У природы свои законы,
Нам они неподвластны, нет! —
Всё желтее деревьев кроны,
Всё слабее за шторой свет.
Ярких дней мы уже не просим
И тепла от неё не ждём.
Завтра в дом постучится осень
Моросящим своим дождём.
Будет утро свежо и бледно,
И туман над домами сед.
Нам захочется тёплых пледов
И душевных, простых бесед.
Осень в гости придёт с печалью;
Встанет, хныкая, у крыльца.
Нам бы только её (случайно!)
Не впустить и в свои сердца.
Там нет меня,
Где на песке не пролегли твои следы,
Где птица белая в тоске,
Где птица белая в тоске кружит у пенистой воды,
Я только там,
Где звук дрожит у губ желанной пристани
И где глаза твои стрижи,
И где глаза твои стрижи скользят по небу пристально.
Там нет меня,
Где дым волос не затуманит белый день,
Где сосны от янтарных слез,
Где сосны от янтарных слез утрет заботливый олень.
Я только там,
Где ты порой на дверь глядишь с надеждою,
И как ребенок с детворой,
И как ребенок с детворой ты лепишь бабу снежную.
Там нет меня,
Где пароход в ночи надрывно прогудел,
Где понимает небосвод,
Где понимает небосвод, что без тебя осиротел.
Я только там,
Где нет меня — вокруг тебя невидимый.
Ты знаешь, без тебя ни дня,
Ты знаешь, без тебя ни дня прожить нельзя мне видимо.
Душа скорбит от боли и терзанья,
Живу в бреду, а может быть во сне!
Мне сердце греют лишь воспоминанья,
Вернись же, милый! Ох, вернись ко мне!
Я без тебя, как раненная птичка,
Не в силах петь в унылой тишине!
Ты говоришь мне: «Это всё привычка!»
А я твержу: «Вернись! Вернись ко мне!»
Опять в ночи на звёздном покрывале,
Сияют звёзды, радуясь весне!
Мы вместе своё счастье создавали,
Так, милый мой, вернись! Вернись ко мне!
Твои слова, твой голос и улыбка,
Неопытное сердце увлекли,
Так неужели это всё ошибка,
И мы любовь свою не сберегли!
Как мог забыть ты всё, что с нами было?
Как мог забыть свою любовь ко мне?
Зачем же сердце глупое остыло,
Шепчу в бреду, а может быть во сне!
Copyright: Лариса Рига, 2018
Свидетельство о публикации 118090108486
Романс генерала Чарноты
Опять один в постели полусонной,
Во тьме ночной лишь стук шальных копыт.
Давно лежит на золотых погонах
Парижских улиц вековая пыль.
Блестящие тускнеют офицеры,
Как говорится, Боже, даждь нам днесь.
Уже не так изысканны манеры —
Остались только выправка да честь.
Остались только выправка да честь.
Я жив, мой друг, покоен и свободен,
Но стал мне часто сниться странный сон:
На водопой по василькам уводит
Седой денщик коня за горизонт.
Осенним утром псовая охота.
Борзые стелют, доезжачих крик.
Густой туман спустился на болота,
Где ждут своих тетёрок глухари.
Где ждут своих тетёрок глухари.
Кто мы с тобою здесь на самом деле?
Один вопрос, и лишь один ответ:
Mon chere amie, мы здесь с тобой Мишели,
Здесь нет Отечества и отчеств тоже нет.
Здесь нет Отечества и отчеств тоже нет.
Не привыкать до первой крови драться,
Когда пробьют в последний раз часы…
Но, господа, как хочется стреляться
Среди берёзок средней полосы.
Среди берёзок средней полосы.
Опять один в постели полусонной,
Во тьме ночной лишь стук шальных копыт.
Давно лежит на золотых погонах
Парижских улиц вековая пыль.
Блестящие тускнеют офицеры.
Как говорится, Боже, даждь нам днесь
Уже не так изысканы манеры —
Остались только выправка да честь.
Я жив, мой друг, покоен и свободен,
Но стал мне часто сниться странный сон:
На водопой по василькам уводит
Седой денщик коня за горизонт.
Осенним утром псовая охота.
Борзые стелют, доезжачих крик.
Густой туман спустился на болота,
Где ждут своих тетерок глухари.
Кто мы с тобою здесь, на самом деле?
Один вопрос и лишь один ответ:
Mon cher ami, мы здесь с тобой Мишели,
Здесь нет Отечества и отчеств тоже нет.
Не привыкать до первой крови драться,
Когда пробьют в последний раз часы…
Но, господа, как хочется стреляться
Среди березок средней полосы.
Наши встречи — минуты, наши встречи случайны,
Но я жду их, люблю их, а ты?
Я другим не скажу нашей маленькой тайны,
Нашей тайны про встречи мечты!
Разве можно глазам запретить улыбнуться?
Разве стыдно, другую любя, подойти и пройти,
Лишь глазами коснуться,
Лишь глазами коснуться тебя?
Кто же выдумал все эти «надо», «не надо»?
Надо только запомнить, сберечь
И влюбленную ненависть гордого взгляда,
И пожатье презрительных плеч.
Ведь расчерчены дни, лишь минуты бескрайны,
Ведь живут так недолго цветы.
Наши встречи минутны, наши встречи случайны,
Но я жду их, люблю их, а ты?
Ей тридцать лет
Она любила коньяк,
Как минимум пятнадцать лет.
Взаимностью он ей отвечал,
Всегда раскрываясь в ответ.
Обогревал,
Слегка опьянял
Давал ей счастья момент
Уныния тучи
В душе разгонял
Как лучший в жизни сорбент
Всегда джентльмен
В её жизнь не лез
Ну, разве что мелкий совет
Как правило,
В десять он приезжал
Когда уже выключен свет.
Ей тридцать лет,
Ребеночку — пять,
Муж отъехал уже.
Десять часов,
Девочка спит,
И наливает в фужер
Элитный коньяк.
Хрустальный бокал
Какой благородный букет!
Элитный коньяк,
Играет вокал,
В её шальной голове.
Старый коньяк, старый коньяк.
Старения с возрастом нет.
Старый коньяк, старый коньяк.
Лишь расцветает букет.
Любила она
Сбежать до утра,
Предаться разврату с ним.
Как яркий цветок
Блаженства полна
Всегда возвращалась к семье.
Как было ей трудно
Держать в голове
Счастливых минут часы.
Но хвостик всегда
Ей помогал
Расставить всё на весы.
Ей тридцать лет
Остаться в семье,
Как минимум пятнадцать лет.
Советовал он, и не тужить
О прекращенье утех
Муки её
От его глаз
Скрыть невозможно совсем
Только он сам
Смог прекратить
Так будет лучше всем!
Элитный коньяк
Хрустальный бокал
Какой благородный букет!
Элитный коньяк,
Играет вокал,
В её хмельной голове.
Старый, старый, старый коньяк.
Нежно-рубиновый цвет.
Старый, старый, старый коньяк.
Горечь шоколадных конфет.
Ты спрашивал меня, какая осень
В моей квартире бродит по утрам?
Она прекрасна, варит вкусный кофе
И пишет строчки первые к стихам.
С ней ароматы мха, опавших листьев
Приходят в дом. Кружится горький дым,
Сгоревших в кучах прели жёлтых писем,
С туманом рваным, вязким и седым.
С ней у окна сидим - болтаем, плачем,
Ругаемся, грустим - всё как у всех.
Я ей прощаю множество чудачеств
И слушаю с улыбкой хриплый смех.
Она, наверно, курит, я не знаю,
Но ощущаю запах сигарет.
Она то вся горит, то ледяная,
То подойдет, шепнёт:"Привет!"
Спрошу я от кого, мигнёт шальная
Сияет взгляд (никто не устоит)
В минуты эти сердце тает, тает.
Смотрю в её глаза, глаза - твои.
О дева-роза, я в оковах;
Но не стыжусь твоих оков:
Так соловей в кустах лавровых,
Пернатый царь лесных певцов,
Близ розы гордой и прекрасной …
А.С. Пушкин
О, дева-роза, ты же знаешь,
Так оплетая дивный сад,
Соперничая теплотою,
Качает гроздью виноград.
О, дева-роза, ты же видишь,
Оранжерей потухший взгляд,
Освоенные темнотою,
Цветы тихонечко не спят.
О, дева-роза, ты же помнишь,
Оранжерей прозрачный взгляд.
Воспитанные тишиною,
Цветы немолчно говорят.
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нём дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна - любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна - вся жизнь, что ты одна - любовь,
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!
Ах, милый мой корнет!
Я помню нашу встречу!
Вы были так юны
И хороши собой.
Взгляд Ваших синих глаз,
Что мною был замечен-
Он словно обжигал!
Он и сейчас со мной!..
Бокал в руке дрожал
И сердце билось гулко.
Была не в силах я
И пары слов сказать.
Вы под руку меня
Держали на прогулке
И розовый туман
Мне застилал глаза.
Я жду Вас, мой корнет,
Хочу поверить в сказку,
Что бросите букет
В открытое окно.
Готова умереть
Под трепетною лаской!
Ужели нам судьбой
Иное суждено?
Я в памяти храню
Чудесную картину
И снова сердце жжёт
Ваш ясный, нежный взор.
Поверьте, милый друг,
Мечтой я Вас не кину
И свой, Вам, никогда
Не выражу укор.
Это глупо, нелепо и странно,
Но звенит в ошалелой ночи
Голос твой, откровенно-экранный,
И у самого сердца горчит
Терпкий привкус нежданной потери,
Краткий вздох уходящего дня…
Я тебе ни за что не поверю,
Если скажешь, что любишь меня.
Это глупо, немыслимо глупо,
Но молчали всегда о любви
И твои пересохшие губы,
И холодные руки мои,
И устало металась за дверью
Наших встреч нерастаявших быль…
Я тебе ни за что не поверю,
Если скажешь: «Тебя не забыл».
Это глупо, до боли нелепо, -
Замолчать, засмотреться во тьму,
Но уходит последний троллейбус
В озаренную светом страну,
Мудрость древних и темных поверий
Чуть трепещет во взгляде твоем…
Я тебе ни за что не поверю,
Если скажешь: «Мы были вдвоем».
Это глупо, нелепо и странно -
Ворошить отболевшие сны,
Забываться в объятьях тумана
И плескаться в потоках луны,
Но когда в суматохе мистерий
Ты устанешь себе изменять,
Я тебе ни за что не поверю,
Если скажешь, что помнишь меня.
Наталья Олейникова
Верить не стоит длинным пасьянсам,
Если побита дама валетом.
С Вами проститься этим романсом
Вы мне позвольте, прежде не спетым.
Ангелы дули в вещие трубы
Дни моей жизни вы покидали.
Карты лихие, козыри бубны,
Мы расстаёмся, вы проиграли.
Допущена вами ошибка,
Вы ветрены и сумасбродны.
А, может, судьба предрешила
Расстаться нам с Вами сегодня.
Вы в ожиданье кабриолета
Зябкие плечи кутали в шубу
Звоном прощальным вздрогнут браслеты
И отзовутся шёпотом губы.
Кофе остынет, розы завянут,
Иней распишет окон пролёты.
Нету возврата, узел затянут.
Клавиши тронут грустные ноты.
Лариса Рубальская
Не давай мне пустых обещаний;
Замерзающей осени вслед погляди
И не трать понапрасну стараний-
Не догнать миражи на остылом пути.
Не давай мне пустых обещаний-
Для содружества нет оснований;
Преломилась, как лед, опустилась на дно
Нашей жизни- любовь-основное звено.
Не давай мне пустых обещаний,
Как свидетелей дум обнищаний,
Преткновения камни, обманов слугу;
Будешь век предо мной в неоплатном долгу!
Когда б стихами сердца лира
Могла открыть красоты мира
Или влюбленную твою
Неугомонную душу,
Но угнездилось изощрение …
Застывшее воображение
И ежедневная рутина
Тебя спасли?
Меня ж скосило
И тянет вниз…, не подымусь,
Лишь задыхаюсь и молюсь!
Не давай мне пустых обещаний…
Последовавшую ночь, никогда не удастся забыть ни Руслану, ни Алику. Она останется в их памяти чем-то жутким, заставляющим стынуть кровь.
Две фуры, принадлежащие Дубравову, гружённые высококачественным кофе испанской марки «Negro deleite», прошли без проблем пограничный контроль. Алик понимал, что под прикрытием отца, бояться проверки смешно. А потому, в фурах находился товар, стоимость которого, в десятки раз превышала всеми любимый, бодрящий напиток. И всё же он немного нервничал. Только приехав к назначенному месту, он с облегчением выдохнул. Осталось самое малое, выгрузить ценный товар, а фуры отправить на ожидающие их предприятия. Алик нетерпеливо курил, наблюдая за слаженной работай людей.
- Интересно, - задумчиво обронил Хмурнов, - что сказал бы Сергей, узнав, сколько мимо него уплывает денег?
Напарник приподнял бровь усмехнувшись:
- Леонид, поверьте, нам лучше не знать ответ на ваш вопрос.
- Да уж! - выдавил мужчина.
Собеседник засмеялся:
- Игра стоит свечей!
Но не успел он договорить, как вся площадь озарилась ярким светом от мощных прожекторов. Без предупреждения, ударили автоматные очереди.
- Похоже, Дубравов защищает свою территорию, - проворчал Хмурнов, отскакивая в сторону.
Алик прикусил губу, осознавая безнадёжность их положения.
- Уже пожалели, что связались со мной?
- Сейчас надо, думать как остаться в живых.
Парень не ответил, его взгляд блуждал по превратившейся в ад площади. Он заметил до боли знакомый силуэт, бесстрастно наблюдающий за кровавой расправой. Рядом стоял, верный Сергею, Фотенко.
- Ну уж нет! - с издёвкой бросил Алик, - Цирка не будет! Леонид, приготовьтесь уезжать, у вас всего несколько минут.
- Ты о чём?
Голубые глаза компаньона блестели азартом:
- Дубравов рано празднует победу! Мы покажем своё представление!
Облитая бензином фура, подобно факелу, озарила площадь. На некоторое время стрельба затихла, все с интересом наблюдали за непонятной сценой. Алик взобрался в кабину, глазами указывая Леониду, чтобы тот приготовился уезжать. Хмурнов послушно кивнул. Охваченный пламенем многотонник, двинулся прямо в сторону Дубравова, люди были вынуждены уступать ему место. Но вдруг, в боковое зеркало, парень увидел, как отец покачнулся, зажимая грудь рукой.
Глава 25
Алик выпрыгнул на обочину, укрываясь в деревьях молодой посадки. Оставленная фура, по инерции проехала метров пятьдесят, а потом воздух содрогнулся от мощного взрыва. Мигнули фары подъехавшей машины Леонида.
- Быстрее, они начнут прочёсывать рощу.
- Уезжайте. Я остаюсь, - в ответ, резко бросил парень.
Мужчина удивлённо посмотрел на него:
- Ты чего? Всё же отлично вышло!
- Леонид, не теряйте время!
Увидев, подбегающих вооружённых людей, Хмурнов надавил на газ. Вдогонку ударила автоматная очередь. Алик выругался, пуская одиночные, пистолетные выстрелы.
- Саш, спокойно, - послышался сзади голос.
Алик развернулся.
- Что с отцом? Он жив?
- Не знаю, я же там не был, - покачал головой Руслан, - За рощей стоит моя машина. Я прикрою тебя, пока ты доберёшься к ней.
- Ты, действительно, считаешь меня такой мразью?
Друг улыбнулся:
- Нет, но сейчас это необходимо. Двоим нам не уйти.
Новая автоматная очередь, заставила Алика отскочить в сторону, зажимая руку, которая окрасилась в алый цвет.
- Как ты? - с тревогой спросил Руслан, - Не медли, здесь полсотни бойцов Дубравова, да и ребята Фотенко на подхвате. Нам всё равно придётся сдаться.
- Я этого не забуду! - чуть слышно выдохнул Алик.
- Сашка, всё будет отлично. Мы обязательно ещё увидимся.
Без труда добравшись к автомобилю, парень сел за руль, вслушиваясь в ночные звуки. Вокруг было тихо. Небо на горизонте начинало сереть. Алик раздражённо сжал пальцы. Его грандиозный план, закончился ранением отца и оставленным, в кромешном аду, другом. Включив зажигание он, без любых предосторожностей, поехал на площадь. Мигалки полудюжины машин «скорой помощи» освещали раннее утро.
Фотенко отдавал последние распоряжения, собираясь уезжать.
- Саша? - удивился мужчина.
Не обращая внимания на перекрывшего дорогу солдата, Алик подбежал к нему.
- Владимир Иванович, как отец?
Фотенко по-отечески мягко улыбнулся:
- Всё в порядке, не волнуйся. Александр, ты же, кажется, где-то отдыхал?
- Уже отдохнул!
Может, Фотенко и уловил вызов, но не придал этому значение.
***
За окном высоко светило солнце, озаряя комнату. Рука нестерпимо жгла. Алик не знал, спал или потерял сознание. Да это и не имело значения. Подходя к палате, он не смог сдержать улыбки, услышав голос отца.
- Окончим спор. Я отлично себя чувствую.
- Неспокойный попался пациент? - входя, спросил парень.
Дубравов повернулся:
- Мне сообщили о твоём возвращении.
- Оперативно. Я солидарен с доктором, тебе нельзя подниматься, - Алик обнял отца, - Как же ты меня напугал.
- Теряю сноровку, если так глупо подставился. Руслан… я доверял этому мальчику.
- Он здесь ни при чём. Это ошибка!
Лицо Сергея стало жёстким.
- У меня свои способы проверять ошибки. Они исключают оплошности.
- Ты хочешь сказать… - голос невольно охрип, - Он… он даже под допросом, взял вину на себя?
***
От больницы до офиса, Алик не произнёс и слова. Сергей подробно рассказывал о ночном инциденте. И только когда они оказались в кабинете, парень негромко проговорил:
- А теперь, я расскажу, что же там, на самом деле, произошло.
- Разве ты в курсе?
Дубравов внимательно посмотрел на сына.
- Что у тебя с рукой?
Не дожидаясь ответа, он поднял рукав, крепко сжав плечо чуть выше раны.
- Вижу, тебе всё ясно! - усмехнулся Алик.
***
Через маленькое окно, в камеру проникал тусклый свет. Парень не сразу узнал друга, таким изуродованным было его лицо.
- Скоты! Я этого так не оставлю.
Руслан пошевелился, пытаясь открыть заплывшие глаза.
- Да ладно тебе, Саш. Как Сергей Викторович? У него очень много врагов.
Глава 26
- Руслан, водка есть? - хрипло выдохнул Алик.
Друг молча достал два стакана.
- Я просто мстил! И вот он… он бросил всё, уехал из страны!