Человек, грызущий семечки, это и есть тот человек, ради которого случаются все войны и революции. Он сидит на лавочке и грызёт семечки, и мимо него несут то Ленина, то Сталина, а он грызёт семечки. Колесо, парус, весло, Достоевский, пулемёт Максима и атомная бомба - всё ради человека, грызущего семечки. Ради обывателя, который грызёт семечки вот в таком маленьком городке, как наш. В маленьких городках история делается, а в столицах она записывается. И историю эту делает человек, грызущий семечки, потому что он убирает трупы, вставляет стёкла, жарит яичницу и даёт сыну десять копеек на кино. Он беден, прост, наивен, он никогда не напишет «Войну и Мир», не изобретет порох и не выговорит слово «экзистенциализм», но государство - ради него. Оно не для гениев - для неудачников, для простаков и увечных. У нас человек, грызущий семечки, это тебе не французский человек, грызущий семечки. Наш вместе с другими, такими же как он, был вынужден воевать, и кровью срать, и по лагерям кайлом махать. А потом вернулся домой, сел на лавочку и принялся за свои семечки. Ось мира, его оплот и ограда. И если ты однажды заглянешь в душу человека, грызущего семечки, и не найдёшь там ни любви, ни ненависти, ни пропастей, ни высей, ни дьявольской тяги к саморазрушению, ни страсти к божественному полёту, - грош тебе цена.
Мещанин - это взрослый человек с практичным умом, корыстными, общепринятыми интересами и низменными идеалами своего времени и своей среды. Его можно назвать «благовоспитанным» и «буржуазным». Благовоспитанность предполагает галантерейную, изысканную вульгарность, которая бывает хуже простодушной грубости. Рыгнуть в обществе - грубо, но рыгнуть и сказать: «Прошу прощения» - не просто вульгарно, но еще и жеманно.
Мещане питаются запасом банальных идей, прибегая к избитым фразам и клише, их речь изобилует тусклыми, невыразительными словами. Истинный обыватель весь соткан из этих заурядных, убогих мыслей, кроме них у него ничего нет.
Обыватель с его неизменной страстной потребностью приспособиться, приобщиться, пролезть разрывается между стремлением поступать как все и приобретает ту или иную вещь потому, что она есть у миллионов, - и страстным желанием принадлежать к избранному кругу, ассоциации, клубу. Он жаждет останавливаться в лучших отелях, путешествовать в 1-м классе океанского лайнера с капитаном в белоснежном кителе и великолепным сервисом. Соседство с главой компании и европейским аристократом может вскружить ему голову. Нередко он - сноб. Богатство и титул приводят его в восторг: «Дорогая, сегодня я болтал с герцогиней!»
Пошляк не увлекается и не интересуется искусством, в том числе и литературой - вся его природа искусству враждебна. Но он с жадностью поглощает всяческую информацию и отлично натренирован в чтении газет и журналов.
Он ревностный читатель «Сэтердей Ивнинг Пост» и, просматривая газету, обычно отождествляет себя с героями передовиц. Представитель сильного пола воображает себя симпатичным судебным исполнителем или другой важной птицей, скажем, замкнутым холостяком с душой ребенка и игрока в гольф. Если это читательница - эдакая мещаночка, она видит себя в роли обворожительной, румяной, белокурой секретарши. Обыватель не отличает одного автора от другого; читает он мало и всегда с определенной целью, но может вступить в общество библиофилов и смаковать прелестные книги. Его не очень интересует живопись, но престижа ради он охотно повесит в гостиной репродукции Ван Гога или Уистлера, втайне предпочитая им Нормана Рокуэлла.
Российско-турецкая война закончилась в одночасье. После того, как Кремль разрешил продавать путевки в Турцию, курорты Анталии по популярности оставили в аутсайдерах Крым и Краснодарский край.
На этом фоне особенно жалко смотрятся те российские эксперты, которые с ноября 2015-го строчили полемические трактаты из серии «не забудем - не простим». И вот уже писатель Захар Прилепин публично обижается на народ, который недостаточно патриотичен, чтобы и дальше игнорировать турецкое средиземноморье. Досадует на российских туристов, которые радуются Анталии и манкируют Крымом. Сердится на тех, кто «считает анахронизмом» имперскую мишуру. Недоумевает по поводу того, как можно ездить в гости к государству, сбившему в собственном воздушном пространстве чужой - российский - самолет.
Ему вторит Эдуард Лимонов, уверяющий собственных читателей в том, что Путин, может, и простил Эрдогана, но вот «мы с вами его не простили». Что имперский дух не разменивается на «все включено» и что нужно с энтузиазмом кроить турецкое государство на лоскуты.
И в этот момент их искренне жаль. Потому что они придумали себе Россию.
В их представлении, Крым стал поворотной точкой, которая создала новый патриотический консенсус. В их сознании два года назад произошел откат от 1991 года: «собирание земель», «низовой подъем» и прочий Минин с Пожарским. А реально не изменилось практически ничего.
Радость российского обывателя по поводу официальных побед в лучшем случае сродни радости спортивного болельщика. Когда сидя у телеэкрана можно с комфортом переживать за «наших» и желать проигрыша «чужим». Но главное в этом сопереживании именно то, что любая наблюдательная позиция не требует от тебя персональной вовлеченности. Тебе не нужно бегать, тренироваться, учиться ловить мячи на воротах - тебе подарено ощущение сопричастности благодаря цветам флага, и тебе этого хватает за глаза.
Социологические 85% прокремлевских настроений - это мишура. Единственный мотив российского обывателя при общении с социологической конторой укладывается в формулу «не всматривайся в Левиафана, чтобы он не начал всматриваться в тебя». Если завтра Москва заявит о «вековечной российско-украинской дружбе», ради сохранения которой нужно вернуть Донбасс и Крым - массы точно так же возьмут под козырек. Потому что российский обыватель субъектом политики не является. Причем как публичной - связанной с выборами и корректировкой курса страны, так и приземленной. И на кухне все эти 85% говорят лишь о том, какой ламинат они купили для дачи и под какой процент удалось взять кредитный «Фокус».
Для российского обывателя телевизор - это источник «правильной» позиции, ретрансляция которой оберегает от соприкосновения с госмашиной. Нечто вроде комсомольского значка на лацкане пиджака - эдакий знак публичной лояльности, который подобно оберегу защищает тебя от опричнины.
В государстве, где люди не могут влиять на власть, телевизионная риторика выполняет роль компаса. Она показывает тебе - как нужно высказываться по тем или иным темам, чтобы не навлечь на себя беду. Тот, кто ее ретранслирует - вовсе не обязательно ее разделяет. Это лишь коллективное пение гимна на утреннем поднятии флага: правильное выражение лица и патриотическая поза защищают от обвинений в нелояльности, которые могут закончиться житейскими проблемами.
Вчера было принято Анкару не любить - и в том же Симферополе российские чиновники в экстазе чинопочитания пытались переименовать улицу Турецкую. Сегодня объявлен мир - и турецкие курорты с помидорами вновь бьют рекорды спроса. Обыватель не участвует в формировании государственной повестки - он всего лишь старается ей следовать. И все обиды Захара Прилепина и Эдуарда Лимонова на россиян значат лишь то, что ни тот ни другой в россиянах ни черта не смыслят.
И если завтра Москва объявит о том, что присоединение Крыма прошло с нарушением российской конституции, а посему нужно восстановить отношения «с братской Украиной» путем восстановления ее - Украины - территориальной целостности - никаких масштабных акций протеста на улицах российских городов мы тоже не увидим.
Потому что истово верующие в «русский мир» - это меньшинство. А какой с меньшинства спрос?
Поле зрения телезрителя ежедневно обрабатывают ядохимикатами, чтоб на нем уж точно ничего и никогда не выросло.
Тот, кто поймет, что смысл человеческой жизни заключается в беспокойстве и тревоге, уже перестанет быть обывателем.