Цитаты на тему «Общество»

Он не курит и не пьёт.
Он здоровеньким умрёт.
Говорил мне это.
Тот, кто смотрит в гроб.
Грустно улыбался.
Кашель-сплюнет кровь.
И пойдёт попросит.
Может, кто нальёт?
Дайте сигарету.
Не куришь-извини.
Правильно живёшь.
Только не суди.
Я пытался бросить.
Только не могу.
Улыбнулся грустно.
Ладно, я пойду.

С меня икон написано не будет
(ну не святой… и гаду дам под дых),
Но я люблю, любим и верю людям,
не льщу себе и не сужу других.

Своих проблем бывает до подмышек,
но в помощи я вряд ли откажу,
и разниму дерущихся мальчишек,
и нищему червонец положу.

Бесспорно, что решающей силой в историй любого народа является средний человек. От того, каков он, зависит здоровье нации. Само собой разумеется, что я ни в коей мере не отрицаю значительной роли неординарных личностей, выдающихся людей в судьбах своей страны. Не будь их, мало что вообще заслуживало бы внимания. Однако, какими бы выдающимися качествами и достоинствами они ни отличались, их роль в истории осуществляется только благодаря влиянию, которое они оказывают на среднего человека, и примеру, каким они для него служат. Если говорить начистоту, то история - это царство посредственности. У Человечества заглавная только «ч», которой украшают его в типографиях. Гениальность в своем высшем проявлении разбивается о беспредельную мощь заурядности. Похоже на то, что мир устроен так, чтобы им до скончания века правил средний человек. Именно поэтому столь важно как можно выше поднять средний уровень. Великими народы делают главным образом не их выдающиеся люди, а уровень развития неисчислимых посредственностей.

Сначала ведь было Слово,
потом уже Бог и Люди.
Забыли об этом снова
журнальных полос Иуды.
От их рукотворных ядов
мы стали тупы и грубы.
Завидуем, тем кто рядом,
питаясь стряпней в Ютюбе.

Из грязи телевизионной,
Из пряной газетной фальши,
Встаёт, словно старый рОнин,
Тревога: как будет дальше?
Безмолвно иль очень громко
вопросы у всех на лицах:
Где нужно стелить соломку?
Когда на ковчег грузиться?

Сбылись грезы Ильича,
он лежит, откинув тапочки,
но горит его свеча:
всем и всюду все до лампочки.

Обучая своих детей, взрослые люди часто ссылаются на какие-то общественные ценности, неизменно говоря «Так принято в обществе» или «Так положено». Кем принято? Кому и куда положено? А кому не положено?
Одна из таких условностей - календарь. До введения календаря в современном виде, начало года отсчитывалось в зависимости от положения Солнца и Земли. Некоторые считали началом года день весеннего равноденствия, позднее, за точку отсчета стали принимать день осеннего равноденствия. Еще позднее первым днем Нового Года стали считать первое января, но почему-то мы живем по календарю от Рождества Христова (что, вообще говоря, тоже условность), но при этом само Рождество не совпадает с первым числом.
Еще одна условность, о которой хотелось бы сказать отдельно, это деньги. Деньги этот тот условный продукт, на который можно обменять время и качество затраченного собственного труда.
Существует немало примеров, когда люди находят деньги давно вышедшие из обращения и эти деньги ничего не стоят, на них ничего нельзя приобрести. Многие помнят как обесценились советские деньги в 1991 года. Денежная реформа это смена одних условий на другие, поменялись условия - поменялись и ценности. И здесь достаточно наглядно видно, что деньги это ценности весьма относительные.
Мы проживаем жизнь в мире условностей, принимая эти условности или идеи, как данность, и строим свои отношения с миром на основе этих идей. Люди и ориентируются, воспринимая идеи настоящего и веря в них, веря в условности, обозначенные людьми.
Первоочередная задача общества это задача выживания, поэтому в рамках общества развитие человека может быть обусловлено только стремлением выжить.
Общество открещивается от людей преступивших закон, и наказывает их, но законы эти созданы обществом, для защиты ценностей этого общества, которые придуманы также им самим.

В отличие от преступника, который преступает закон, выражая свой подсознательный протест против тех условий и тех общественных отношений, в которых ему пришлось оказаться, человек ищущий не будет проявлять протест против общества, скорее наоборот, общество будет всячески нападать на такого человека, выворачивая его слова и дела наизнанку. Общество боится таких людей, создающих прецедент для разрушения устоев самого общества.
Таких людей оклеветывают, извращают дела и слова, в худшем случае убивают, иногда делая из их героев и мучеников.

Мы все такие разные, но в чём-то обязательно похожие!

Великий реформатор, приходит не с тем, чтобы разрушить, а с тем чтобы создать, разрушая

К сожалению, очень часто при приеме на работу, принимающие руководствуются своим личным не объективным мнением. Исходя из этого, кандидаты на должность никогда бы не приняли того, кто принимает их.

Безнравственность вдруг вышла из моды. Даже не так - ее вывели под руки, швырнули на улицу и попросили впредь не беспокоить.

Дошло до того, что уже и кино Вуди Аллена выглядит совершенно непристойно - один из его героев, в «Разбирая Гарри», заводит роман с сестрой своей жены, а потом еще и описывает это в книге.

А Педро Альмодовар - это по современным меркам порнография. Такие сюжеты: у девушки, которая вышла замуж за бывшего любовника матери, сексуальная связь с трансвеститом, а ее мать, вернувшись из Мексики, опять соблазняет ее мужа.

Или такие: девушка встречается с молодым человеком, но изменяет ему с его отчимом, который убил его мать.

В лучшие времена люди умели поддаваться искушениям. И это, на самом деле, значительно труднее, чем обуздать свои страсти и устоять перед соблазном.

О, ты овладел собой, ты справился, устоял! И, глубоко несчастный, плетешься домой, утешая себя гордостью за то, что не сделал ничего неприличного. Жизнь и дальше будет такой же равномерно скучной и бессмысленной. Ты ничего не сделал - и теперь тебе опять нечего опасаться, не о чем жалеть, и безумная улыбка не появляется на лице, когда приливает соленая и плотная волна воспоминаний, и почти сбивает с ног, освежая и подбадривая.

Скучным быть очень просто. Ты ничем не рискуешь. Ты не ставишь всю свою жизнь на кон за одно мгновение (ну, хотя бы за сутки), и тебя потом не закручивает на резких поворотах мелодрамы, которую ты сам и сочинил.

У меня есть приятельница, назовем ее Наташа (потому что так ее и зовут). Она познакомилась в Петербурге с молодым человеком, они сошлись, и он уговорил ее переехать к нему в Москву. И вот чуть ли не в первый же день в Москве, на дне рождения, между прочим, ее бойфренда, она встречает моего друга Андрея. И прямо оттуда уезжает с ним. Они были вместе семь лет - странных лет, сложных лет; они расставались всерьез раза три, и не то чтобы остались друзьями. Но под поезд она не бросилась, разумеется.

Все тот же Вуди Аллен влюбился в приемную дочь своей бывшей жены. Во взрослую девицу, между прочим. Но на него набросились с таким пылом, как будто он совратил родную малолетнюю дочь.

Ведь людям так нравится осуждать других за то, на что они сами так и не решились. Мораль - это всего лишь злобное тщеславие тех, кто нашел повод считать себя лучше других.

«В прежнее время никто не старался быть лучше своих ближних. Это даже считалось дурным тоном, мещанством. Но теперь вы все помешаны на морали. Раньше скандальная история придавала еще больший шарм человеку или хоть делала его интереснее, а теперь это гибель», - Оскар Уайльд, «Идеальный муж».

Моралист обычно труслив. Он прикрывается религией, он якобы заботится о будущем, но на самом деле он просто боится потерять ту малость, которую кое-как накопил за долгие годы. Какой-нибудь унылый и несчастливый брак. Скромную работу, где он застрял в неестественной позе. Мнение соседей, которым совершенно не к чему придраться (к их огромному сожалению).

Один приятель рассказал дивную историю. Он ехал из деревни в город по делам, которые вырвали его из летней расслабленности. Налоги, жильцы в квартире учудили, с женой поругался - все сошлось. И вот он сидит за рулем на переезде, в самом угрюмом расположении духа, ждет, когда поднимется шлагбаум. А поезда все нет. Нет и нет. Настроение ухудшается, грудь сдавливает злость. И наконец появляется состав. Очень медленно. На открытой платформе он видит женщин в роскошных вечерних платьях, мужчин во всем торжественном и накрытые столы с запотевшими бутылками шампанского в серебряных ведрах. В первое мгновение он решил, что расплавился на жаре - и это все ему мерещится. Но это было на самом деле. К большому расстройству моего друга - потому что он сценарист, а история эта настолько символичная, что ее даже как-то неловко использовать в серьезном кино.

Это к тому, что моралисты - они всегда сидят в раскаленной на солнце машине, злятся на себя и на жизнь, и ждут, когда жизнь, о которой они и не мечтают, проедет мимо них.

Что им еще остается, кроме осуждения? Они не знают, кто эти люди, куда они едут, откуда приехали, но они готовы судить их за то, что им хорошо.

Им бы выскочить из машины и весело побежать следом, крича во весь голос: «Возьмите меня с собой!» И обрадоваться уже тому, что ты сделал нечто безумное, смешное. Не так даже важно - возьмут или нет.

Но моралист, конечно, останется на месте и, скорее всего, подумает, что вдаль с шампанским уехали какие-нибудь шлюхи и жулики, потому что кому иначе придет такая дикая фантазия - ехать на платформе, тратить столько денег, которые можно было бы отдать нищим сиротам?

Моралист - он же всегда против роскоши и веселья. Он лучше знает, куда отдать чужие деньги. И моралист никому никогда ничего не прощает. Он ненавидит страсти, он готов растоптать любого, кто им поддается. Моралисты жестоки. Они почти так же бесчеловечны, как кредиторы.

Иногда я зачем-то представляю себе бывшего президента Билла Клинтона, который говорит: «Америка! Я не самый плохой президент. Я не самый плохой муж - в общем и целом. И мне

нравятся пухлые молодые девушки, мне нравится вся эта фигня с сигарами… я был, я делал, я получал удовольствие. Это было круто. И оно того стоило. Я уезжаю в Европу, куплю виноградник в Тоскане и, наконец, буду жить так, как мне хочется. И еще - идите все в жопу".

Он бы обезоружил всех моралистов, ткнув их длинные любопытные носы в то, что любые разговоры о нравственности - вранье и фальшь. Моралисты врут друг другу, врут сами себе, они играют на человеческом желании нравиться любой ценой - даже такой, что превращает тебя из живого человека в мумию, чью душу вынули, законсервировали и вложили обратно.

Нормальный человек обязательно должен поступать безнравственно, неприлично, импульсивно и безрассудно - иначе никуда не денется ощущение, что ты уже умер, но почему-то не попал в заветный рай.

Не столько власть необходима народу, сколько народ - власти.

Бандитизм возникает тогда, когда государство не предлагает обществу иные способы получения достойного заработка.

Жалкие людишки!
Слава богу, сегодня мой последний день в СПД.
Я прикинула, что хватит пинать тут х**!
Мне совершенно не хочется всех вас благодарить, потому что не за что! Четыре года я с вами промучилась как раб на галерах! Я увидела основные процессы со стороны и мягко сказать охерела! Столько тупизма, мерзости, тупости и пошлости в моей жизни ещё никогда не было!

Вы меня все эти годы не понимали (или не хотели понимать). Мы терпеть не могли друг друга. И система САП ваша - это абсолютнейший п****ц!

Никакого интереса, никакой увлечённости у меня не было и быть не могло! Ни одного профессионала я не нашла среди коллег!

Мы не сходились во мнениях, потому что задания не могли правильно формулироваться. Я устала вам с пеной у рта доказывать, что вы предъявляете жёсткие требования, что у вас нет ни терпения, ни увлечения!

Хочу вам пожелать одного - идите вы все в жопу! Гармонии вам не видать как своих ушей!
И не дам я вам, мудачьё, ни своего телефона, ни личной электронки!

Без уважения,
Ира

P. S. Козлы, б-ть!

Люди нашего времени верят, что вся бессмысленность и жестокость нашей жизни, с безумным богатством нескольких, с завистливой озлобленной нищетой большинства, с насилием, вооружениями и войнами, не видны никому и что ничто не мешает нам продолжать жить такою жизнью.
Заблуждение не перестает быть заблуждением от того, что большинство разделяет его. Люди христианского мира, приняв под видом христианского учения составленное церковью извращение его, заменившее язычество и сначала отчасти удовлетворявшее людей своими новыми формами, перестали со временем верить и в это извращенное церковью христианство и дошли наконец до того, что остались без всякого религиозного понимания жизни и вытекающего из него руководства поведения. А так как без такого общего всем или, по крайней мере, общего
большинству людей понимания смысла и вытекающего из него общего руководства поступков жизнь людей не может не быть и неразумной, и бедственной, то чем дальше продолжалась такая жизнь людей христианского мира, тем она становилась все более и более и неразумной и бедственной. И жизнь эта в наше время дошла до той степени неразумия и бедственности, при которой она не может уже продолжаться в прежних формах.
Большинство рабочего народа, лишенного земли и потому возможности пользоваться произведениями своего труда, ненавидит землевладельцев и капиталистов, держащих его в рабстве. Землевладельцы и капиталисты, зная отношение к себе рабочих, боятся и ненавидят их и с помощью организованного правительством насилия удерживают их в рабстве. И равномерно, не переставая ухудшается положение рабочих, увеличивается их зависимость от богатых, и так же равномерно, не переставая увеличивается богатство богатых, их власть над рабочим народом и их страх и ненависть. Так же равномерно увеличиваются и не могущие иметь конца вооружения народов против народов, затрачивающие все большие и большие труды рабов-рабочих на сухопутные, водяные, подводные, воздушные сооружения, имеющие целью только приготовления к международным массовым убийствам. И убийства эти совершались, овершаются и не могут не совершаться, так как все христианские народы (не как люди, а как народы), соединенные в государства, ненавидят друг друга и другие, нехристианские государства и всякую минуту готовы наброситься друг на друга. Кроме того, нет ни одного большого христианского государства, которое, по каким-то никому ненужным патриотическим преданиям, не держало бы, против их воли, в своей власти один или несколько небольших народов, принуждаемых к участию в жизни ненавидимого ими большого народа: Австрия, Пруссия, Англия, Россия, Франция с своими покоренными народами: Польшей, Ирландией, Индией, Финляндией, Кавказом, Алжиром и др. Так что, кроме все растущей ненависти бедных против богатых, такой же ненависти больших народов друг против друга, еще все разрастается и разрастается ненависть угнетенных народов против угнетающих. И что хуже всего - это то, что все ненависти эти, самые противные природе человека, как больших народов друг к другу, так и покоренных народов к покорителям и наоборот, не только не осуждаются, как всякое недоброе чувство людей к людям, а, напротив,
восхваляются, возводятся в заслугу, в добродетель. Ненависть задавленных рабочих к богатым и властвующим восхваляется как любовь к свободе, к братству, равенству. Ненависть немцев к французам, англичан к янки и русских к японцам и т. п. и обратно считается добродетелью патриотизма. Так же и еще больше ценится патриотическая ненависть поляков к русским и пруссакам и пруссаков к полякам, финляндцам и обратно.