А правда, мы всё же немножко похожи?
И ты не влюблён,
Да и я вроде тоже.
С другими людьми эту жизнь коротая,
И ты не страдаешь,
И я не страдаю.
И это уж точно не Ваша забота,
Кто будет встречать меня после работы.
И мне наплевать -нет ни злости, ни гнева-
На бабочек этих твоих однодневок.
…Но знаешь, всегда
с небольшим интервалом
Они уходили,
а я - оставалась.
Я просто - была.
Просто есть.
Без подвоха.
Когда тебе грустно, когда тебе плохо
И больно.
Когда, ненавидящий жалость,
Ты просишь, чтоб я твою руку держала.
…Холодный февраль
И метель за окошком,
Я грею ладонь твою в тёплых ладошках…
Стихают за окнами снежные стаи,
И ночь отступает,
И боль отступает.
Застывшее утро выходит из комы…
…А мне твои руки до боли знакомы,
До кончиков пальцев,
До синих прожилок…
А может, и к лучшему, что не сложилось.
Что сердце спокойно и разум на стрёме,
Что мне не присвоен порядковый номер.
Не мать.
Не жена.
Не сестра.
Не подруга.
…Я просто тихонько держу твою руку.
Можно забыть того, с кем смеялся, но никогда не забыть того, с кем вместе плакал.
Женские слезы - это лишь вершина айсберга выросшего в ее Душе…
Я одна, совершенно одна,
В огромном безжалостном мире
Моя радость давно умерла
И нет любви, мне все чужие
Я так устала жить вчера
Все вспоминать счастливые моменты
В слезах коротать вечера
Ища недостающие сегменты
Ища поддержку, нежность, пониманье
Ловя улыбки на лицах людей
Ища хоть каплю состраданья
Ко мне заложнице сетей.
Сильная. Что значит это слово?
Может то, что слез нельзя ей лить?
В спину нож воткнувшим все простить,
Или не заметить боли снова?
«Сильная» бросают люди вслед.
Только это дар или проклятье,
Если в жизни нет простого счастья?
Не найдешь на свой вопрос ответ.
Ждешь опять, что будет все иначе,
Мысли в голове: «Опять одна».
Стерла слезы, встала у окна…
…Ты забыла? Сильные не плачут!
Случайностей не бывает
… Вокзал - место, где душе всегда неспокойно. Люди снуют туда-сюда, каждый озабочен чем-то своим: ожиданием поезда, покупкой билета или поиском места, чтобы присесть. Приходили и уходили поезда. Вокзал пустел и снова наполнялся. И только в одном его месте не происходило никаких движений.
В конце зала ожидания пригрелась старушка. Вся в черном. Сухонькая. Сгорбленная. Рядом лежит узелок. В нем не было еды - иначе старушка в течение суток коснулась его хотя бы раз. Судя по выпирающим углам узелка, можно было предположить, что там лежала икона, да виднелся кончик запасного платка, очевидно, «на смерть». Больше ничего у нее не было.
Вечерело. Люди располагались на ночлег, суетились, расставляя чемоданы так, чтобы обезопасить себя от недобрых прохожих. А старушка все не шевелилась. Нет, она не спала. Глаза ее были открыты, но безучастны ко всему, что происходило вокруг. Маленькие плечики неровно вздрагивали, будто зажимала она в себе какой-то внутренний плач. Она едва шевелила пальцами и губами, словно крестила кого-то в тайной своей молитве.
В беспомощности своей она не искала к себе участия и внимания, ни к кому не обращалась и не сходила с места. Иногда старушка поворачивала голову в сторону входной двери, с каким-то тяжким смирением опускала ее вниз, безнадежно покачиваясь вправо и влево, словно готовила себя к какому-то окончательному ответу.
Прошла нудная вокзальная ночь. Утром она сидела в той же позе, по-прежнему молчаливая и изможденная. Терпеливая в своем страдании, она даже не прилегла на спинку дивана. К полудню недалеко от нее расположилась молодая мать с двумя детьми двух и трех лет. Дети возились, играли, кушали и смотрели на старушку, пытаясь вовлечь ее в свою игру. Один из малышей подошел к ней и дотронулся пальчиком до полы черного пальто. Бабуля повернула голову и посмотрела так удивленно, будто она впервые увидела этот мир. Это прикосновение вернуло ее к жизни, глаза ее затеплились и улыбнулись, а рука нежно коснулась льняных волосенок.
Женщина потянулась к ребенку вытереть носик и, заметив ожидающий взгляд старушки, обращенный к дверям, спросила ее: «Мамо, а кого вы ждете? Во скильки ваш поезд?».
Старушку вопрос застал врасплох. Она замешкалась, засуетилась, не зная, куда деваться, вздохнула глубоко и будто вытолкнула шепотом из себя страшный ответ: «Доченька, нет у меня поезда!». И еще ниже согнулась.
Соседка с детьми поняла, что здесь что-то неладно. Она подвинулась, участливо наклонилась к бабушке, обняла ее, просила умоляюще: «Мамо, скажите, что с вами?! Ну, скажите! Скажите мне, мамо, - снова и снова обращалась она к старушке. - Мамо, вы кушать хотите? Возьмите!» И она протянула ей вареную картофелину. И тут же, не спрашивая ее согласия, завернула ее в свою пушистую шаль. Малыш тоже протянул ей свой обмусоленный кусочек и пролепетал: «Кушай, баба».
Та обняла ребенка и прижала его кусочек к губам. «Спасибо, деточка», - простонала она.
Предслезный комок стоял у нее в горле… И вдруг что-то назрело в ней и прорвалось такое мощное и сильное, что выплеснуло ее горькую беду в это огромное вокзальное пространство: «Господи! Прости его!» - простонала она и сжалась в маленький комочек, закрыв лицо руками.
Причитала, причитала покачиваясь: «Сыночек, сыночек… Дорогой… Единственный… Ненаглядный… Солнышко мое летнее… Воробышек мой неугомонный… Привел… Оставил». Она помолчала и, перекрестившись, сказала: «Господи! Помилуй его грешного». И не было у нее больше сил ни говорить, ни плакать от постигшей ее безысходности.
- Детки, держитесь за бабушку, - крикнула женщина и метнулась к кассе.
- Люди добрые! Помогите! Билет мне нужен! Старушку вон тую забрати, - показывала она в конец зала - Мамою она мне будет! Поезд у меня сейчас!
Они выходили на посадку, и весь вокзал провожал их влажными взглядами. «Ну вот, детки, маму я свою нашла, а Вы - бабушку», - сияя от радости, толковала она ребятишкам.
Одной рукой она держала старушку, а другой - и сумку, и детей. Я, глядя на них, тихо молилась и благодарила Бога за эту встречу. Странно, но большинство из тех, кому я рассказываю об этом случае, свидетелем которого стала несколько лет назад на вокзале города Кургана, не верят в то, что вот так, за несколько минут человек мог принять такое важное для себя решение.
Смейся тогда, когда хочется плакать…
Мамы учат своих детей…
Вот только надо ли так ломаться…
Мы не знаем по нынешний день…
Зачем я это делаю? Вот, дура!
Знакомый номер набираю вновь…
Наивная престранная натура,
твой образ собиравшая из снов,
мне приходящих лунными ночами,
рассыпавшими бисер ярких звезд…
Сама себе придумала печали,
сама схожу с ума от этих слез.
Как дождинки с листвы слезы капают,
Как хрустальные вниз по капельке,
Как же больно душе поцарапанной…
Я забуду тебя обязательно!
Только мысли терзают тревожные,
Только сердце тоскливо сжимается,
И одна за одной слезы капают,
Я забуду тебя обязательно!
Я не буду звонить и писать тебе,
Растворюсь в глубине рыдания…
Как дождинки с листвы слезы капают,
Я люблю тебя… До свидания…
Мне грустно, мне больно - я плачу
Порою бывает такое…
И кажется, птица удачи, обходит меня стороною ((((((((((
Предприниматель подмешав в продукты яда. Судьбу и совесть
положил на стол суда. Судья
нашедший на столе частичку клада.
Закрывши дело полетел на пир блуда.
Весельем пьяные погрязли в лужах
крови. И упоённые вином гордыни
зла. Все в миг насунули на правду свои
брови. И приготовились мечту спалить
до тла. Как гром весенний загремит за всё расплата. Венец из мерзостей,
обрушит меч огня. В печи страдания за всё прибудет плата. Продажный вечно
будет тлеть не видя дня.
Иногда когда едешь в автобусе,
смотришь в окно, слушаешь
музыку… И так хочется заплакать…
Так значит злой, холодный, мрачный.
Прости! Я так хотел бы дать
тебе все чудеса земные, всю благодать!
Дворцы. Балы. Фиалки. Пальмы.
Ривьеру зимнюю в цвету,
а на худой конец - объятий всю полноту.
Но плохо мне. И не лукавить,
Ни плесть речей я не могу.
Затравленный, несчастный, слабый мечусь в кругу.
Мерзавцы и лжецы хохочут.
Идёт антихрист по Земле,
и блещет золото зловеще в гнетущей мгле.
А я внизу, и тонут стоны
В немой глуши, в тиши ночной.
Но потерпи, и ты услышишь аккорд иной.
О, потерпи! Помилуй, сжалься!
Дай мне приют, покой, весну!
Я маску равнодушья сброшу, сорву, сомну,
слезами сладостными смою,
тебе на грудь главу склонив.
И ты не разомкнёшь объятий, пока я жив…
Девушки, во избежание порчи макияжа сначала читайте ленту в соцсети, а потом красьте глаза!
Я научилась плакать молча,
С дежурною улыбкой губ.
Суха моя подушка ночью.
В глазах задумчивость, а не испуг.
А слезы душу орошают
И солью сердце бьют по ранам.
Как плохо мне, никто пусть и не знает!
А я еще сильнее стану!
(Rina_M)