Е.В.Доставалов
ПРОКЛЯТИЕ СТАРОГО ЗАМКА
(Поэма в двух частях с прологом)
Пролог
АД
Рукою страшной, прокаженной
Он разум за собой ведет,
Проткнул стрелою раскаленной
Весь мозг, и вдоль, и поперек.
Кровавой бурей с ног сбивает,
И за собою волоча в кромешный ад,
Где язвы, гной не утихает,
По коридору, где свергает огнепад.
И крики страшные в округе в муках,
Как будто заживо на вертеле коптят,
И, словно в ступах, мелют духи
Тела; всех топят, как котят.
20 марта 2013 года.
Часть I
ЗАМОК НА СКАЛЕ
В старом замке есть знаменье;
Говорят, что по ночам
Бродит дух, иль приведенье,
И огонь дает свечам.
За воротами большими
Скрип стоит, и, что-то воет.
И за ставнями кривыми
Свет мерцает, кто-то ходит.
Замок тот стоит на склоне,
А за склоном — вертикальная скала.
Море за скалою в шторме,
Не стихает, бьет волна.
Говорят, давно в то море
Скинул князь свою жену;
За измену, иль в раздоре,
Саблей восемь раз воткнул.
И, теперь, нет места духам,
Не в раю, и не в аду.
Ночью, если верить слухам,
Рубит князь свою жену.
Раздаются крики, вопли,
Брань и возглас помощи.
Ведь, на самом деле — в прошлом,
А сейчас их отклики.
Недалеко стоит деревня,
По склону вниз — две мили.
Шла молва по той деревне…
Они всегда со страхом жили.
Всем бы было все равно,
Но одно в чем дело:
Погибают по одной
В полнолунье девы.
Запирают все затворы
В полнолунье хутора,
Но на утро труп находят
С восемью колотых ран.
Из соседнего селенья
Привели священника,
Чтоб избавил населенье,
Чтоб извел отшельника.
Что не делал поп святой…
С крестными знамениями
Замок он святил водой,
С церковным песнопением.
Но на следующее утро,
Без креста и головы,
Перегнувшись чрез ворота —
Труп святоши, весь в крови.
Но еще неподалеку
Жил в отшельничестве старик.
И к нему пришли за реку
За советом мужики.
И спросил тогда тот старец,
Знахарь, лекарь и мудрец:
«Сколько, там, у вас красавиц,
Что не вышли под венец?»
Все мужики сказали хором:
«Достаточно, и всех их жалко,
Ведь не останется так скоро
Никого, такой от князя был подарок».
Сидел мудрец и долго думал,
Листая книги, древние свои,
И, наконец, он голос подал,
Нашедши что-то в заклинаниях своих.
И говорит он мужикам: «Такое дело;
Ведь замок тот, он кровью осквернен,
А древность говорит, что в замке — демон,
До князя жил он в замке том».
Средь мужиков пошел весь ропот,
Что, мол, безвыходность сейчас,
Что даже из собора поп тот,
Демона и не изгнал, да и с деревни сглаз.
Но успокоил их тот старец:
«Есть выход из проклятия того;
В ночь, когда полнолунье встанет —
Вскрыть князя склеп, могилу вскрыть его.
Когда послышатся те крики
И вопли в замке наверху,
Храбрец, он должен воткнуть пику
Все восемь раз в его труху.
Тогда все кончится заклятье,
Освободятся души всех,
Кого отправил на закланье,
И Бог оставит князю грех».
Замешкались тут мужики,
И, сделав шаг назад, замялись,
И друг на друга, покосившись,
Все молча, забоялись.
Всем страшно было, аж до пят,
Идти в проклятый замок.
На старика все вновь глядят…
Идти туда все ж надо.
Тут вымолвил мудрец такую мысль:
«Что, если храбреца вы не найдете,
То жребий выберет углом прямым,
Кто всех избавит, тогда невест спасете».
Их было сорок мужиков.
Старик взял сорок палок.
И надломил он уголок
В одной, из выбранных тех палок.
Прикрывши шкурой все концы,
С той стороны, надломана где палка,
Сказал: «Тяните жребий, молодцы,
И выявится храбрый».
С дрожащими руками подходили,
Тянули из-под шкуры мужики,
И с облегченным вздохом отходили,
Держа все целые суки.
И, тут, молоденький парнишка,
Сказать, совсем еще юнец,
За палочку под шкурой он схватился,
И вытащил тот сломанный конец.
Глаза, вдруг, страхом налились,
И, чуть присевши, он на пол,
Его колени затряслись.
Старик подал ему осины кол.
Двенадцать дней юнец молился,
Ночами долго он не спал,
И к полнолунию явился
К тем заколдованным стенам.
Уже темнело. Солнце село.
Уже затих собачий лай.
Ворота тихо заскрипели,
И с факелом зашел он в темный край.
По лестнице он вниз спустился,
Где в темноте увидел дверь.
Три раза он перекрестился,
За ручку дернул, повертел.
Открыл с трудом он дверь из дуба,
И понял, в склепе очутился.
Он подошел тихонько к гробу,
Останки князя где хранились.
Он оттянул немного крышку гроба,
Вдруг, слышит крики наверху;
Те тяжбы, брань и звуки стона —
Уже сто лет подряд проходят наяву.
Смельчак отважился, еще перекрестившись…
В одной руке он кол держал,
Другой открыл он все же крышку,
И тело молодое князя увидал.
Как будто бы вчера захоронили…
Одежда даже не сгнила.
Как князя, вдруг, глаза открылись,
И на стене зажглась свеча.
Юнец глаза закрыл и размахнулся,
И восемь раз ударил мертвеца.
И князь тут вымолвил, на бок согнулся:
«Спасибо, избавил ты от демона кольца».
И поседел юнец, сел на пол.
Как, вдруг, из княжьего нутра,
Ком выпал, покатился на пол.
И развернулся ком. И вышел Сатана.
И крылья распустил свои большие,
Как у летучей мыши, только больше,
Схватил юнца наверх, на крышу,
И сбросил со скалы в то море.
И прекратились все виденья.
И замок тот снесли давно.
И девушки живут без приключений.
Но, и, того юнца не видывал никто.
21 марта 2013 года.
Часть II
ОКРЕСТНОСТИ СТАРОГО ЗАМКА
Когда-то на окрестностях скалы,
Где море не сбавляет штормы,
В селении, что звали «Белые оскалы»,
Стоял злосчастный замок странной формы…
Лишь сорок лет прошло с тех пор,
Как снято с той деревни
Заклятье, но все же, до сих пор,
Их мучает виденье.
Виденье в том, что на развалинах старинных,
В ту ночь, когда совсем полна луна,
Вдруг затихает море, и, сразу нет волн пенных,
И волчий вой доносится с морского валуна.
Ночные рыбаки рассказывали байки;
Что, будто бы, из волн морских,
В ночь полнолуния, когда все стихнут чайки,
Волк молодой и белый, как пески…
Он выплывал сухой, и не стряхнувшись,
Садился на тот камень у скалы,
У той скалы, где старые разрухи,
На склоне замка княжеской четы.
Минут пятнадцать он воет на луну.
Потом опять он в море входит.
Через минуту в пасти тянет девушку одну
В ночном кровавом платье.
Походит он вокруг, лизнет ее,
И, потихонечку волочёт ее на склон,
На место, где жила княжна, покои где ее.
Повоет он над ней, и возвратится в море он.
Затем, за тучу скроется луна,
И ветер зашумит над морем.
Запенится у скал высокая волна.
И, встанет девушка, и спустится по склону.
Пройдет по полю, истекая кровью,
Где на опушке леса кладбище стоит,
И растворится в воздухе том знойном,
Средь старых и покошенных могил.
И след кровавый стелется росою,
От замка бывшего, и, прямо до могил.
Лишь исчезает он с зарею,
Когда в деревне той петух проголосил.
И говорили рыбаки, что этот волк,
И есть юнец, что снял проклятье;
А дева та, что волк тянул из волн —
Княжна, заколотая князем.
Что так же, как у князя раньше,
Между землей и небом дух ее.
И хочет тот юнец-волчище
Похоронить по-человечески ее.
Да, многие сказали б — это сказки,
Если б проездом, один купец не проезжал.
Он на ночь весь товар в салазках
На склоне том оставил на привал.
Развел костер, он привязал коня,
И растянул свою палатку.
Темнело. Догорала алая заря.
Купец возле костра раскинул провианты.
Настала ночь. Она была светла,
И так же небо было чисто.
А на востоке поднималась круглая луна.
И высоко летели в небо искры.
И было тихо. Ветра нет.
Послышался, вдруг, всплеск за склоном.
Купец насторожился, взявши пистолет.
За склон пошел он тихим шагом.
И, спрятавшись за угол камня,
Того он волка увидал,
Что вышел из волны без капли…
И шерсть светилась. Он такого не видал.
И странным воем волк завыл,
Не как все волки на луну,
На море свою морду воротил…
Казалось, что печаль досталась вся ему.
Купец, на всякий случай, кремень взвел
У рукоятки пистолета.
Рука тряслась, но все же он навел
На волка дуло пистолета.
Но придержал, не стал стрелять…
И страх его бросал, то в жар, то в пот.
Решил немного подождать,
Ведь, вроде, конь его спокоен и не ржет.
Немного песню волк допел,
И, снова, в воду он спустился.
Купец от камня отошел,
И, что увидел дальше — удивился…
Вода, вдруг, в море покраснела,
Как будто бы, акула в море
Тюленя так распотрошила,
Что вся волна покрылась кровью.
И, тут, из глубины воды
Волк белый поднимался.
И в пасти из подводной темноты
Тащил труп девушки в кровавом платье.
Купец опять за камень схоронился,
А белый волк на камень вытащил девицу,
И, пару раз лизнув, к лицу он наклонился,
Потом за платье взял, и потащил через ключицу.
Он тяжело дышал. И через нос сопел.
Ее к развалинам встревожено тащил.
Купец с испуга закряхтел,
Курок не удержал и выстрелил.
Волк тут, разжавши пасть,
Не удержал девицу.
Но платье не дало упасть —
За корень зацепилось.
Увидел волк того купца,
Что спугнул его тем пистолетом.
Налились кровью у него глаза,
Оскалился он на купца за выстрел этот.
Скорей купец бежать по склону вниз,
К той маленькой деревне.
Он спотыкался, волк — за ним,
Брызжа так изо рта слюною.
Но, все-таки, купец упал.
Не добежал он до селенья.
И волк догнал, и растерзал,
Как щиплют курицу от перьев.
Когда купец не стал дышать,
То волк его оставил.
Потом направился опять
К скале, где девушка повисла.
И, снова, дотащивши он княжну
В ее развалины — в покои.
Вернулся волк, ушел ко дну,
Пока что, в окровавленное море.
Тут шторм поднялся,
Сильный ветер с моря начал дуть.
Костер потух, купец скончался.
И дева встала, двинулась в свой путь.
Наутро мужики нашли купца.
Опять проблема: смерть близка!
И рыбакам сказали: «Вот что, братцы,
Найти на дне княжну, из глубины достать.
Похоронить бы надобно ее
На кладбище, как полагает.
Во церковь отнести ее,
И отчитать псалмами».
Ныряли долго — не достали.
Пришлось писать, аж в Крым, на юг,
Чтобы ныряльщиков прислали,
За жемчугом которые ныряют.
Любые деньги сельчане платят,
Лишь бы те скорей со дна,
Вытащили деву в белом платье,
В кровавом от колотых ран.
Через неделю ныряльщиков прислали.
Им заплатили золотом, червонцев пятьдесят.
Нашли то тело, которое искали.
На брег подняли, все попадали подряд…
Почти, все двести лет лежала,
Но так осталась, как погибла;
Совсем ее лицо, как в замке были
Ее портреты и картины на стенах.
Ее тихонько взяли и во гробе положили.
Отпели в церкви православной враз.
И, как положено, захоронили
В том кладбище, где растворялась каждый раз.
Прошло немного времени, и вновь,
Настало выйти всей луне.
Утихло море, но без крови…
И вышел волк в своей красе.
Повыл немного, снова — в воду.
Минут, так, двадцать он искал…
И вышел из воды, и осветился сводом,
И, с воплем, на задние он лапы встал.
Чудесным ангелом тот волк оборотился,
Он крыльями взмахнул, на небо улетел;
Так высоко, пока не превратился
В звезду, и там застыл.
А та звезда видна лишь в полнолунье,
Когда с луны свет падает на склон,
С которого сходило все виденье.
Теперь осталось в байках, словно сон.
22 марта 2013 года.
Она знала, что он невиновен
Как и то, что его не спасти.
Он сидел перед нею — бескровен,
Полумертв и безумен почти.
Нелегко бедолаге сидится,
А вокруг ничего, кроме тьмы.
Его сердце готово разбиться
О холодные своды тюрьмы!
И решила она: «Этой роли
Не желаю я даже врагу!
Не спасу я его из неволи,
И от казни, но все ж помогу!»
Вслух сказала:
— С тобой злое горе,
Но я знаю: оно — не беда!
Говорят тебе все, будто вскоре
Ты покинешь наш мир… Ерунда!
— Ерунда? Приговор… отменили? -
Блеск надежды в потухших глазах:
Он, стоящий у края могилы,
Грезит о возвращеньи назад.
— Если ты, друг мой, выйдешь отсюда —
Будешь встречен, как бешеный зверь,
Но есть выход… Все будет нехудо,
Только каждому слову ты верь.
Ты — злодей для любого из граждан.
Как попал сюда, с первого дня —
Сразу проклят был всеми и каждым,
Невиновен ты лишь для меня.
— Всеми проклятым буду я лучше,
Но живым!.. Я боюсь умирать!
— Так боишься ты жизни грядущей…
Ну, а что тебе в этой терять?
Сто болячек в измученном теле?
Сущий ад в изможденной душе?
Да семью, что с прошедшей недели
О тебе позабыла уже?
На других только внешне похожий,
Ты измучен жестокой судьбой.
Почему под обычною кожей
Вместо крови пульсирует боль?
Потому что еще до рожденья
Для родителей стал ты чужим
И родившись — не знал наслажденья,
Тяжело и безрадостно жил.
Потому что судьба не скупилась
На показ тебе страшных картин
И с бедой, что в душе поселилась,
Ты остался один на один.
Он смотрел на нее равнодушно.
— Но с отчаяньем ты не спеши!
Хочешь — плачь: слез стыдиться не нужно:
С ними вытечет боль из души!
Слезы горькие сыпались градом
По его посеревшим щекам,
И шептал голос ласковый рядом:
— Я в обиду тебя не отдам!
В этом мире — жестоком и страшном
Ты недолго еще продержись
И прошу: не горюй о вчерашнем:
У тебя будет новая жизнь!
— Я не верю, — вздохнул он устало.
— Дурачок! — улыбнулась она, —
Все, чего тебе здесь не хватало,
Очень скоро получишь сполна!
Здесь не нужен уже никому ты,
Ни о чем, ни о ком не жалей!
Будешь счастлив ты с первой минуты
В жизни новой… Подумай о ней!
Тихий голос счастливую небыль
Повторял: «Будет все хорошо!»,
И казалось, с тюремного неба
Светлый ангел к нему снизошел,
Обещая счастливое детство,
Обещая успехи в любви…
Было видно, что действует средство:
Слезы больше из глаз не текли.
С неподдельным, живым интересом
Он внимал ее тихим речам
О своем возрожденьи чудесном —
И глазами улыбку встречал.
— Все болезни твои, все напасти,
Словно сон страшный, сгинут навек:
Ты имеешь ведь право на счастье —
Как и всякий другой человек!
Хоть была наша встреча столь краткой,
Я еще приду — ты здесь держись!
А тебе оставляю тетрадку —
Там вся правда про новую жизнь!
На, держи! — ему сунула в руки
На прощанье большую тетрадь:
Знала точно: от дьявольской скуки
Непременно возьмется читать!
Так и вышло: от корки до корки
За три дня он тетрадку прочел,
И о жизни забыв своей горькой,
И о том даже, что обречен.
Те листы, как открытые двери,
Приглашали его в новый мир —
Он хотел верить в мир тот — и верил!
Каждый лист был зачитан до дыр.
Вновь она — не прошло и недели —
Шла к нему, но сказали всерьез,
Что ее подопечный расстрелян —
И сдержать не смогла она слез.
Утром был, а к полудню не стало —
И уже не вернешь — плачь не плачь,
Но растерянным выглядел старый
И обычно суровый палач.
— Первый раз я увидел такое,
Хоть работаю здесь двадцать лет!
Редко кто перед казнью спокоен,
Смерти страх — для меня не секрет!
Все рыдают при мысли о казни
И дрожат, как последняя гнусь —
Он же шел на расстрел, как на праздник,
Он был счастлив — я в этом клянусь!..
Из тюрьмы она вышла в печали,
Под ногами зачавкала грязь.
В небе солнце играло лучами
И шел дождь, в тех лучах серебрясь.
Дождик плачет, а солнце смеется!
Улыбнулась она: он ушел
И уже никогда не вернется,
Но он там, где ему хорошо.
2016
Родина.
I
Для семени дано пробить росток,
У озера на каменном утёсе.
Где жизнь всему живому дал исток
И выросла я там, одна из сосен.
Для жизни больше не было угроз,
Хотя по жизни - всякое бывало.
Жара палила и трещал мороз,
Но выросла красивой, стройной дамой.
С кудрявой и пушистой головой,
С заметною и пышною фигурой.
Скалистый берег стал, давно родной,
Объектом для художника с натуры.
II
Я помню радость сельской детворы,
Они росли и в озере купались.
И парочкой до утренней зари,
Встречались, обнимались, целовались
Ко мне пробравшись верхнею тропой,
Так символично, крепко обнимали.
Вдохнув мою энергию - порой,
В любви на всю округу признавались.
Свои инициалы на коре
И рядом букву Эл они писали.
Потом сухие ветки на костре,
Согреться чтобы, в тишине сжигали.
И сизый дым, мне застилал обзор,
Как будто бы укутывал туманом.
От чувств пришедших потупила взор,
Хотела чтобы не было обманом…
III
Дружище ветер, вечный озорник,
Гнал воды, приводя весь мир в движение.
Крутой волной к корням моим проник,
Я пела песни, людям в те мгновения.
Ведь было время, что произошло?
Пришёл момент и повзрослели дети!
Воды с истока много утекло,
И берег отступает, где же ветер?
IV
Куда ушли свидания со мной?
Уехав в город, близких позабыли!
Лишь избранным все не даёт покой
И Бог им дарит чувство ностальгии.
Конечно всё уже давно прошло,
Ушла эпоха и не возвратится.
Травою всё былое поросло
И только кружат одиноко птицы.
Встречаю я из прошлого людей,
С трудом узнаю их черты и лица.
И не поймешь, становится больней,
Печаль в глазах, ведь всё не повторится.
Задашь вопрос, - Где их весёлый смех?
Весёлый норов, масса позитива?
Винить в происходящем время - грех!
Мы сами - воплощенье негатива…
Развеяв все заветные мечты,
Свой мир меняем, он не узнаваем.
Для молодёжи - это всё на ты,
Авторитетов нет, не нужно маний!
Забыть, предать, в порядке всё вещей,
Что будет с теми, кто придет на смену.
Нет идеалов, чести - так трудней,
Признали силу денег - на замену…
V
Стою я на утесе и смотрю,
Минувшее не может возвратится.
Любовь свою - я Богу подарю,
А ветер мне поможет возродиться!
Сегодня гость в соседнем он бору,
Подходит ближе, нагоняет тучи.
Он верный друг и близок ко двору,
Летает где захочет, он везучий.
Он, знает - заберет меня с собой!
Взлететь поможет мне, расправив крылья,
Всем стану я заветною мечтой,
И детям помогу, как мать - посильно.
И ветер дунул, сколько было сил,
Взлохматил чуть седую шевелюру.
Треск сучьев и в мгновение сломил,
Забрал он непокорную натуру…
VI
Ведь Родина Она - Россия Мать,
И каждый должен ей всегда гордиться.
В душе она живет, не надо звать,
Достаточно, любить и здесь родиться.
Copyright: Александр Сауков, 2017
Свидетельство о публикации 117 120 408 172
Русь
I
Вечер наливался красной зорькой,
Значит завтра бури, ветру быть.
Запах от полыни будет горький,
Стали волки на закате выть.
Дрозд щебечет песню ночью иволге,
В ней тревога за Россию мать.
Паренек прощался под рябиною
С девушкой, которой с брани ждать.
А судьба решила все по своему,
Время будто обернулось вспять.
И над полем вьётся стая воронов,
Видно горю и беде бывать.
Слышен звон кольчуг, мечей булатных,
Над деревней прокатился плачь.
И навис везде призыв набатный,
Станет для кого судьба палач?
II
Провожают воинов девы, матери,
Головы склонив стоят отцы.
Горя лава, как вулкана кратеры,
Пузырятся - здесь войны гонцы.
В поле перед лесом будут биться,
Степь гремит и черный враг идёт.
Скрип колес и пыль столбом клубится,
Смерть народу русскому несёт.
Из лесов, долин рать собирается,
Всех встречает сам великий князь.
- Бьём врага вот только он не кается,
Очень хочет он Россию взять.
В рабство захватить, тиранить Родину,
Уничтожить всё, что мило нам.
Пусть враги падут, ступают к Одину,
Даже пядь земли им не отдам.
Я не буду вас учить сражениям,
Много раз боролись вы с врагом.
Будем бить его мы с наслаждением,
Без победы с поля не уйдём.
Вы за русскую землю сражайтесь,
Чтобы в крови врага утопить.
Вы живыми домой возвращайтесь,
Победив, за погибших пожить.
Жизнь доверим коню, другу верному,
Кто погибнет, тот будет велик.
Станут в памяти нашей бессмертными,
Бросил князь войнам с почестью клич.
Для начала мне нужно три ратника,
Чтоб сразились с коварным врагом.
Уничтожить, осилить стервятников,
Победить в этом деле благом.
III
Вышли в поле три брата из Мурома,
Разомкнулись, сомкнулись ряды.
Диском светит, зарёю пурпурною,
Нет на небе последней звезды.
Гордо реют знамёна и вымпелы,
Две стальные, колючих стены.
Солнце красное в белое вымыло,
Машут с знамени лики святых.
Рось!- воскликнули братья обнявшись.
Рось! - ответило воинство им.
Клич уверенность, силу придавший,
Всем сказал, - Русский дух не делим.
Понеслись словно ястребы витязи,
В чистом поле две силы сошлись.
Степь склонилась с врагами боритесь,
На кону честь, отечество, жизнь.
Старший брат увернулся от палицы,
Меч вонзил в супостата живот.
Покачнулся на землю он валится,
Каждый смерть здесь за благо сочтёт.
Конь споткнулся у среднего брата
И вонзилось внезапно копьё.
В сердце сделал удар, враг заклятый,
Кружит в небе одно вороньё.
Младший брат в грудь ударил кочевника,
Звон железа - противник сражён.
От меча брызжет кровь с рассечения,
Им смертельный удар нанесён.
Тот кто брата убил, он не выдержал
И умчался к сородичам в миг.
Понял он в этой битве не выдюжить,
За побег принял смерть от своих.
IV
Рось!- вскричали с отвагою Русичи.
Понеслись, как волна на врага.
Меч карающий, режущий, рубящий,
Неприятелю, участь строга.
В бой идут поседевшие рыцари,
Их задача врага удержать.
Скован он и по полю не рыскает,
Получил, что хотел? Будет знать!
Нападение с криком, молитвою,
Молодые бойцы - их черёд.
Враг сбегает собакой побитою,
По земле кровь ручьями течёт.
Отступает противник, нет силушки,
Не спасает чужая земля.
Поле чистое станет могилою,
О спасении, скорбно молят.
В том бою полегло много воинов,
Там сгорели - один только миг.
Стала жизнь для погибших как молния,
Память светлой, в веках сохранив.
Copyright: Александр Сауков, 2017
Свидетельство о публикации 117 111 403 573
Старый дом.
I
Для Вас, я просто старый дом.
Судьба моя, Вам не известна.
Любви история - мир мой.
В романе жизнь, достойна места.
Мой опыт как у мудреца,
Для вас история не нова,
Заставит биться в такт сердца,
Как в рифме поданное слово.
С любовью, здесь меня создали,
Семьей приезжего купца,
Приехал он сюда из дали,
Чтоб жить за пазухой Творца.
И был всегда я полон светом,
Хранил тепло души, сердец,
Встречал друзей к себе с приветом,
В душе всегда был молодец.
Стоял на берегу Амура,
Смотрел в могучую волну,
Сказали все: «Губа не дура,
Стоишь, как Бог на берегу!»
Дела хозяина шли в гору,
Он стал солиден и богат,
Меня любил и нету спора,
Я видел, мной здесь дорожат.
Душа моя - мой домовой!
Был рад и горд своей судьбою,
Беда проходит стороной,
Живем в тепле, семьей одною!
II
Пришли лихие времена,
Хозяина в Китай прогнали,
А дверь, в душе отворена,
Для мрака горя и печали.
Теперь живут здесь две семьи,
А я, люблю во всем порядок,
Бранятся, курят пацаны,
И стал я местом для разрядок.
Война и голод, два бича,
И никуда от них не деться,
Мне жалко их и я шепча,
Закрыл собою, чтоб согреться.
Так время быстро пронеслось,
Все в суете, людской заботе,
Здесь будет дом, меня под снос,
А умирать, так не охота.
Нет крыши, стен и нет двора,
Везут на тракторе куда-то,
И вдруг, подумал я тогда,
Распилят, с топят - вся расплата.
III
Но участь эта миновала,
Фундамент есть и собран дом,
Судьба для жизни шанс дала нам.
Душой и телом, мы поем.
Стою теперь я на горе,
И с высока смотрю на город.
И вспоминал, о той поре,
Когда я был душою молод.
Теперь смогу, хоть век стоять,
И позабыта в теле старость,
Но от души, боль не отнять,
Что было, все со мной осталось.
Но как то, все не задалось,
Хозяев век, такой короткий,
К судьбе, опять засела злость.
Менять хозяев, путь не легкий.
Меня планируют продать,
А вида нет, кому я нужен,
С продажи денег больше взять,
Возьмет лишь тот, кто чуть контужен.
IV
И наконец - меня продали,
Перевернули все вверх дном,
Все окна в доме поменяли,
Теперь по новому живем!
Когда все спят, я встану в угол,
Где образа святых стоят.
Я - Домовой, хочу быть другом,
Семье где верят, Бога чтят.
Когда хозяйка лечит деток,
Молитвой к богу и святым,
То Дух святой, сойдя в мир этот,
Прибавил сил, перстом своим.
Хозяин мой, портал открыл,
Ко мне приходит ночью муза,
Стихи мне шепчет, облик мил,
И нет от лет прожитых груза.
Вот лягу в зале на ковре,
И в потолок смотрю, смотрю,
И вспомню, как я был в беде,
Семье скажу:"Я вас люблю!"
А жизнь моя, течет как прежде,
В любви, согласии, добре,
Как мудрый, я скажу невежде:
«Без веры - быть тебе в беде.»
Copyright: Александр Сауков, 2017
Свидетельство о публикации 117 041 707 427
Церковь
I
На берегу реки стояла церковь,
Поля просторные, бескрайние леса.
Была она, душе людей поддержка,
Бросала блики солнца в небеса.
Внизу, за речкой видно деревеньку,
Резные ставни, просто красота!
К церквушке на подъём, вели ступеньки,
Земля родная, каждому свята.
Там жили люди, добрые простые,
Ходили в церковь, рады были ей,
С надеждой смотрят в образа святые,
Любовь и вера, для души твоей…
Жил Бог в церквушке, он большой и добрый,
Она его любила, он Творец!
Боялась гнева, страшен его образ,
Людей поступки, судит лишь Отец.
Бог говорил, - Ты для меня любима,
Ты дорога и меньше всех церквей,
С тобою вместе, мы неотделимы.
Она его просила за людей…
Ей становилось радостно и мило,
Она старалась всех не подвести,
Людей молитвы, собирала и копила,
Чтоб беды и невзгоды отвести.
II
Её построил старый, добрый мастер,
Всю душу, в это дело он вложил.
В наличники резные всё украсил,
Крест золотой и купол сотворил.
На золото всем миром собирали,
Любовь здесь, каждый камешек хранит.
Все жили дружно, не было печали
И каждый ей и верой дорожит.
Беда случилась, вдруг пришли чужие,
Плохие и людьми их не назвать.
Язык другой, разнузданные злые,
По выбив окна, начали стрелять.
Разбили плиты, кладбище разрушив,
Сломали купол, сбросив наземь крест.
И заперев людей, детей, старушек,
Всех подожгли, соломы слышен треск.
Склонились все от мала, до велика,
Молились за неё, - Господь спаси!
Молились! Плакали святые лики,
Но Бог ушёл, тот крик невыносим.
Не слышала она такой молитвы,
Ступила тишина и Дух ушел.
Не вынес Бог стенаний этой битвы
Забрал все души, за собой увёл.
III
Так ждала в забытьи десятилетия,
Всё поросло бурьяном и травой.
Лишь ветер выл и годы лихолетья,
Терзая стены проходили стороной.
Глазницами пустыми смотрят окна,
Задумчиво и грустно, видит даль.
А в памяти огонь и филин охнет,
Молитвы помнит и невинных жаль.
И как-то утром на восходе солнца,
Пришли они, обрывки слов и фраз.
Церквушка та испив печаль до донца,
Молитву слышит, воскресенья час.
Сияют окна, обновили лики,
Исчезла тьма и вновь горит свеча.
И крест стоит, опять сияют блики,
Звучит молитва, память горяча!
И Бог её, Бог добрый справедливый,
Вернулся к ней и сердце ожило,
О чудо - лики, мироточат молчаливо
Подумала она, - Как хорошо…
Copyright: Александр Сауков, 2017
Свидетельство о публикации 117 103 007 535
Надумал свин однажды оду*
Хозяйке написать в угоду…
Бумагу раздобыв и перья,
Сбежал он в рощу, где деревья
Листами робко шелестели,
Да разносились птичьи трели.
Перо смочив в зловонной жиже,
Бумагу свин поднёс поближе
К своей довольной морде жирной,
Вздохнул и… спать улёгся мирно.
…В хлеву, пропажу обнаружив,
Работникам раздавши ружья,
Хозяйка, красная от злости,
Явилась к свину с ними в гости.
Вопя, слюну она роняла
И свина палкой подгоняла,
Крестя работников словесно,
И жён склоняя их чудесных.
…Забыл беглец совсем об оде,
Когда увидел в огороде
Жаровню и людей горластых,
Он задышал от страха часто,
И отколол уж новый номер:
Споткнулся раз-другой и помер.
_________________________
Моралью подытожу басню:
Не лезь к поэмам ты и к одам,
Коль ни над чем, дружок, не властен,
И притирайся** к огородам.
«Спускалась лестница в ад,
Горели ступени
Везучая - думал враг,
Эх, дура, смеялись все.
Спускалась гордая Я,
Смотрела поверх голов.
- А кто для такой судья?
А что для неё любовь?
Кто раз перешёл ей путь,
Кто губ пригубил сок.
Кто заживо резал грудь,
Чтоб сердце разбить у ног?
В ком жил её херувим,
Где рушил и строил дом.
Кто был для неё святым
Преступным её грехом?..
На пальцах колец не счесть,
Покрытая голова.
Спускалась женщина-смерть
Бросала в толпу слова.
- К тебе я приду - весной,
Ты - осени скорой жди.
А - ты, не найдёшь покой -
Помучайся, поживи.
Вон, ты, от рожденья мёртв.
Того, вон, спасает сын.
Тот, смелый, кто мне орёт -
Повесится холостым.
Весёлый, чья участь смех -
Умоется горем всласть.
А, хмурый, умрёт за всех.
Любимому - дам пропасть.
Визжал, заливался чёрт,
Кипел в преисподней чан.
Любовь на земле живёт
Когда ею кто-то пьян.
Когда на двоих весы,
Всё поровну - ад и рай.
Когда рук двоих кресты
Закрученные в спираль.
И жизнь выбивает чёт,
И нечет падёт орлом.
Вот только не мой черёд,
Вот только не мой тот дом.
Горит под ногами ад,
Идёт за мной человек.
Но нет в нём таких утрат,
Чтоб рядом выстоять век.
Чтоб взял как берут врага,
Обрушив любви всей мощь.
Чтоб знать и любить могла
В кого будет наша дочь.
Ах, сколько придётся вас
Тянуть за собою в склеп.
Пытать безбожностью глаз
Покуда влюблён и слеп.
Вам в рай бы ступени те,
Постелей тихая гладь.
А - вы - на моей войне -
Согласные умирать.
…
Я___ ад выбираю свой,
Когда тебя рядом нет.
- Гореть вам листвой сухой
На ложе моих побед!..»
Biteta
_________________________________________
Полукровка.
I
Наклонилось лохматое небо,
Капли жизни ронял он в песок,
И луна заказав ему требу,
Знала, мир к одиноким жесток!
Он был ранен и жизнь утекала,
Понимал, проиграл этот бой
И луна из-за туч наблюдала,
Со слезой, слыша жалобный вой.
Пел он жизни прощальную песню,
Душу вложив отдал эту боль,
Всё вернул - этой силе небесной,
Забери, я устал - не неволь.
Этот мир, стал ему не реален,
Нет здесь смысла, он всё потерял.
В небе свечи горели печально,
Зверь покорно конца ожидал.
II
Он родился, для жизни - охотник,
Смесь породистой лайки и волк.
Человек у природы так отнял,
Чтобы был для него в жизни толк.
Полукровка, был цели достоин,
Для амбиций жестоких людей,
Уживался в нем преданный воин,
С интуицией диких зверей.
Уступал свой инстинкт эгоизму,
Человеческой подлости, лжи.
Был охотником в крови - по жизни
И как будто покорно служил.
Но должно было это случиться,
Стал он взрослым и детство прошло,
Ген свободы по крови струится,
Волк - собака, кому повезло?
Волк, рожден по натуре свободным,
Для собаки - важней человек,
Полукровка - загадка природы,
Получил в генах полный комплект!
Память предков, толкала к ответу,
Победить бой, любою ценой…
Для собак стал он воином отпетым,
Не похож на других - он чужой.
Независимый, гордый сын волка.
Он, подачек судьбы не просил,
Был охотник - от зверя осколком,
Всем устоям собачьим грозил!
III
Выждав миг полукровка покинул,
Дом родной, тех людей и собак.
Стал свободным, но та половина,
Всем сказала, он волкам чужак!
Трудно было, но думал он шире,
Жил охотой, он это - умел.
- Неужели во всем этом мире,
Одиночество - вечный удел?
Много лун в небе темном сменилось,
Ветер добрый принёс ему весть,
Думал, - Может всё это приснилось,
Там волчица, вся белая шерсть!
Глаз зелёных, увидел - взаимность,
Одиночества тень, по пятам.
Встреча стала для пары интимной,
Он сказал, - За неё всё отдам!
Так и жили, свой рай защищая,
Появилось потомство в семье,
Малыши - счастью не было края,
Даже солнце довольно - как все.
У норы, под лучами играли,
Все пространство наполнив добром,
В тот момент они даже не знали,
Так не может быть в мире моём.
Время к осени, солнце все ниже,
Вдруг волчица попала в капкан.
Дома дети и ей важно - выжить,
Грызла лапу, но шанс ей не дан.
Выстрел, хрупкое счастье разрушил,
Боль потери терзала, он выл,
Разрывая на части всем души,
Ради маленьких деток он жил.
Но однажды, вернувшись с охоты,
У норы не увидел волчат…
Что заполнит на сердце пустоты,
Будет враг мой до смерти заклят!
Все забрали - надежды лишили,
Сутью жизни осталась лишь месть.
Полукровку теперь вы забыли,
Лишь безжалостный хищник - есть.
IV
Час облавы - кровавое небо,
Капли жизни ронял он в песок.
И луна заказав ему требу,
Знала, мир к одиноким жесток!
Жизнь уходит, сквозь раны сочится,
Круг замкнулся и сил больше нет.
Я в созвездии Белой Волчицы,
Прыгнул к звездам, родная привет!
Copyright: Александр Сауков, 2017
Свидетельство о публикации 117 091 605 012
Волчья верность
Александр Сауков
I
Это было еще с той поры,
Реки рыбой, водою полны,
Там стоит вековая тайга,
Там покос и долины, луга.
Дом стоит, лесника у ручья.
Не живет в этом доме семья,
Лишь живет там девица одна,
Жизнь ее на заимке трудна.
II
Были в жизни ее времена,
Жили дружно, она не одна.
Вышла с дома, случился пожар,
Дом горит и везде уже жар.
Пес огромный запрыгнул в огонь,
Вынес мальчика, огненный конь,
Пес в огне, задохнулся малыш.
Дым стоит и огонь выше крыш.
И никто не поможет в беде.
Что еще ей, злодейке судьбе?
Чуть живого, спасли только пса,
Обгорел, на спине полоса.
Жить в деревне она не могла,
Поселилась в сторожке одна.
Пес поправился, ей очень рад,
Ходит рядом, не нужно наград.
III
Председатель, никак не хотел,
Лес глухой и одна нету дела.
Но она настояв на своем,
Поселилась в лесничего дом.
Председатель не верил словам,
Приходил и проведывал сам.
Все в порядке и нет больше дел,
Был таков ее женский удел.
И зима незаметно прошла,
Наступила нежданно весна.
Пропадать стал надолго «сын"-пес,
- Ну куда же он ноги унес?
Но однажды пришел не один,
Он себе больше не господин.
Рядом с сыном волчица стоит,
Ее взгляд обо всем говорит.
Поселилась семья в конуре,
Охраняют вдвоем на дворе.
Так и жили без горя и бед,
Был и кров и еда на обед.
Как-то ночью услышала звук,
В дверь скулили и слышался стук.
Пес хозяйку повел к конуре,
- Не позволь ей сейчас умереть!
IV
А волчица дышала с трудом,
Посмотрела прощупав кругом,
Ничего там, она не нашла.
Полушубок пошла, принесла.
Беспокойство, как дома сидеть?
Чем помочь? Я не дам умереть!
Мать залезла к семье в конуру,
Успокоилась только к утру.
А проснулась она от того,
Что лизал ее кто-то в лицо.
V
А потом, родилось два щенка,
Два красивых, в отца кобелька.
Так и жили они в конуре,
Сыты были, в любви и добре.
Вместе с радостью горе пришло,
Двух медведей с тайги принесло.
Пес погиб, защищая свой дом,
И находится в месте ином.
А потом над могилой рыдали,
Двое женщин, от горя печали.
И волчица живет в конуре,
Два щенка и она во дворе.
И в деревне привыкли все к ней,
Звали гордо, невесткой своей.
VI
Незаметно летит жизни миг,
Председатель спросил, - где лесник?
Подъезжал к зимовью на тропе,
Он увидел волчицу в тоске.
-Что случилось, невестка беда?
Что скулите, вы плачете, да?
Что не ладно, - мужчина спросил,
Подбежал, к дому нет больше сил.
Дверь открыл, поздно было тогда,
Труп остыл - нет ее умерла.
Всем селом хоронили, весной.
Рядом с мужем и сыном - с семьей.
Провожали три волчьих спины,
Были рядом по лесу видны.
Ночью спать не могло все село,
Волки выли, и вот рассвело.
VII
Домом стала, без края тайга.
Появилось две стаи тогда,
Вожаками, огромных два пса.
Видел каждый - какая краса.
Скот не трогали, друг человек,
Так и жили собачий свой век.
И судьба их по жизни вела.
С черной шкурой, душа их бела,
- Говорили про них егеря.
Не стреляя, в прицел не беря.
И волчицу ту вскоре нашли,
Умерла, и все беды прошли.
На могиле любимого пса,
А на морде слеза иль роса!
Души их стали вместе всегда,
Им теперь не подвластны года.
VIII
Было так, что блудили не раз,
Только их непонятно, кто спас?
Видя женский в дали силуэт,
Шли за ней и одна из примет,
Две собаки идут рядом с ней,
Здесь и нету картины милей.
Черный пес не обычно большой,
На груди, будто с белой звездой.
И волчица - серебряный свет,
Там спасают людей много лет.
Copyright: Александр Сауков, 2017
Свидетельство о публикации 117 062 706 917
Волчья жизнь.
I
Эти двое смертные враги,
Нет в судьбе у них дорог других.
Ненависть живет у них в груди,
С ней из них никто не победит.
Их вражде уже не мало лет,
Испытали много в жизни бед.
Среди них обычный человек,
Главный егерь, лучший из коллег!
Он охоте посвятил свой век,
Но не удержать у время бег.
Весь поселок в страхе - он дрожит,
Главный егерь местом дорожит.
Волчья стая объявила месть,
Всех собак решили они съесть.
И в поселке каждый житель знал,
Будь он старый или очень мал,
Старый егерь, здесь всему виной,
Стае проиграл он в прошлом бой.
II
Старый егерь молча вспоминал,
Как волков собаками загнал.
Парочка бежала на флажки
И стрелять ему теперь с руки.
Сзади вдруг откуда не возьмись,
Волки за собаками неслись.
Началась такая круговерть,
Здесь сильнее оказался зверь.
Выстрелить не смог, там карусель,
Кровь рекою - волки будто сель.
Егерь потерял двух верных псов,
Трех волков добил он из стволов.
Дальше по следам бежит вперед,
Прям в загон дорожка их ведет.
Парочки огромные прыжки,
Там везде лишь красные флажки.
Что за наваждение, их нет
И давно простыл у пары след.
Самка предводитель всех вела
И к флажкам загона привела.
Перепрыгнув, только не ушла
Все самца прыжка она ждала.
Но закон такого не велит,
Не преодолеть ту с красным нить.
Не дождавшись, тряпку унесла
И самца из плена увела.
По следам историю узнали,
Много было места для печали.
III
По весне все стали замечать,
Стали здесь собаки пропадать
Поняли, что это не обычно,
Рацион волчатам стал привычным.
Позже кто-то видел пять волков,
Трех подъярков и расклад таков,
Альфа самка стаи - впереди,
Все преграды стае позади.
А в поселке ночью слышен вой,
Всех собак они зовут на бой.
О бандарше стаи разговор.
Странно все, собачий слышен хор,
Только люди что-то не поймут,
Баловство все или Божий суд.
Выбор перед егерем стоит,
Всех уволим область говорит.
Мужикам назначен время сход,
И облава стаи волков ждет.
Депутаты взяли вертолет,
Стая от облавы не уйдет…
IV
В небе солнце, ручейки текут,
На облаву мужики идут.
Стаю гнали просто без труда.
Ручейки и вешняя вода.
Стая уходила на лиман,
Пустоплесье, каждый будто пьян.
Видно спины, их там ровно пять,
С оптикой их без труда достать.
Рация у егеря кричит,
Вертолета в небе гул звучит.
Осмотрелся, сделал в небе круг,
Вдруг раздался очереди звук.
Так внезапно, сели все чуть-чуть,
Сердце екнуло, пора нам в путь.
Шкуры серых будут как дуршлаг,
Прочно взяли стаю под колпак.
В рации доклад, - Четыре есть,
Разлетелась, клочьями лишь шерсть.
Егерь пригляделся, - Вижу цель!
Все взглянули, видят что теперь.
V
Прячется за тоненьким стволом,
Скачет в положении одном.
Лишь на задних лапах встав,
Держится за веточки устав.
Серая волчица - их вожак,
Спряталась от рокота атак.
Той огромной и ужаснейшей из птиц,
Злой и беспощадной из убийц.
Видела как сбитый первый сын,
Взвился в воздухе, упал среди осин.
Что-то стукнуло любимого в хребет,
Он упал на снег и лапами гребет.
Исступленно он сухую землю грыз,
Издавая ей прощальный взвизг.
Видела второго сына смерть,
Под ногами потерял он твердь.
Злые осы разрывали плоть,
Чтоб насквозь его живот вспороть.
Он лизнул кровавый снег,
Так закончил он свой волчий бег.
Третий сын лежал не далеко,
Он взывал к Нему, кто высоко…
Птица улетела, тишина
В небе солнце, на земле весна.
Жалко стаю, сердце болью рвет,
Ей хотелось свой прервать полет.
Вышла из укрытия, - Стреляй,
Ждет меня теперь наш волчий рай!
VI
Старый егерь взялся за цевье,
Только сердца стук, как не свое.
Жестко он упер приклад в плече,
Душу жмет и в сердце горячо.
Он в прицеле видит, самка ждет,
Ну когда же Бог ее возьмет.
Наконец навел прицел на лоб,
На сносях волчица, вот живот.
Те секунды, будто жизнь прошла,
Как прожил и что душа нашла?
В миг последний, дернул вверх.
И сказал, - Мне хватит жертв!
Господи, за все меня прости,
Пусть зачтется за мои грехи.
Мужики растерянно молчали,
День такой не место для печали.
Я всегда о этом дне мечтал,
Этот день перед пенсией настал.
Ребятишки всем спасибо!- он сказал.
Наша жизнь как волчья это факт,
Для других, для власти как пятак!
Copyright: Александр Сауков, 2017
Свидетельство о публикации 117 081 007 384
Не в селе, не в городе,
Тем более не в Вологде,
А в одном месте
Километров за двести
Жил да был добрый молодец,
Брил усы и бороду,
Голову держал в холоде,
А ноги в тепле,
Что пепел в золе,
Не знаю - на кой,
Как холодильник какой
Вроде «Оки», «Бирюсы».
(Может, были б усы,
И ходил бы до дам,
Мол, сам с усам,
Или жил бы семьёй)
В общем, звали его Ильёй.
А надо сказать, что в тех местах
Далеко не каждый мастак
До девок и баб,
Не то, чтобы слаб,
А просто так.
То ли аденома,
То ли не все дома,
То ли крови мало для вен,
То ли попался не тот ген.
Ругаются бабы - с мужиками-то худо,
Их дети рождаются неизвестно откуда,
То есть, известно
Из какого места,
Ан, ни дорожки ни следа,
Как это они туда.
Поворчат бабы, поворчат,
Да сызнова по врачам
С мужиками вместе
Плюс целуют крестик.
Но помощи в итоге
Что от доктора, что от бога -
Немного:
Один посмотрит - все части в сборе,
Ни прыщика, ни царапины - пройдёт, мол, вскоре,
Другой - с портретов, печальный на вид -
Вообще, молчит.
Сойдутся женщины снова вместе,
Жалуются - ну, хоть бы какой-то пестик
Нашёлся, чтоб в ступке чего истолочь,
Пускай бы не каждую ночь
И не столь увесист,
А хоть раз в месяц.
Постоят, погорюют себе - и всё,
А всё-таки кто-то, глядишь, понесёт.
«Эй, Маня, откуда оно, почему?»
«Да сама не пойму»
Вот так вот себе и живёт народ,
И не месяц-два, а круглый год
В работе и праздно
Без всякого оргазма,
Без ада, без рая,
Рождаются, помирают,
Как комары да мухи -
Скорее от скуки.
А что мужики -
Штаны-пиджаки?
Да ничего - работящие,
Непьющие, некурящие,
Естественно - негулящие.
Сеют себе да пашут,
Что ни дом, то полная чаша.
У всех до одного:
Руки - во!
Ноги - во!
А больше ничего.
Любит жену, лелеет,
Целует то в грудь, то в шею
Её.
И всё.
О чём, бишь, я?
Ах да, Илья
Наш тоже - хоть на вид и лихой,
А для этого дела - никакой.
Ходит Илья хмурый,
Почитывает литературу
Про то чуть не всю подряд, но -
Хоть вроде бы всё понятно -
А на деле-то срам и стыд
Один висит.
Но не отчаивается - упорный -
То «Плейбой», то порно
От корки до корки, от сих до сих,
Но толку от них
Один пшик.
Думал Илья
Три месяца и три дня
(я ж говорил - упёртый!)
А на четвёртый
Собрал манатки,
Побрился гладко,
Дом на засов,
Да и был таков.
Коротко ли долго,
А дошёл до Волги,
Свернул направо,
Прошёл дубравой,
Потом лесок,
Потом мосток,
Потом ещё чуток.
Наконец-то - неужто? -
Вот она опушка,
Избушка,
Старушка…
Эх, где же кружка?!
А избушка-то в два этажа,
Правда, без гаража
И далеко от трассы,
Но с мансардой, с террасой,
На куриных ножках,
А те - в сапожках:
Блестит низ дома
Почище хрома,
И окна при этом
Из стеклопакетов.
И старушка - однако! -
Хоть возраст бальзаков -
Годков в сорок пять -
А выглядит, так сказать,
На все пять
Плюс одежда на ять,
Включая бантик
И колготки «леванте».
«Ну, что, милок,
Садись за чаёк
И после - в баньку,
А наутро встань-ка,
Причешись глаже
Да всё и расскажешь»
«Что думать зря?» -
Решил Илья
С уставшим телом
Да так и сделал.
Встаёт чуть свет,
А бабы-то нет.
Вот те на! -
Где же она?
Никого в доме
Себя самого кроме -
Вон, в зеркале приличный на вид -
Причёсан, умыт, побрит,
Разве что не сыт.
«Не мужик, что ли?» -
Слазал в подполье
(Огурцы бы с капустой -
И сыт, хоть не густо)
Ан - пусто,
То бишь - дуля.
Где же бабуля?
Посидел на стуле,
Побродил неходко,
Но голод не тётка.
Полез на чердак,
А туда никак -
На дверях замок.
Прислушался чуток -
Что такое? -
Вроде бы кто-то ноет,
Не то скулит, не то плачет.
Ну, как иначе -
Наддал плечом,
И замок нипочём.
Поднялся - а там темно,
Маленькое совсем окно.
Попривык к свету -
Никого нету.
Нет, есть - в самом уголочке
Чуть больше точки,
Почти что и не виднО -
ОНО.
Какая-то крошка
И хнычет немножко.
Илюшка к нему: «Кто такой?»
«Грех я. Мужской»
Герой наш даже сробел:
«Ни хрена себе!
Двадцать лет не сидел сиднем,
А грехов не видел!»
Промелькнуло, правда, на миг:
«А грех-то невелик!»
Опять к нему - что, мол, сюда привело -
Нужда, бабуля или какое-нибудь НЛО?
«По порядку давай, не спеши -
Снимай-ка грехи с души!
Да ты успокойся, не плачь,
Я тебе не судья, не палач,
А в избушке этой случайный гость.
И кто это тебя на гвоздь
К полу прибил и запер на ключ?
Вываливай всё, не мучь!»
А сам думает: «Что я - мальчик?
Буду держаться от греха подальше»
«Был я, - рассказывать начал грех -
Самым меньшим грехом из всех -
Слабеньким, робким, больным и так дале -
Вот меня все и обижали -
Остальные грехи: жадность, гордыня,
Злость, например. Но в помине
Не было к ним у меня злости.
Потом бабка эта пришла в гости
И забрала меня к себе -
Такой вот поворот в судьбе.
Прибила на гвоздик и раз в неделю
Использует в своих корыстных целях.
Уж который год мучаюсь с нею…»
«Врёт и не краснеет», -
Мыслит про себя Илюша.
«Придумай чего получше -
Ведь вроде не пьяный,
А то уши вянут»
«Не хочешь - не верь,
А придёт бабка теперь
Да использует и тебя.
Берегись, Илья!
Уж сделала бы и утром,
Но кончились продукты.
С минуты на минуту карга стара
Придёт с базара.
Именно от неё
Узнал я и имя твоё.
Она же от чего так гладкА? -
От мужика!
Как кого измочалит,
Так неделю не знает печали.
От роду ей тыща лет с гаком,
И ты для неё кусочек лаком.
Бери меня, парнёк,
Да давай наутёк.
Помочь берусь я,
Чтоб не поймала бабуся»
Не человеку, не зверю,
А на грех Илья поверил.
Минуту погодя,
Сорвал грех с гвоздя,
В карман его - ну-ка! -
И ноги в руки.
Сперва мосточек,
Потом лесочек,
Ещё недолго,
А вот и Волга.
Ан, слышит сзади -
Как на параде:
И шум, и грохот,
И конский топот.
И запах скверный.
Бабуля, верно.
Пропал бы Илья сам,
Но с грехом пополам
(тот малый хваткий)
Ушёл от бабки.
… Еле-еле, как опара-тесто,
Дошли с грехом до родного места.
Дома Илья сунул руку в карман -
Ан, нет ничего там.
Зато, как глянул на баб и девок,
Так сразу понял, что с ними делать.
Да и прочие мужички в округе
Уединяются то с одной, то с другой подругой.
…Детишки пошли румяные русопятые,
На Илюшку похожи не третьи, так пятые.
И жизнь посветлела, не как в пещере.
Пить, правда, стали, но покуда в меру.
2 апреля 1833 года вышло в свет полное издание романа Александра Пушкина «Евгений Онегин». Для многих роман, с легкой руки Белинского, стал «энциклопедией русской жизни», «самым любимым дитем» фантазии поэта, произведением, в котором воссоздана «верная картина русского общества в известную эпоху». В одну неделю пятитысячный тираж первого издания разошелся целиком. Для того времени это было сенсацией…
Об «Онегине» написаны сотни критических работ, и интерпретация смысла весьма широка, начиная с «Энциклопедии русской жизни», по мнению Белинского, и кончая «Романом ни о чем», по мнению Синявского. Например, Достоевский и Цветаева считали, что главным в романе является образ Татьяны, как выражение сути женщины как таковой (для Цветаевой) и выражение сути именно русской женщины (для Достоевского). Роман, однако, называется «Евгений Онегин», а не «Татьяна Ларина».
Все точки зрения имеют право на существование. В каждой из них есть своя правда. Кажется, что роман необъятен, как сама жизнь, и каждый видит в нем то, что он может и хочет увидеть. Но все-таки. Почему Пушкин написал «Онегина»? Что, собственно, «автор хотел сказать данным произведением»?
Пушкин сам признался, что он пророк. Шестикрылый серафим в пустыне повелел ему: «Восстань, пророк, и виждь и внемли…» Но это обычно воспринимается, как некая метафора, как дар ума, прозорливости и проницательности вообще, не применительно к чему-то частному. Но ведь пророк тем и отличается от других людей, что он предвидит будущее. И я теперь думаю, (меня трудно будет переубедить) что «Евгений Онегин» - пример такого конкретного предвидения. Пушкин написал этот главный свой роман о своей судьбе, своей смерти, своем убийце.
Ведь вспомним сюжет романа. Две сестры. Возле них двое мужчин, один из которых поэт, а другой холодно убивает этого поэта на дуэли.
В истории с Пушкинской дуэлью расстановка персонажей та же, хотя их связывают несколько иные отношения. Пушкин и Дантес были женаты на сестрах Гончаровых. Дантес убивает Пушкина. Одна и та же трагедия в разных декорациях…
Скажете, случайное совпадение? Но сюжет этот в литературе не очень распространен.
Пушкин много раз говорил, что он не придумывает свои стихи, их ему диктует муза. Когда Пушкин видит «сквозь магический кристалл даль свободного романа», который «диктует ему муза», кое-что размыто гранями кристалла, продиктовано соображениями рассудка, сиюминутными мыслями и чувствами того момента, когда пишется этот роман. Но общий рисунок совпадает с тем, что произойдет с Пушкиным позднее. А совпадение некоторых деталей просто поражает.
Конечно, отец семейства, отец четверых детей Пушкин - это не юный романтический Ленский. Но они оба поэты, то есть родственные души. Ленский в «Евгении Онегине» - фигура второстепенная, он показан как бы вскользь, даже немного иронично, как бы только для того, чтобы противопоставить его характеру Онегина, создать какую-то определенную ситуацию для Онегина, отношения которого с Татьяной - все-таки главный предмет романа.
Но что такое собственно Онегин? Школьные объяснения о «социальном типе лишнего человеке» всегда казались мне неубедительными. Холодный, поверхностный щеголь. «Труд упорный ему был тошен…». «…легко мазурку танцевал и кланялся непринужденно…». Большой дока «в науке страсти нежной». «Уж не пародия ли он?» - говорит о нем Татьяна. Почему же Пушкин так долго, так подробно, с таким пристрастием пишет об этом в общем-то никчемном человеке?
Необыкновенна сама история написания «Онегина». Небольшой по объему роман создавался в течение 8 лет, начиная с 1823 года, примерно по одной главе в год. (Пять «Повестей Белкина» были написаны за один месяц.) План романа Пушкин написал в 1830 году, когда он попытался, наконец, придать роману вид, приличествующий солидному литературному произведению, и представить Онегина как социальный тип и даже замыслил, что Онегин должен либо погибнуть на Кавказе, либо попасть в число декабристов.
Идея была настолько вымученная, настолько несообразная с характером Онегина, что осуществить ее Пушкин не смог. Соображения о преградах, чинимых цензурой, еще можно как-то применить к варианту с декабристами, но даже путешествие Онегина «не вытанцовывалось», хотя сам Пушкин в 1829 году путешествовал на Кавказ и оставил об этом живые заметки. Роман обрывается на полуслове, в середине кульминационной сцены.
Потому что Пушкину неважно, что там происходило с Онегиным после его дуэли с Ленским и «приключения» с Татьяной. Роман не о типичном представителе поколения, а о себе самом, о Пушкине (и он один из его персонажей - отсюда его труднообъяснимые многочисленные пространные лирические отступления) и о человеке, представленном в романе под именем Евгения Онегина, который в судьбе Пушкина сыграет роковую роль.
Итак, восемь лет Пушкину навязчиво является некий образ, совсем не похожий на злодея. В нынешних детективах уже стала штампом фраза о том, что убийцы, как правило, мало походят на убийц. В романе Пушкин лично знаком с Онегиным. «Онегин, добрый мой приятель». (В каком еще своем произведении Пушкин лично знаком со своим персонажем?) Если бы Пушкину сказали, что он пишет роман о своем убийце, он бы, наверно, сам посмеялся. Он описывает его с приязнью, по-дружески и вместе с тем с пристальным вниманием. (Однако, «Всегда я рад заметить разность между Онегиным и мной».) Соперник и убийца глазами жертвы.
Конечно, характер «выдуманного» Онегина не совпадает полностью с характером реального Дантеса, но тем большее впечатление производят некоторые нечаянные штрихи в портрете Онегина. Например, Евгения воспитывал некий француз, который ему «не докучал моралью строгой». Это звучит совершенно иначе, если вспомнить об особых отношениях, связывавших Дантеса и барона Геккерна. Судя по воспоминаниям современников и по его письмам, Дантес в чем-то более сложный психологический тип, чем Онегин, а в чем-то более простой. Не говоря о том, что Дантес вообще иностранец. Но в глубинной сути они похожи. Оба чужды окружающей среде.
Наталья Гончарова также во многом отличается от Татьяны Лариной. Кроме самого главного. Пушкин сказал о своем персонаже: «Я так люблю Татьяну милую мою». По многим свидетельствам, Пушкин беззаветно любил свою жену.
А уж о похожести Ольги и сестры Натальи Гончаровой Екатерины Дантес-Геккерн говорить вообще трудно - им не очень много уделено внимания ни в «Евгении Онегине», ни в истории с Пушкинской дуэлью.
Видимо теперь, после публикации переписки Дантеса с Геккерном, можно, наконец, ответить на давно волнующий всех вопрос: так было что-то у Натальи с Дантесом или не было? Было. Возможно, не в смысле физиологии, но ее мысли и чувства он какое-то время точно занимал. И, похоже, прозвучали-таки слова, смысл которых в этих, знаменитых:
«…Я Вас люблю, к чему лукавить,
Но я другому отдана
И буду век ему верна.»
Пушкин не ошибся в своей Татьяне.
Еще один штрих. Задолго до дуэли Ленского с Онегиным Татьяна видит пророческий сон, в котором были медведь, ручей, странный пир адских привидений в лесной избе, «…вдруг Евгений / хватает длинный нож, и вмиг / повержен Ленский…».
В течение восьми лет Пушкину является пророческое видение о дуэли, на которой убит поэт.
Пророк предвидит не только свою жизнь. После истории с Онегиным Татьяна весьма удачно выходит замуж за генерала. А после смерти Пушкина Наталья была счастлива в браке с генералом Ланским…
Пушкин закончил «Евгения Онегина» в 1931 году, как раз перед своей женитьбой на Наталье Гончаровой. Какой сюжет для детектива! Писатель пишет роман о своем убийце. Если бы мне попался в руки детектив с такой историей, я бы сочла это не очень умелой выдумкой. Не люблю фантастику. Но роман «Евгений Онегин» выпущен миллионами экземпляров. Критики назвали его «основой русского реализма».
Историю дуэли Пушкина описали десятки свидетелей. Пушкиноведы дотошно, чуть ли не по часам расписали всю биографию поэта, досконально изучили каждую его пуговицу, подробно перечислили всех его родственников и знакомых. И это правильно. Нужно пытаться понять феномен гения всеми доступными способами. Но само это явление, мне кажется, лежит в несколько иной плоскости.
Я не специалист. Я просто читательница. Но ведь Пушкин - он для всех. Каждый имеет право думать о нем и даже строить какие-то догадки…
Чужое счастье - заноза,
своё - поэма,
а не проза.
Лес дремучий над рекою
Возвышался сотни лет
Здесь волшебные покои
Обретает лунный свет.
В центре леса есть опушка
На опушке стоит дом
В доме том живет старушка,
Борется с древнейшим злом.
Рождена покровом света,
Названа в родах Майин-
Покровительница лета,
Зеленеющих равнин.