого голодно было. По Волге шуга и сплошной огонь. Катерам не подойти… Не то что сухари - каждую крошку считали. А тут - каша горячая! - Фронтовые сто грамм получили человек на сорок. Пока завтрак привезли, в живых осталось меньше тридцати. Грейся вволю. Зима как-никак…
Бойцы встретили восторженно:
-Садись, товарищ лейтенант! Наведи резкость глаза!
-Я же на дуэль иду!
-Да чего тебе дуэль! Ты вон какого гада ухлопал…
-Навел я «резкость глаза», покушал. Укрылся за вагонным колесом, изготовился, и дай, думаю, проверю, как он стреляет. Только палец поднял - его разрывной пулей и снесло! Все, думаю, кончился снайпер Зайцев… Какой из меня стрелок без пальца?
Пока горевал снайпер о допущенной оплошности, стемнело. К ночи из-за Волги прибыл свежий батальон. И сразу - в наступление. Зайцев тоже в атаку. Завязался рукопашный бой во вражеских траншеях. Снова ранение. Стал себя перебинтовывать, а тут в двух шагах рванул снаряд… Тяжелая контузия. Больше суток пролежал он, почти засыпанный землей.
Как отбили позицию, павших воинов начали свозить на Мамаев курган к братской могиле. Доставила туда похоронная команда и бездыханного Василия. И лег бы он навечно в сталинградскую землю, но медсестра (фамилия ее, узнал потом Зайцев, была Виговская) приложила ухо к его груди. И, вот счастье, услышала биение сердца! Отправили едва не похороненного живым снайпера за Волгу.
Надо жить
Он очнулся в госпитале с плотной повязкой на глазах. Совершенно слепым. Кровоизлияние в глазное дно, засыпанная песком роговица. 100-процентная потеря зрения… Но глазные хирурги совершили чудо. После нескольких операций, проведенных под руководством академика Владимимра Петровича Филатова, Василий снова стал видеть. Не хуже прежнего!
20 февраля 1943 г. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин вручил ему в Кремле золотую Звезду Героя Советского Союза и орден Ленина. А на другой день Зайцев вместе с другими знаменитыми стрелками со всех фронтов до глубокой ночи сидел на совещании в Генеральном штабе, которое собрал генерал армии
Рассказ Василия Григорьевича о том, как за два месяца боев уничтожил 242 гитлеровца и прямо на переднем крае обучил 28 снайперов (а те положили на волжском берегу еще 1106 фашистов), Главное Политуправление Красной Армии издало брошюрой. Самого стрелка-героя отправили обучаться на Высшие академические курсы «Выстрел».
Потом он снова шагал фронтовыми дорогами, будучи командиром зенитной батареи и зенитного дивизиона. Участвовал в освобождении Донбасса и Одессы, битве за Днепр и Берлинской операции. На Зееловских высотах был опять тяжело ранен и День Победы встретил на госпитальной койке…
По излечении боевые друзья вручили ему на ступенях рейхстага его снайперку, которая после Сталинграда стала в родной гвардейской дивизии самой дорогой реликвией и переходила лучшему стрелку. Ныне легендарная винтовка Зайцева - в экспозиции музея Сталинградской битвы в Волгограде. Кстати, цейссовский прицел, принадлежавший штандартенфюреру СС и доставшийся его победителю трофеем, тоже можно увидеть в Центральном музее Вооруженных Сил в Москве…
Послевоенная жизнь Василия Григорьевича безоблачной не была. Осенью 1945 года в звании капитана его по состоянию здоровья демобилизовали. Шесть орденов и семь ранений. Инвалид второй группы. А возраст - тридцать лет… Но стремление все преодолеть, пересилить любые хвори и невзгоды по-прежнему наделяло этого человека недюжинной силой.
Он окончил Киевский технологический институт легкой промышленности, много лет был директором швейной фабрики «Украина», одной из крупнейших в Советском Союзе. Его именем назвали теплоход, курсировавший по Днепру… Заслуженная популярность.
Умер Василий Григорьевич Зайцев в Киеве, а прах его, как завещал, перезахоронен в Волгограде на Мамаевом кургане.
Кстати, когда сегодня задумываешься, чем же воины нашей Отчизны превзошли и одолели самую сильную в мире германскую армию, как сокрушили царство фашистского зверя, перед которым покорно склонилась почти вся Европа, невольно обращаешь взор к таким, как Василий Зайцев, русским людям. Победили, как побеждал он. Природным умом. Великим терпением. Высотой человеческого духа. Верой своей победили…
- Не поеду я никуда. Чего каждый раз мы в этот день едем к бабе Даше с бабой Фросей? Я хотел в игрушке посидеть, пройти квест, а так опять к поздней ночи вернёмся, ну пап, давайте не поедем, - ноя, зашёл в комнату Витька.
Он действительно не хотел никуда ехать. В свои двенадцать лет, парнишка предпочитал разгром мутантов в игрушке, свиданию с бабушкой и прабабушкой, которые жили вместе.
- Ничего, сын, не выйдет, отмазки твои не прокатят, всё равно поедем. Праздник всё-таки, - улыбаясь, легонько щёлкнул его по носу, ответил отец.
- Вот именно.
- Вас девчонки перед выходными поздравили? Что подарили-то, чего не хвастаешься?
- Как всегда фигню всякую. Открытку да конфеты.
- А вы им, что в прошлом году дарили?
- Открытку и цветы.
- Ну, значит квиты, - засмеялся отец.- Вы их конфетами-то угостили?
- Вот ещё. Двадцать третье февраля - это наш праздник, мужской. Они пусть на восьмое марта конфеты лопают.
- Почему же только мужской? Кто так решил? Это общий праздник.
- Ты, папа, о чём? Так всегда было. Девчачий день - восьмое марта. Мы будущие защитники отечества, а не они. Вот ты в армии служил, например, я тоже буду служить. А их место дома у печки. Об этом все знают.
- Эх, сын, глупости это. Присядь - ка рядом, поговорим.
- О чем? - спросил Витька, удобно устроившись в кресле возле дивана, на котором сидел отец.
- Помнишь, ты сказку про Мальчиша - Кибальчиша читал?
- И что?
- Помнишь, когда все отцы и братья ушли на фронт, а на подмогу больше идти было некому?
- Пап, ну ты о чём? Говори уже быстрее, я, может быть, успею доиграть, пока мы не поехали.
- Я о том, сынок, что когда на войну ушли все мужчины, которые могли воевать, а сил победить противника не хватало всё равно, то встали с ними плечом к плечу женщины и девушки. Общими усилиями победили врага.
- Не было там такого, в книжке.
- А я сейчас не про придуманную историю, Витя, и не про игрушки твои. Я про настоящую войну.
- Которая с фашистами?
- Да.
- Ааа, - разочарованно хмыкнул мальчик. Так там мало женщин было. Они только медсёстрами могли работать. В любом кино про войну их одна - две всего за фильм, а то и вовсе нет.
- Это сынок в кино. А на самом деле много их воевало, а в конце войны целыми эшелонами на фронт одни только женщины и ехали, а возвращались совсем не многие. Отечество защищали наравне с мужчинами.
- Сейчас-то не война. Девчонки даже стрелять не смогут. Они же неженки, только снаряжаться и умеют.
- Но не все же парни в армию пойдут. Вон Серёга ваш, с его очками толстенными, какой уж из него солдат, а подарки ему тоже дарят. Тогда девушки тоже были нежные, но выбора у них не было. А стрелять они могут лучше парней, если их научить. Мама бабушки Даши, баба Фрося, она ведь снайпером в войну была.
- Ты меня обманываешь, пап? Она же глухая совсем, как с таким слухом воевать? И вообще, когда война закончилась, ей всего семнадцать было. Маленьких в армию не берут. И почему она никогда не рассказывала про это, если и правда там была?
- Она в призывном пункте сказала, что ей лет больше, хотя была ростом небольшая и худенькая, но взяли, особо проверять не стали, солдаты были нужны. Отправили её на несколько недель учиться стрелять, оказалось, что девочка меткая, а потом два года она служила, почти до конца войны, и до самой Германии дошла бы, но ранение в голову ей помешало. От того и слышит плохо. Это не в игрушки твои играть. Там ранения и кровь не нарисованные были. Фашистов она немало положила. Не будь твоей прабабушки, так погибло бы больше наших солдат. Но, когда девушки возвращались домой, то отношение к ним было не такое, как к мужчинам. Их героями, как парней, не считали. Даже наоборот, фронтовичек не любили, поэтому они старались скрывать, что на фронте были.
- А почему не любили?
- Думаю из-за того, что парней тогда погибло много, на всех девчат их не хватало. А девушки с фронта приходили решительные, повидавшие всякое, вот и устроили на них гонение, те, что в тылу были, испугались конкуренции. Им тут тоже не сладко жилось и не нам их судить. Если бы не они, то на фронте бы ни снарядов, ни патронов не стало. Чем бы воевали? Да и кушать там что-то было нужно. Всё, что выращивали, отправляли на фронт, а сами полуголодные работали, почти без сна и отдыха. Так что, сын, день защитника отечества праздник не только мужской, он общий. Девчата не хуже ребят отечество защищали, да и будут защищать, если придётся.
- Пап, а ты дашь денег мне, когда вернёмся?
- Зачем?
- Я конфет большую коробку куплю, девчонок угощу. А то правда, не честно как-то получается.
- Вижу, Витька, ты меня понял, - потрепал его по голове отец. - Дам, конечно.
- Спасибо. Тогда я пошёл собираться в гости к бабулям, - ответил сын и побежал выключать компьютер.
А отец сидел и думал, что если бы он не рассказал сегодня об этом Витьке, то и не знал бы ничего, этот смешной белобрысый мальчишка, играющий в войну на компьютере. И никому из современных ребятишек уже совсем не интересно то, что произошло больше семидесяти лет назад. Но, как же это хорошо, что сейчас они не знают, что такое настоящая война и дарят друг другу конфеты и открытки.
Не можешь попасть в яблочко - целься по яблоне.
РАССКАЗ СНАЙПЕРА
Покатилась звезда на последний кордон и пропала в осеннем болоте,
Я в ночи растворился, там ждет меня он, мы сегодня в свободной охоте.
Выбивая на раз наших лучших парней, он давно по ущельям гуляет,
А мы сегодня узнаем, чья воля сильней, мы увидим, кто лучше стреляет.
Я когда-то считал его другом своим, он из Риги, а я из Ростова,
Мы давненько, давненько, не виделись с ним, с января 96-го.
А вчера поутру на открытой волне, видно, водки попил - не иначе,
Он спросил как дела, он узнал обо мне, он сказал, что желает удачи.
Это верно, удача здесь будет нужна, но не мне одному - это точно,
Пусть рассудит нас сумрачных гор тишина, этой черной Кавказской ночи.
Я позицию занял над горной тропой и в немом ожидании замер,
Подгоняя минуты к черте роковой, заработал невидимый таймер.
Два коротких часа растянулись на год, соль войны не простая наука,
Но звериным чутьем я почувствовал - вот, он пришел, он прицелился, сука.
Легкий шорох в ночи мне донес ветерок и Луна в перекрестьи застыла,
Я успел откатиться, нажав на курок, но плечо все равно зацепило.
Средь далеких камней сухо звякнул металл возвестить окончанию дуэли,
Только я и без этого, знаю, попал, как положено, точно по цели.
И подранком в ночи, добираясь назад через тьму, что молчала не добро,
Я как лучшую музыку выслушал мат часовых подмосковного СОБРа.
А немного спустя на пути в лазарет, перед тем, как отправиться в кому,
Я успел, я сумел прошептать напоследок санитарам, как старым знакомым.
Пусть соленая кровь под рубашкой течет, значит сердце хоть слабо, но бьется,
Я вернулся, ребята, а он не дойдет, он уже никуда не вернется.
Снайпер всю оставшуюся жизнь чувствует себя под прицелом своей первой жертвы.
Его пули всегда летели точно в цель. Как заговоренные. Идеальная десятка. Его улыбка. Стеснительная. Скрытые глаза за темными очками. Всегда в очках. Даже когда стрелял. Сколько насмешек было из-за этого. Но после того как в споре он положил в десятку десять пуль с расстояния в два километра насмешек не было. И стрелял как обычно… В темных очках. А теперь вот… Война. Только за первый месяц больше пятидесяти врагов на его прицеле. Ни одного промаха. Те же очки. Та же улыбка. Спустя два дня он погиб. Засада. На месте гибели была найдена его винтовка. С пустым магазином. Дальше нашли четыре трупа. Командир лично захотел взглянуть в глаза павшему герою. Спустя мгновение он вышел белый как полотно. Он никому ничего не сказал. Позже, когда война закончилась, тихим, пьяным шепетом, сидя в одном из баров, он рассказал что при осмотре трупа он увидел отсутвие глазных яблок в обоих глазницах. Военный врач установил что они отсутствовали с рождения.
А ну-ка пей-ка, кому не лень.
Вам жизнь копейка, а мне мишень.
Который в фетрах, давай на спор:
Я - на сто метров, а ты - в упор.
Не та раскладка, но я не трус.
Итак, десятка - бубновый туз!
Ведь ты же на спор стрелял в упор,
Но я ведь снайпер, а ты тапер.
Куда ж вам деться? Мой выстрел - хлоп,
Девятка в сердце, десятка в лоб!
И черной точкой на белый лист
Легла та ночка на мою жизнь…
Бывший кагэбэшник Юрий Тарасович, на днях порадовал старой историей о войне, которую услышал на дачных посиделках от друга Максима.
Дед Максим умудрился всю войну отвоевать снайпером и при этом выжить, хотя за ним числится целое немецкое кладбище, разбросанное от Сталинграда до Праги… Он, кстати, всегда, когда ездил с ветеранскими делегациями в ГДР, любил вставить при случае: «Я добровольцем пошел на войну, уничтожил немецкую роту в полном составе и вернулся домой к маме…»
«Немецкие друзья» в ответ кисло улыбались и эта кислая улыбка всякий раз очень радовала Деда Максима…
Но история не об этом.
Сидя у Тарасыча в огороде, деды заспорили: у какой страны оружие было все-таки лучше?"
Спорили долго, ругались даже, так ни к чему не пришли и решили, что каждый скажет про свое, в котором понимает. Летчиков среди них не было, потому и решили не спорить о самолетах. Начали с деда Максима: «Чья снайперская винтовка была самая-самая?
Дед прокашлялся и доложил:
-Я работал и с немецкими, и английскими и конечно с трехлинейками, но так сходу не скажу какая лучше.
У каждой есть своя «слабинка».
Все разочарованно загудели:
-Максим, ну ты ляпнул… эдак и мы можем. Ты еще скажи, что все зависит от человека…
Дед Максим:
- И скажу. Конечно от человека. Вот нашим какой мячик не подсунь, а в футбол они так и не сыграют…
И наоборот - люди могут творить такие чудеса с трехлинейкой, которых и быть не может.
Когда я был уже бывалым снайпером, до меня стали доходить нелепые слухи про какого-то хохла - снайпера, который валит выглянувших из окопа немцев с расстояния 1000 метров!
Я то понимал, что пятьсот - шестьсот метров - это уже предел, а на расстоянии в километр, столько нужно предусмотреть: и температуру воздуха, и влажность, и уход пули вправо из-за вращения, я уж не говорю про скорость и направление ветра… и это при идеальном оружии и патронах.
Конечно я не поверил.
Но Хохол-снайпер обрастал все новыми легендами, они приходили от тех людей, не верить которым я не мог, тут пришлось призадуматься, как же он это делает?
А представьте, каково было немцам: вначале они думали, что у русского снайпера шапка-невидимка, он всегда попадает, а его самого нет нигде и судя по рельефу местности и быть не может… Потом когда они поняли, что снайпер сидит в километре от них, заволновались еще больше… Видно у русских появилась секретная винтовка, которая изменит всю тактику войны.
Наши целые полковники, выпрашивали друг у друга хохла-снайпера, хоть на денек.
Снайпер приезжал на «гастроли», выщелкивал с километра пару офицеров и уезжал на другой участок фронта.
После этого еще неделю можно было смело ходить вдоль линии фронта в полный рост и собирать грибы, немцы воспринимали это как заманку и еще больше вжимали головы в землю.
Наконец я и сам встретил легендарного снайпера, когда он прибыл на «гастроли» к нашим соседям. Мне пришлось десять километров по лесу прошкандыбать, но не познакомиться я не мог. Фамилия его Кравченко.
Секрет конечно у него был…
Оказалось что этот Кравченко не человек… а целая семья: дядька и трое племянников и все Кравченки.
Ну конечно, доложу я вам они, и правда были настоящими артистами: возили с собой чуть ли не «полуторку» с оружием и инструментами. Тут тебе и вертушки - мерить скорость ветра и телескопы и стереотрубы и всякие штопанные-перештопанные куклы на веревочках. Я даже позавидовал.
Доходило до того, что у них была кукла, которая «дергала» за веревочки другую куклу.
К оружию они относились как к фарфоровым сервизам - винтовки переносили только в ящиках, с патронами чуть ли не спали, чтоб не отсырел порох.
Но самое главное - их «фирменный» стиль: занимали позицию вчетвером рядышком друг к дружке, дядька мерил, высчитывал и всем давал разные поправки - одному «щелчок» правее, другому левее, третьему, так держать, себе еще как-то…
И такая у них выработалась слаженность, что, почти не сговариваясь, все четверо «лепили» одним залпом, поэтому немцы воспринимали их, как одного снайпера и какой бы не был разброс пуль, всегда одна из четырех, да попадала в цель.
Личный счет убитых немцев, Кравченки пополняли строго по очереди, ведь не известно, чья пуля у немца в голове…
Самый удивительный случай из их работы был, когда они убили старшего немецкого офицера сквозь стальную баржу…
Деды зашевелились:
-Максим, не бреши, как сквозь баржу? Ну, перестань, не может быть…
Дед Максим продолжал:
-Так ведь немец тоже, как и вы подумал, что не может, потому и был убит…
Представьте себе: линия фронта шла по реке, с одной стороны окопались немцы и они знали, что с другой, их караулят наши снайперы, а расстояние порядочное - метров 800 - 900, кругом равнина.
Кравченки убили нескольких солдат и целый день пасли торчащую офицерскую стереотрубу, но так ни разу не стрельнули, чтоб себя не выдать. Ждали голову.
Но офицер тоже был не дурак, так и не выглянул. Хоть плачь.
Вдруг видят: тащится по реке длиннющая, ржавая, обгоревшая, полузатопленная баржа и вот когда она проплывая, полностью перекрыла офицера от снайперов, немец «не подвел» - решил размять затекшие за день ручки и ножки, и выпрямился в полный рост.
Кравченки его тут же и убили, хоть и не видели сквозь баржу, но чувствовали, что должен выглянуть из окопа.
Просто немец, как и вы не был снайпером и не знал, что на таком расстоянии пуля описывает такую высокую дугу, что под ней поместится даже баржа, метра полтора, два высотой…
Снайпер - это человек, который
доводит логику войны до ее завершения.
Моя мечта, это повыгонять всех из своего подъезда, поломать тут все перегородки и посадить пальмовый лес. Буду качаться в гамаке и есть бананы. На крыше же помещу снайпера, чтоб он отстреливал всех, кто хотя бы издали похож на жениха!
Во дворике у подъезда на лавочке сидят бабульки.
Тут к подъезду подруливает крутой джип, выходит из него новый русский, видит бабулек и начинает наезжать:
Чего расселись, старые кошелки, у моего подъезда, в натуре?
Одна из бабушек отвечает:
-Что ж ты, сынок, на нас ругаисси? Совсем старость не уважаешь. Я вот внучку своему на тебя пожалуюсь, он мене в обиду не дасть.
Что?! Какому-такому внучку? Что, конкретный пацан? Так пусть завтра на разборку подваливает, побазарим. Короче, бабка, передай внучку, завтра в пять на этом месте стрелка.
Ладноть, передам.
На следующий день к подъезду приезжают пять джипов с братвой, рассредоточились по двору, оцепили подъезд, биты, автоматы, все как положено. Новый русский во главе бригады. Бабульки сидят на той же лавочке.
Ну что, бабка, где твой внучок-то?
Да где-то здеся. А где - хто ж его знаеть, он же у меня снайпер…