Куда мне деть твое «прости»?
Повесить в рамку над кроватью,
Носить под стильным черным платьем,
Или оставить взаперти?
Куда мне деть твое «прости»?
Вливать по букве в рюмку с водкой,
Убить чугунной сковородкой,
Или развеять с конфетти?
Куда мне деть твое «прости»?
Добавить в новый гель для душа,
Подать под соусом на ужин,
Или в косички заплести?
Куда мне деть твое «прости»?
Тушить десятой сигаретой,
Вложить в вечерние сюжеты,
Или потомкам донести?
Куда мне деть твое «прости»?
Свернуть конвертом аккуратно,
Разлить по чашкам в аппаратной,
Или в святыню возвести?
Куда, куда его нести?
«Прости» - твой гимн, и жизнь, и кредо,
И упование победой
Прости, но нам не по пути.
Я не могу удрать отсюда не потому, что высоко, а потому, что удирать мне некуда. (Мастер)
По щекам моим
Слезы катятся…
Все наладиться…
Все наладиться…
Я немею от равнодушия,
Слепну от твоего невнимания.
Ты ведь только одна отдушина
В пустоте мирового отчаянья.
Я впадаю в души прострацию,
Глохну, точно от близкого взрыва.
Мне бы сразу реанимацию:
Объяснений в любви красивых.
Я могу застыть изваянием,
От обманутых чувств неискренних.
Лучше честное, но прощание,
Проще будет, наверное, выстоять.
И в итоге глухая, ослепшая,
Онемевшая, без движения,
Буду жить я, оцепеневшая,
Вспоминая твоё отражение…
Она смотрела в потолок, и взгляд ее скользил по многочисленным трещинкам и подтекам. Спина затекла, но не было сил повернуться. Она еще раз посмотрела в сторону двери: сейчас снова принесут его. «Может все-таки покормишь, сын как-никак он тебе», - сухо произнесла санитарка, производившая уборку в палате. Ольга отвернулась к стене, давая понять, что не желает отвечать.
Его принесли ровно по расписанию. Девушка в белоснежном халате в очередной раз поднесла кричащий комочек к ее кровати, но Ольга лишь демонстративно отвернула голову к стене, не желая даже смотреть на него. «Ну хоть посмотри, какого богатыря родила», - сказала девушка, и, подождав пару минут, унесла ребенка обратно.
Ольга не хотела ни смотреть на него, ни слышать его крик, ни чувствовать его запах. «Лучше бы аборт сразу сделала, чем вот так бросать», - кинула ей как-то в сердцах врач. Аборт… Она не могла его сделать. Во-первых, у нее не было необходимой для процедуры суммы. Она снимает комнату в общежитие, и вся зарплата в основном уходит на оплату этой комнатушки. А во-вторых, она до последнего надеялась, что он опомнится, вернется к ней, ведь у них будет их общий ребенок. Она даже имя ему придумала - Алёша, оно ей всегда нравилось.
Роды начались неожиданно, раньше срока, на 38 неделе. Пока ее переодевали в родовое, она пыталась дозвониться до него, но его телефон был отключен. После она написала смс: «У нас родился сын». «Забудь мой номер» - последовал ответ, и только тогда она поняла, что напрасно надеялась, что он ее любит. А любил ли он вообще ее?
Третьи сутки она лежит здесь одна. Крики детей сводят ее с ума. Санитарки и врачи косятся и шепчутся по углам. Что может дать она этому ребенку? Разве сможет полюбить его, ведь он постоянно будет напоминать ей о нем? Не о такой жизни она мечтала, живя с самого рождения в детском доме. Она не знала своих родителей, никогда не слышала о них, и даже не знает, почему они ее бросили. Кто была ее мать, жива ли она сейчас, думает ли о ней? Почему-то внезапно ее мысли перекинулись на рожденного ею ребенка. А что будет с ним потом? Его ждет такая же судьба? Дом малютки, детский дом, одиночество, чувство покинутости, страх и обиды… Она уже представила, как он сидит у окошка и смотрит на улицу, где гуляют мамы с колясками, а папы качают своих детей на качелях. Она тоже так сидела…
«Принесите мне Алёшу… Принесите мне Алёшу!» - закричала она, и замерла. Она не узнала свой голос, он казался ей чужим. Сердце колотилось, в висках стучало и ужасно захотелось пить. Послышались шаги, заглянула санитарка, затем послышались фразы, смысл которых Ольга не могла разобрать, снова шаги… И вот он перед ней: такой маленький и беззащитный. В этот раз он не кричал. Он спал и тихо сопел носом. Весь персонал замер в ожидании. «Его зовут Алёша, - сказала Ольга. - Можно оставить его здесь до следующего кормления?». Она держала его нас руках и рассматривала. «Одумалась», - радовались врачи. «Все у нас будет хорошо», - улыбалась Ольга.
Я поменяюсь, правда. Только не сегодня, завтра.
Всех его сил проверка,
сердца его проверка,
чести его проверка, -
жестока, тяжка, грозна,
у каждого человека
бывает своя война.
С болезнью, с душевной болью,
с наотмашь бьющей судьбою,
с предавшей его любовью
вступает он в смертный бой.
Беды как танки ломятся,
обиды рубят сплеча,
идут в атаки бессонницы,
ночи его топча.
Золой глаза запорошены,
не видит он ничего,
а люди:"Ну, что хорошего?" -
спрашивают его.
А люди - добрые, умные
(господи им прости) -
спрашивают, как думает
лето он провести?
Ах, лето моё нескончаемое,
липки худенькие мои,
городские мои, отчаянные,
героические соловьи…
Безрадостных дней круженье,
предгрозовая тишина.
На осадное положенье
душа переведена.
Только б в сотый раз умирая,
задыхаясь в блокадном кольце,
не забыть-
Девятое мая
бывает где-то в конце.
настоящая свобода начинается по ту сторону отчаяния…
Больно стасновится когда понимаешь что самые дорогие тебе люди стерают тебя из своей жизни…
Сегодня просто хочется грустить
не выходя из дома, притворившись,
что все болит, не в силах говорить,
закрыть за всеми дверь, уединившись
залезть под одеяло с головой,
открыть стихи и им с душой отдаться
дать волю чувствам и часок-другой
с тобою мысленно о чем-то пообщаться,
забыть про телефон и интернет
в душе надежду нежить, что, быть может,
факт, что меня «в прямом эфире» нет,
тебя хотя бы чуточку встревожит
от грохота секундных часовых
сходить с ума и искренне поверить,
что без меня не так уж трудно жить,
дышать - тем более, легко, по крайней мере
И никому на свете никогда
меня и моего тепла не будет мало…
Быть может, это, право, ерунда,
но от нее я так уже устала…
Ты ближе, чем я думаю порой,
но между нами сотни километров
Земли… Души… Без разницы, родной.
Мы как-то отдалились незаметно.
Осталось ощущение…(это блеф)
Да просто острая нехватка кислорода…
Разрушены все замки Дамы Треф
воздушные. Свалившись с небосвода,
разбила стекла розовых очков,
которые ни-даже-на-минуту
не покидали радиус зрачков,
раскрашивая мрачных будней смуту.
Теперь, оставшись на обломках грез,
причесывать растрепанные чувства
приходится сквозь водопады слез…
Овладеваю чуждым мне искусством
Способен любить- как много в этом боли
Диагнозом жестоким отдают слова
Казалось бы,… должно быть, счастья - море…
История ж любви - всего одна глава,
А дальше лихорадки агония,
Такая жизненная случилась подлость,
Будет ли еще мое прозрение?
Где б обрести для себя такую ловкость,
Одарил бы кто, таким умением?
Способен… диагнозом, кровью, до боли,
Мукою вечной, последнею волей…
До капли последней, соленого моря…
Любить… способность ли счастья большого?
Вчера на ней румян было очень много, а платье очень мало… В женщине это всегда признак отчаяния.
Подрезали крылья разбили надежды
Сказали в реальность с мечтою нельзя
А сердце трепещет и рвётся наружу
Желая как птица взлететь в небеса.
Там в небе с мечтою легко и привольно
Там песня поётся и дышится в сласть
И ласки без меры любовь без остатка
И счастье струится из любящих глаз.
Подрезали крылья убили надежду
Сказали в реальность с мечтою нельзя
А я за мечтой в омут бы с головою
Да вот от судьбы не уйти ни куда.