Психиатр - это тот же псих, но только в халате врача, а не смирительной рубашке.
Складывается впечатление, что в сегодняшней психиатрии окончательно стёрлась граница между понятиями «отклонение от нормы» и «вариант нормы».
Больше всего на свете Пётр Нездешний нестерпимо любил себя. Ещё он полюбливал женщин и выпивать, но от постоянного трения с тем и другим ему делалось тоскливо. Портвейн имел свойство кончаться, а женщины со временем надоедали. Первая его жена сошла с ума, все последующие, как бесчисленные дубли, со временем напоминали первую. Нездешний равнодушно перешагивал их растраченные души, отмывая совесть поэзией. Приходя в себя по утрам перед зеркалом, Пётр внутренне воспарял, посасывая сигарету.
- Как такой великий ум, талант и сексуальность прозябают в этой дыре? - недоумевало клубящееся в дыму отражение.
Намаявшись от жизни за день вечерами Петя устраивал походы в сауну. Брал с собой друга Леву и особей женского пола. Лева был патологически туп и радушен, чем очень нравился Пете, так как на его фоне Нездешний выглядел ещё более колоритно, кроме того, у Левы всегда водились деньги. Лева же в Пете просто души не чаял, потому что особи женского пола завидя Нездешнего ахая падали, превращаясь в податливый кисель, и пока Петя проникновенно читал им стихи, Лёва по уши увязал в сладострастии. После совокупления, Лева был доволен своей судьбой, наслаждаясь полнотой жизни. Нездешний наоборот мрачнел.
-Примитивное ты, Лёва, существо. Неужели тебе никогда не хочется большего?
-Так чё ещё желать? - булькал пивом Лёва. - Денюжки у меня есть, женщин и удовольствия я могу купить, существую тихонечко.
-Да разве это удовольствия, так, рябь одна. Оргазм, он как вспышка, как встреча с неведомым, но так же конечен, как и всё бытиё, А я может, Лева, вечного блаженства хочу в самое себя направленного.
-Ну, ты загнул! - ошалел Лева.
-Я, можно сказать, женщин исследую, в научных конечно целях. Они словно глазок, в который мы подсматриваем и во время соития видим некую метафизическую границу. Так вот я, Лева, с каждым оргазмом пытаюсь эту границу перейти.
-Ого, светлая ты голова, Петя, и что будет, если перейдешь?
-Как бы метафизический взрыв будет и следствием иное самобытиё. Возможно, даже богом стану, на меньшее я не согласен.
За это выпили не чокаясь.
На следующий день Петя продолжил свои исследования.
Работал он актёром в театре. Такая работа способствовала самосовершенствованию в нелёгком процессе себялюбия. Играл Петя, как правило, романтично настроенных мужчин с лёгкой поволокой в глазах. Женщинам это нравилось, они плакали и верили в кристально чистую Петину душу. Особенно сильно любила Петю костюмерша Машенька, не пропускала ни одного спектакля, таскала ему пирожки и даже ради любви оставила мужа - заурядного алкоголика. Среди прочих, в научных целях, Петя иногда полюбливал и Машу. Окрылённая Машенька слепо верила в свою единственность и очень радовалась, когда Петя захаживал к ней снимать мерки.
- Как же я тебя, Петечка, люблю! - охая, восклицала Машенька.
-Угу, - соглашался Петя, продолжая механически воздействовать на Машины округлости.
-А ты, Петечка, ты меня любишь?
-Угу, - гудел Петя, и Маша самозабвенно закатывала глазки.
Когда дело доходило до кульминации, Нездешний весь изгибался, словно готовясь к межгалактическому прыжку, но неизменно приземлялся в мягкое податливое Машино тело.
Вечером, у выхода из театра, Петю одолевали поклонницы. Повизгивая, жались к его туловищу, выражая сдавленное восхищение. Нередко Петя шёл с ними в местный кабак, где много пил и путано говорил о дефиците концептуальности в искусстве. Похмельное утро заставало Петю врасплох в чужой постели. Ощупав своё тело и удостоверившись, что реальность всё та же, Нездешний пытался припомнить события минувшей ночи. Припомнив, эффектно и быстро исчезал.
Так Петя жил, пока не настал день, определивший его судьбу. В этот день всё с самого утра было как-то не так. Петя, обласкав себя взглядом, собирался на работу в театр, как вдруг ему почудился смрадный запах, исходящий невесть откуда. Пытаясь найти источник, Петя обнюхал всю квартиру, но запах словно исходил из его собственного нутра, столь глубинный, что даже не имел отношение к телу. Испугавшись, Петя спрыснулся добротным одеколоном и скорее вышел на улицу. Накрапывал дождик. Нездешний почему - то обратил внимание на очень низкие облака, ненатуральные и пухлые, словно прибитые невидимыми гвоздями они вращались не плывя никуда. Петю стало кружить, он, было, хотел побежать, но ноги не слушались и неумолимо потянуло к земле. Благо рядом оказалась скамейка. Отдышавшись от смертного ужаса, он двинулся дальше. По дороге Петю обрызгало маршрутное такси, не остановившись, промчалось мимо, и аутично облаяла собака.
У парадного входа в театр скучковавшиеся поклонницы, которые окутывали Петю «вниманием» смотрели не на него, а будто сквозь него на свой интерес. Под их взглядами, Петя стал свидетелем себя самого, как призрака. Нездешнему показалось, что он здесь впервые, а таинственная родина где-то вдали. Прогнав странные мысли, Петя ринулся навстречу человеческому общению. В фойе шамкала шваброй ворчливая уборщица.
- Доброе утро, любезная Изольда Карловна! - заорал Петя не своим голосом.
Любезная Изольда Карловна парировала отсутствием всякого внимания.
В театре царила странным образом ожившая, тишина.
Петя решительно купив в буфете напиток направился к Маше. Он нашёл её слегка очумелой.
- Петечка, миленький, люби меня скорее, люби, - кинулась к нему на шею Машенька.
Петя в ответ промычал.
Ему хотелось с головой зарыться в Машино тело, раствориться в нём.
Они повалились в коробку с театральным реквизитом.
Машенька, покусывая губки, от души охала, Петечка сосредоточенно пыхтел.
Под ударами ветра с дождём раздался треск, и старую запаянную форточку сорвало с петель. Она вылетела в окно и, звонко шлёпнувшись об асфальт, разлетелась на мелкие осколки.
«Как-то все не так!» - неожиданно для себя подумал Петя, испугавшись своей тени и мыслей.
- Надо срочно в ванную, - насторожился он.
Маша расценила это как команду: «Действуй, мать, это шанс, возможно единственный». Она помчалась домой, стала чистить унитаз, мыть полы, драить ванну, перебирать бельё и освобождать полки в шкафу.
Петя инертно побрёл в сторону Левиного дома, отмачивать душу. Таким образом, Петя почувствовал ее необходимое наличие через воссоединение души и тела в душе. «Щас выпью, а потом в душ, потом в душ… всё пройдёт…» - бормотал Петя.
Дома у Левы он непривычно для себя выпил стакан водки и обмяк. Рядом сидела женщина, разбитая убедительно-навязчивой ипохондрией, понимание которой не обнаруживалось ни в ком из окружающих.
- Всюду вижу их тени, - повторяла она, вожделенно - жалостливо глядя на Петю. - У меня все родственники рано ушли… Я тоже чувствую, что скоро … Да?
Её неожиданно вдруг развоплотившийся в бесконечности образ напомнил всех давно умерших процентщиц -старух.
Она время от времени цеплялась за Петины руки. От немыслимого беспокойства, он стыдился себя, хотелось бежать, но куда? Домой? Вдруг как-то потусторонне изнутри себя, он увидел лицо Маши и одновременно тревожно-оглаушенный мамин голос «Петя!!!», произнес не то имя, не то формулу его судьбы.
- Ма-машенькааааа - неслышно проблеял Петя и потерял сознание.
Очнулся Петя утром дома у Маши в свеженакрахмаленной постели.
-Как я здесь оказался? - пытаясь придти в себя, спросил он шепотом.
-Так я тебя на такси привезла, родимчик, сердцем чуяла неладное, - барахлила языком Маша, с бытовой нежностью наползая на Петю.
В то время, как Маша неистово высасывала Петину душу, он равнодушно перебирал взглядом хлам, висящий на стенах от боксерских перчаток и вымпелов, до фотографий. В голове сами по себе возникали образы давно минувших школьных лет. Как из преданного анафеме исторического хаоса, Петя узрел пятно своего давнего обидчика и неприятеля местного хулигана по кличке «Гадя» завсегдатая школьного туалета, которого в восьмом классе посадили за драку с поножовщиной, отчего Петя ходил писать домой с «товарищами по нужде» и потому часто опаздывал на уроки.
«Какого хрена он здесь висит»? - проскулил Петя, и неотвратимый оргазм отчаяния настиг его.
- Так это ж муж мой, - прочмокала Маша. - Бывший, уже. Ужо…
-Какой еще муж… «Ужо», - ошалел Петя.
В дверь позвонили.
Машин муж Гриша Нудный после того как «зашился» впал в состояние со стороны казавшееся задумчивостью, на самом деле он просто пытался вспомнить, но не мог понять что именно. Его преследовали провалы хрупкой действительности, необъяснимость собственных поступков и смутные догадки о существовании личной биографии. Определённо Гриша помнил очень немного: погребной мрак дома в посёлке городского типа Нижние Головы и лицо жены своей Машеньки, которое чаще беззвучно шевелило губами, чем как-то более реально подтверждало свое существование. Обыденно пошаркав ногами о коврик перед дверью, Гриша нажал на кнопку звонка, в надежде прояснить ситуацию с бытиём и провизией. За дверью притихли. Гриша позвонил ещё раз, но, догадавшись, что у него есть ключ, открыл дверь. Войдя в квартиру, принюхался. Как из тумана проступала знакомая обстановка, ставшая настолько чужой, что данный парадокс никак не разрешался. В дверном проёме всплыло приветливо - испуганное женское лицо, из-за которого выглядывало ещё одно полубабье.
-Где? - ни к кому не обращаясь, спросил Гриша.
-Что? - испуганно недоумевая переспросил у Маши Петя.
-Проходи, проходи Гришенька, - затрухала Маша. - Будь как дома…- А я то думаю, кто это всё звонит с самого утра? Проголодался небось? - льстила всем своим нутром Машенька.
Гриша молчал так, как будто безвозвратно ушёл в себя, оставив только застывший взгляд, после, неожиданно приласкав кота, которого всегда недолюбливал, подошёл к окну.
Петя, сидя на кровати, чувствовал усиливающееся напряжение, захватывающее душу и дух. От затылка и ниже вдоль спины мучительно обдавало страхом.
- Может чайку? - суетилась сама с собой Маша, громыхая тарелками, двигая стулья.
Тут со скрипом отворилась дверь, из соседней комнаты вышли бесстыже оттопыренные углом трусы, в них стоял Машин брат, Ретя.
-Чё за на, со с раннья? - прогунявил он.
Гриша, не узнавая, посмотрел на Ретю, как недавно на кота.
От безысходности, стало казаться, что этот кошмар снится Пете, по суеверности он ущипнул себя.
Маша скоро стала подавать на стол, завывая отрешённо, по-бабьи.
Ретя с тупым интересом без предчувствий и, не проходя по обычаю в туалет, испытывал происходящее. Гриша, приоткрыв рот, увел взгляд вверх и замер.
Вдруг с потолка надрывно-истошно раздался рев: «Вы все будете гореть в аду! Незримые языки адского пламени пожирают ваши души… Деятели…»
Ретя, омрачившись, вяло погрустнел.
Для Гришы мир безразлично исчез и сжался в точку так, что он, потрепав кота, выбросил его в окно, но не со зла, а так, от самолишения и ради памяти.
Петя ощутил странное помешательство, словно это не он сошёл с ума, а безвольно стал сходить с ума круг его бытия. Схватив со стола сырую картофелину, он бросился бежать.
-Куда же милой мой? - крикнула вдогонку Маша.
«За край! За край!» - звучал манифест свободы в Петиной голове.
В смотровую палату Петю не положили, потому что он сам пришёл, а положили в обычную, так было принято в этой психиатрической больнице.
Думать Пете не хотелось, а хотелось просто лежать, слушать пение птичек, смотреть глазами на все сквозь непорочное око детства, но решётки на окнах и сумасшедшая действительность все же вытесняли его.
В больнице Петя пробыл недолго. Вернувшись домой стал молчалив. «Иное самобытиё» поглотило Петю вместе с представлениями о себе, оставив для мира алиби из сумасшедшего дома, как освобождение от себя и прошлого.
Петя сжёг фотографии и старые книги, которые передались по наследству от высокообразованных предков и всем своим непрочитанным смыслом были направлены против него. Из театра уволился без сожалений, ни с кем не прощаясь. По слухам, уехал в Сибирь, жить тихо. «Не в себе видно» - судачили поначалу коллеги, но вскоре о Пете забыли в череде театральных сует.
После исчезновения Пети, Лева впал в бессмысленную апатию, целыми днями просто спал, изредка просыпаясь, искал по дому свои окурки, хотя деньги на сигареты тогда водились, иногда даже курил чай. О прежней лихой жизни вспоминалось трудно, как будто это было не с ним, а с Петей.
Машенька размеренно бытовала в повседневной обыденности. В память о Пете держала найденный в гримёрке клочок бумаги с его стихами. Перечитывая их порой, горевала о несостоявшейся судьбе поэта. Ей грезилось, что, поняв суть стиха, удастся изловить ускользнувшую Петину душу.
- Найду тебя, Петечка, непременно найду, - приговаривала Маша, потаённо вдыхая смысл строк:
Близок солнца закат, проступает нездешнее небо
Льётся музыка тихая в полуоткрытую дверь…
И не ясно при взгляде в окно: это быль или небыль?
И неведомо… тра-та та-та-та, где вы теперь?
Я страдаю перепадами настроения,
Я ведь женщина - немножечко сумасшедшая!
В голове моей записаны откровения,
Психиатр же говорит, что фигня полнейшая.
Я люблю весь мир больно аж до коликов.
Мне бы сто сердец - лопнули б от жалости.
Скоро ночь придёт, мне дадут снотворное,
И уснёт любовь на руках усталости.
Будут сниться ей руки материнские,
Негасимый свет золотой и ласковый.
Небеса для всех «не от мира» близкие -
Ангелы кружат под настольной лампою…
1. Разорванность мышления - потеря смысловой направленности речи при сохраненном её грамматическом строе.
В предложениях, таким образом, сохранены все грамматические составляющие (подлежащее, сказуемое), но смысла в высказываниях больных нет. При этом первоначально такие высказывания могут казаться вполне логичными и иногда нужно задуматься, чтобы убедиться в их бессмысленности. Некоторые авторы выделяют шизофазию («крайняя степень выраженности разорванной речи»), при которой «бессмысленный набор отдельных слов, в том числе неологизмов, объединён в грамматически правильное предложение».
При таком виде разорванности мышления больной говорит: «Завтра четверг, потому что вчера был листопад» или «Мел белого цвета, так как светлые цветовые вариации часто вселяют в людей оптимизм». (В скобках, так как многие люди «верят» в гороскопы, отметим, что примером может быть и почти любой астрологический прогноз: «Завтра тельцы должны быть особенно аккуратными, потому что Марс входит в противостояние с Луной»).
Вы еще некоторые школьные задачи не читали)))
2. Разорванность мышления, как характерный именно для шизофрении симптом, необходимо дифференцировать от бессвязности (инкогеренции) мышления, при которой отмечается нарушение как смысловой направленности, так и грамматического строя мышления и речи, в выраженных случаях приобретающих характер «словесной окрошки» - бессмысленного набора не связанных слов и междометий. При таких расстройствах больной выкрикивает (иногда, наоборот, шепчет) различные слова, не объединённые в предложения. Например: «Окно! Мама! Вообще! Футбол! Скатерть…». Инкогеренция характерна для острого периода тяжелых экзогенных расстройств (интоксикации, инфекции, ЧМТ).
Если бы я была пациентом психушки, мне бы тоже ужасно не нравилось то, что говорят обо мне между собой врачи.
А был ли Волк?
- Итак, Натали, ты снова видела его?
- Да. Он спрашивал меня, куда я иду, и кому несу пирожки.
Девушка, не старше восемнадцати с очень женственными формами, которые подчеркивала обтягивающая блузка с глубоким вырезом и коротенькая юбочка, соблазнительным жестом поправила на голове красный головной убор. Сегодня это была шляпка, миниатюрная, старомодная, необычная… Эта маленькая «Лолита» с ее воображаемым волком, выглядела … невообразимо… безумно сексуально, и сама того не понимала.
Доктор Ровски нервозно поправил очки, подавил приступ вожделения, отвел глаза от растянувшейся на диване пациентки и снова спросил:
- Но ты же осознаешь, что никакого… хмм… Волка… не существует!
- Как? - девушка напряглась, привстала, облокотившись на локте, отчего ее блузка натянулась на груди.
Ровски сглотнул.
- Он настоящий! Он разговаривает со мной! - взволновано говорила она. - Он предложил мне показать дорогу к дому бабушки!
- И что? Показал? - Дипломированный психоаналитик Эдуард Ровски слышал эту интерпретацию событий уже больше десятка раз, но все никак не мог поставить правильный диагноз. Что это? Невинная детская фантазия или стремительно развивающаяся шизофрения?.. Может, Натали давно пора передавать в руки психиатрам? Галлюцинации… мании… Но почему волк? Где корни этого проклятущего разлада в психике молоденькой девушки? Волк, бабушка, красный головной убор - вот три кита, на которых зиждется ее прогрессирующая болезнь.
- Да, - Натали снова расслабилась на диване, блаженная улыбка заиграла на ее губах, - Показал…
Доктор Ровски громко откашлялся, слишком уж неоднозначным тоном были произнесены эти слова.
- Звери ведь не должны разговаривать с людьми? - осторожно спросил он.
- Не должны… - тут же согласилась она. - Я понимаю, как это плохо… как порочно…
Глаза Ровски сверкнули профессиональным азартом - она понимает!.. Уже что-то!
- Но… - он облизнул пересохшие губы, боясь ошибиться в своей догадке, как прицелившийся охотник боится случайно спугнуть фазана. - Почему же ты тогда отвечаешь ему?
- Это невежливо, не отвечать, когда к тебе обращаются, - буркнула пациентка, и доктор Ровски, словно услышал, как захлопнулись створки раковины - девочка снова закрылась.
Он тяжело вздохнул и сделал новую попытку докопаться до глубин, осторожно прощупывая ее сознание. Он произнес, медленно выговаривая слова:
- А как по-твоему, Волк понимает, что разговаривать с тобой - порочно?
- Нет, для него это не порочно, доктор, - живо возразила пациентка, поправляя шляпку, - он же зверь! Это его природа, его сущность - делать плохие и порочные вещи!
- А что он хочет сделать? - Ровски подался вперед.
Она долго лежала молча, то ли обдумывая ответ, то ли решая, стоит ли это говорить, и наконец тихо произнесла:
- Съесть меня…
Так далеко на сеансах психоанализа они еще не заходили. Ровски ощущал нетерпеливую дрожь. Еще капельку… еще совсем немного, и головоломка сложится в стройный фрейдовский подтекст.
- Для него это тоже непорочно и естественно?
- Да… - сдавленно ответила девушка. А затем ее словно прорвало, словно пробка выскочила из бутылки с шампанским, она заговорила быстро, страстно, захлебываясь в словах: - Он очень голоден! Голод - вот что движет им. Для него испытывать голод - то же, что для воды течь, а для ветра дуть. Он хочет есть и не перед чем не остановится. Он будет обманывать, пугать и выслеживать. Волк - хищник, охотник! Он готов проглотить меня, моих подруг, мою маму и даже… даже мою бабушку… Но в лесу только бабушка и я… Он сожрет бабушку только чтобы добраться до меня… И мне ничего… ничего! Ничего и никто не поможет!.. Рано или поздно я все равно окажусь в его когтях и зубах… - девушка вдруг обхватила себя руками, скользя по плечам, бокам… груди… Глаза затянулись поволокой. Голос стал томным и глубоким. - Он будет рвать мое тело и вгрызаться в меня своими острыми, как бритва зубами… Рычать и брать свое!.. А я, понимая, что гибну, что-то же самое он сделал со столькими женщинами и даже с моей собственной бабушкой, не способна буду сопротивляться его напору, его животной страсти… Я буду просить, умолять его меня съесть!
Ровски быстро-быстро писал: «
Психоаналитик настолько увлекся, что вздрогнул от неожиданности, когда ощутил мягкое прикосновение женской руки на своей выбритой щеке. «Я не заметил, как она встала…» - рассеянно подумал он.
Натали смотрела пристально и недвусмысленно, розовый ловкий язычок облизнул полные влажные губы. Она медленно склонилась к Ровски, так низко, что блузка уже не смогла ничего скрыть, он неожиданно для себя понял, что на девушке отсутствует нижнее белье.
- Вы чем-то похожи на него… - сказала она с придыханием, проводя рукой по его волосам.
Она забрала у него блокнот, убирая в сторону, а затем карандаш, который перехватила зубами. Потянула его за галстук и уселась на колени, широко разведя в стороны бедра.
Ровски замер, не в силах пошевелиться, до сего дня его нельзя было упрекнуть в нарушении врачебной этики.
- В вас спит зверь, доктор, я это чувствую… - произнесла девушка, щекоча дыханием его ухо. - Выпустите его наружу, пусть он меня съест…
И ее жаркие губы впились в его пересохший рот, а ловкий маленький язычок проскользнул внутрь.
- Вот значит, ты где! - прервал их густой чуть хрипловатый бас. - Развлекаешься?
Ровски поднял глаза, с трудом сфокусировал помутившийся от желания взгляд и… вскрикнул. В дверях на двух лапах, опираясь о косяк, стоял самый настоящий серый волк! В огромной пасти он держал соломинку, которую небрежно грыз.
- Волк! - заорал доктор, толкая девушку, чтобы спихнуть ее с колен.
Никто не обратил на него никакого внимания. Пациента только поправила шляпку, даже не пошевелившись от его отчаянных толчков, сама, наконец, привстала, зацепив грудью его очки, и повернулась к Волку.
Ровски вскочил, пятясь к стене и глядя во все глаза на говорящего дикого зверя в своем кабинете.
- И что сегодня? - спросил Волк.
Девушка подошла к хищнику, положила ладошки на шерстистые плечи.
- Я рассказывала о своей извечной сексуальной неудовлетворенности и поиске идеального мужчины - первобытного, животного начала, агрессивного и злого, - она говорила словами из блокнота Ровски, отчего тому стало не по себе.
- Ему? - хмыкнул Волк, выплевывая соломинку и жадно пялясь на грудь Натали. - Снова твой воображаемый психоаналитик?
- А что? Девушка не может выдумать себе доктора?
Волк схватил ее лапами за талию, грубовато привлек к себе.
- Может, только вот пытаться его соблазнить… Ты будешь жестоко наказана за это! - он резким движением взвалил свою Красную Шапочку на плечо и вынес из кабинета под аккомпанемент ее задорного смеха.
Доктор Ровски растворился, как только о нем забыли… До следующего сеанса его не существует.
Обидно видеть суть вещей,
Понять немыслимые тайны,
Но стать изгоем меж людей,
Переступив черту случайно.
Теперь вокруг холодный ад,
Без серы, пламени, чертей.
Я даже крикам был бы рад,
Но в нём безмолвие теней.
Обрывки памяти кружатся
Остывшим пеплом на ветру,
Не оставляя даже шанса
Найти хоть что-то поутру.
Мне больно в этой тишине
Оглохших стен, пустых окон,
Где небо прячется на дне,
И застревает в горле стон…
Глазами, полными печали,
Ищу во тьме родные лица,
Но только дальше они стали.
Разлуке этой вечно длиться.
Настена, Настенька, Настюшенька, Настюха!
Я потерялся средь окаменелых стен.
Когда - то бойкий мальчуган Кирюха…
Глазами слаб, ушами глух, устами нем.
И гнет к земле обезображенное тело,
И язвы срамные, греховные смердят,
Стыдливый ум померк, сознание оглупело,
Душа летит звездою, падающей в ад.
Кривится рот в подобии улыбки,
С глазниц катится безнадежная слеза.
Выходит, что вся жизнь была ошибкой,
А смерть дежурит с ночи до утра.
Но лишь порой, когда лютует вьюга,
и окна кружевом узорчатым блестят,
Мне вспоминается сердечная подруга
И очи черные со всех сторон глядят.
Настена, Настенька, Настюшечка, Настюха!
Я потерялся средь окаменелых стен.
Когда - то бойкий мальчуган Кирюха
Очами слаб, ушами глух, устами нем.
Замечено что люди с проблемами собственного мышления склонны к чтению чужой литературы. Не в состоянии формулировать собственное понимание происходящего, они ищут ответы в чужих словах. Подобный формат ещё не исследовался. Тем не менее это одна из форм недоразвития интеллекта.
Параноик и шизофреник возвращаются с прогулки в корпус.
Навстречу гопники.
Параноик:
- Бежим!
Шизофреник:
- Да ладно ты…
Гопники приближаются и шизофреник их легко так на асфальт укладывает всех.
Восхищённый параноик:
- Как ты так смог?
Шизофреник:
- Да чё там… их трое, а меня семеро…
«Всё самое прекрасное в мире сделано нарциссами.
Самое интересное - шизоидами.
Самое доброе - депрессивными.
Невозможное - психопатами.
Здоровые почти не вносят вклад в историю»
Число больных этим «заболеванием» с самых древних времен было колоссальным, и по настоящее время число «пострадавших» от этой эпидемии только растет. Всемирная Организация Здравоохранения (ВОЗ) внесла любовь в официальный реестр психических заболеваний человека. В реестре МКБ (Международный классификатор болезней) любовь находится под номером F63.9. «Любовь, как болезнь» расположилась сразу же после таких заболеваний, как алкоголизм, токсикомания, игромания и клептомания. Любовь, без всякого преувеличения, теперь официально признана экспертами ВОЗ, как болезнь, которая попала в категорию «Расстройство привычек и влечений». У «эпидемии» под номером F63.9, конечно, есть и свои симптомы:
навязчивые мысли о другом человеке;
резкие перепады настроения;
жалость к себе любимому;
бессонница или прерывистый сон;
необдуманные импульсивные поступки;
перепады артериального давления;
аллергические реакции;
синдром навязчивой идеи (самовнушение себе абстрактных образов);
завышенная самооценка.
Конечно, Всемирная Организация Здравоохранения далеко не первая кто причислил любовь к заболеваниям человека. Так, например, врачи из университета аллопатии так же объявляли, что любовь - это болезнь. Они охарактеризовали ее, как болезнь связанная с нарушениями сердечных ритмов, потливостью, бессвязной речью, нарушениями функций головного мозга и потерями сна. Специалисты даже собирались запустить в производство препарат для лечения от любви, который содержал бы в себе бета - блокаторы и антидепрессанты. А в самых тяжелых случаях заболевания предлагалось даже хирургическое вмешательство такое, как например, сделали героине фильма «Будь со мной», то есть полное удаление сердца. Любовь - это очень заразное «заболевание». Специалисты отмечают, что любовь очень заразна и очень быстро передается от человека к человеку, например от матери к ребенку, особенно новорожденному, но объяснить механизм передачи болезни ученые так и не смогли. Британские ученые пошли еще дальше и установили, что мужчины быстрее всего «заражаются», им достаточно и несколько секунд, чтобы влюбиться. А вот переносят «болезнь любви» тяжелее всего женщины, но не стоит сильно переживать, как установили ученые из Мексики, любовь у людей длится не больше 4-х лет.
Про сумасшедших читать интересно всегда. Про интересных сумасшедших читать вдвойне интересно и вдвойне всегда. Особенно вдвойне - про раздвоение личности, когда двое сумасшедших по цене одного. Да, нам нравится писать про душевнобольных. Во-первых, на их фоне нам проще ощущать себя душевно здоровыми. Во-вторых, еще Кант сказал, что нет в мире ничего более интересного, чем звезды на небе и всякие странности внутри человеческого мозга. Вот ходишь, бывало, носишь себе спокойно на плечах свою голову и не ждешь от нее никакого подвоха. Хотя бочонок пороха с зажженным фитилем был бы, пожалуй, несильно опаснее - настолько удивительные вещи порой может вытворять с людьми их сознание. И не стоит забывать: часто, лишь изучая сломанную вещь, можно понять, как она должна работать в идеале. Именно психиатрия создала в свое время тот базис, на котором развились современные науки о мышлении вообще, такие как нейробиология, нейрофизиология, эволюционная психология
Без контроля
В 20-х - 30-х годах XX века в германской клинике «Шарите» семь лет находился на излечении бывший работник почтового ведомства Дитер Вайзе. Проблема господина Вайзе заключалась в том, что он никак не мог управлять своим телом. Единственное, что он мог контролировать, - это речь и дыхание. Все же остальное управлялось неким Питером, который был большой сволочью. Лечащие врачи так и не смогли познакомиться с Питером: тот в контакт с человечеством не входил, все коммуникации оставлял Дитеру, а сам отрывался по полной. Рихард Штюбе, лечащий врач больного, писал: «Изумляла ясная, разумная речь пациента - речь измученного, но совершенно здорового человека». Пока Питер мастурбировал перед медсестрами, бился головой об стену, ползал на карачках под кроватями и кидался фекалиями в санитаров, Дитер Вайзе уставшим голосом просил у окружающих прощения и умолял немедленно надеть на него смирительную рубашку. Светила мировой психиатрии долго спорили, как надлежит дефинировать заболевание господина Вайзе. Одни стояли за необычную форму шизофрении, другие предполагали, что имеют дело с продвинутой версией «синдрома чужой руки», при которой мозг теряет волевой контроль над нейронами, связанными с той или иной частью тела. Выяснить это так и не удалось: в 1932 году пациент Вайзе, оставленный ненадолго без присмотра, заткнул куском простыни сливное отверстие раковины в своей палате, подождал, когда наберется достаточно воды, и утопил себя, опустив в раковину голову. «Это было, несомненно, убийство, - рефлексировал потом доктор Штюбе. - Страшно представить себе ощущения Дитера в тот момент, когда неведомый захватчик, оккупировавший его тело, заставил Дитера нагнуться над раковиной…»
Человек, надевший жену вместо шляпы
Книга, в которой американский психиатр Оливер Сакс описал этот клинический случай, так и называется - «Человек, который принял жену за шляпу». В 60-х годах прошлого века мистера Сакса попросили осмотреть известного музыканта, преподавателя консерватории, которого Сакс называет «профессором П.». Профессор П. был уже немолод и всю свою жизнь пользовался репутацией человека со странностями, что не помешало ему сперва быть знаменитым певцом, потом - уважаемым преподавателем, а также завести семью и благополучно прожить с супругой долгие годы. Вот супруга-то и обеспокоилась тем, что в последнее время профессор стал уж что-то совсем непредсказуемым. Сакс пообщался с музыкантом, не нашел особых странностей, за вычетом кое-какой эксцентричности, и они стали прощаться. И тут профессор сделал весьма неожиданную вещь. Подойдя к жене, он протянул руку, нащупал ее голову жестом, которым обычно берут шляпу, и сделал попытку надеть добытый таким образом объект на себя. Жена вывернулась из пальцев, профессор пошевелил ими в воздухе и задумался. Сакс сделал охотничью стойку и взял профессора в оборот. Они регулярно встречались, беседовали, прошли массу тестов. Выяснилось следующее. Мировосприятие профессора страдало катастрофическими дырами. Он напоминал человека, который пытается осмотреться в темном чулане при помощи слабого фонарика. Он практически не различал людей зрительно, зато прекрасно определял голоса. Хуже того, он сплошь и рядом путал людей с неодушевленными предметами. Он мог запомнить деталь - усы, сигару, большие зубы, но не был в состоянии узнать ни одного человеческого лица и легко мог принять за человека кочан капусты или лампу. Разглядывая пейзаж, он не видел большинства домов, людей и человеческих фигур - они словно попадали в некое слепое пятно. Когда Сакс выкладывал на столе несколько предметов, профессору иногда удавалось опознать какой-то один из них, остальные он просто не замечал и очень удивлялся, когда говорили, что у него под носом кроме блокнота лежат еще блюдце, расческа и носовой платок. Реальность этих предметов он соглашался признать, только пощупав их. Когда врач дал ему розу и попросил сказать, что это такое, профессор описал цветок как «продолговатый предмет темно-зеленого цвета с расширением красного цвета на одном конце». Только понюхав данный предмет, он определил, что это роза. Его зрение было в порядке, но вот сигналы, получаемые при помощи визуальной передачи, мозг усваивал лишь процентов на десять. В конце концов, Сакс диагностировал у профессора П. врожденную агнозию - патологическое расстройство восприятия, правда, очень качественно компенсированное за счет богатого жизненного опыта и хорошей образованности пациента, который, видя вместо окружающего мира в основном хаос из трудно определяемых объектов, все же сумел стать социально успешным и счастливым человеком.
Застывший ужас
Аутизм, который с легкой руки авторов «Человека дождя» широкая публика сейчас часто путает с гениальностью, - заболевание, изученное еще совершенно недостаточно. Многие ученые полагают, что тут уместнее говорить о группе различных патологий с общими признаками. Например, известно, что часть аутистов практически неспособна к агрессии; другие же, напротив, страдают тяжелыми и продолжительными приступами неконтролируемого гнева, направленного на окружающих; третьи же, испытывая гнев и страх, предпочитают наносить повреждения самим себе. Поведение же аутиста Айдена С., 19 лет, находившегося какое-то время под наблюдением в больнице при Пенсильванском университете, относится к четвертой, самой редкой категории. Как и многие аутисты, Айден невероятно зависим от режима дня, стабильности окружающей ситуации и болезненно реагирует на любые новшества. Поэтому любое «неправильное» действие родственников или медицинского персонала вызывает у Айдена кататонический приступ: юноша замирает в той позе, в которой ему случилось столкнуться с «опасностью» - пижамой неприятной ему расцветки, громким шумом, непривычной едой. Его мышцы полностью деревенеют, и если поза в момент приступа была неподходящей для удержания равновесия, то пациент с громким стуком падает на пол, так и не меняя этой позы. Никакой силой нельзя разогнуть ему руку или ногу, ничего не сломав. Находиться в таком положении Айден может бесконечно долго. Поэтому врачи, как только Айдена снова «клинило», совершали традиционный ритуал, некогда разработанный матерью Айдена. Тело вносили в полностью темное помещение, после чего один из медиков шепотом читал там наизусть в течение получаса детские стишки из «Сказок матушки Гусыни», и спустя некоторое время Айден снова обретал возможность нормально двигаться.
Человек со множеством лиц
Уже упоминавшийся ранее Оливер Сакс в своих работах часто вспоминает пациента, страдавшего от редкого синдрома с названием «корсаковский психоз». Бывший бакалейщик мистер Томпсон был доставлен в клинику друзьями после того, как сошел с ума на почве многолетнего алкоголизма. Нет, мистер Томпсон не кидается на людей, не причиняет никому вреда и весьма коммуникабелен. Проблема мистера Томпсона в том, что он утратил свою личность, а также окружающую реальность и память. Когда мистер Томпсон не спит, он торгует. Где бы он ни находился - в палате, в кабинете у врача или в ванной на сеансе гидромассажа, - он стоит у прилавка, вытирает руки о фартук и беседует с очередным посетителем. Срок его памяти - примерно сорок секунд.
- Вам колбаски или, может, лосося? - спрашивает он. - А что это вы в белом халате, мистер Смит? Или у вас в кошерной лавке теперь такие правила? И почему это вы вдруг отрастили бороду, мистер Смит? Что-то я не соображу… я у себя в лавке или где?
После этого чело его опять безмятежно разглаживается, и он предлагает новому «покупателю» купить полфунта ветчины и копченых сосисок.
Впрочем, за сорок секунд мистер Томпсон тоже успевает разгуляться. Он травит байки. Он высказывает невероятные предположения о личности покупателя. Он находит сотни убедительных и всегда разных объяснений тому, почему он вдруг выпал из-за своего прилавка и оказался в незнакомом кабинете.
- А, стетоскоп! - кричит он неожиданно. - Вот ведь вы, механики, чудной народ! Корчите из себя докторов: белые халаты, стетоскопы… Слушаем, мол, машины, как людей! Мэннерс, старина, как дела на бензоколонке? Заходи, заходи, сейчас будет тебе все как обычно - с черным хлебом и колбаской…
«В течение пяти минут, - пишет доктор Сакс, - мистер Томпсон принимает меня за дюжину разных людей. В его памяти ничто не удерживается дольше нескольких секунд, и в результате он постоянно дезориентирован, он изобретает все новые и новые маловразумительные истории, беспрестанно сочиняя вокруг себя мир - вселенную „Тысячи и одной ночи“, сон, фантасмагорию людей и образов, калейдоскоп непрерывных метаморфоз и трансформаций. Причем для него это не череда мимолетных фантазий и иллюзий, а нормальный, стабильный, реальный мир. С его точки зрения, все в порядке».
Граждане, несите ахинею психиатрам!