Иной прохожий так сверлит меня взглядом, что мне хочется сказать ему: «Проездной!»
В этой жути оптимизм, как возможность выживания.
Он стоит в подземном переходе
Мимо жизнь весёлая бежит…
Кто заметит - что там происходит
В глубине потрёпанной души?
Был он Музыкант - весьма приличный
Говорят - надежды подавал…
А теперь играет в электричках
Место проживания - подвал…
Был неплох Поэт - хоть и не Пушкин
Да сейчас, как видно, не с руки…
И звенят в его железной кружке
Манною небесной медяки…
Он играет и в жару, и в стужу
Он - один, хотя всегда в толпе…
Но теперь он никому не нужен
Пёс бездомный - друг ему теперь…
Кто он нынче? Изгнанный из рая…
Но была добрей к нему судьба
И порой улыбка замирает
На сухих, запёкшихся губах…
Первый снег ступеньки припорошит
Заблeстит небритая щека…
Он живёт не здесь - в далёком Прошлом
Там, где жил Поэт и Музыкант…
…Oна хранила девственность, чтобы её не обозвали потаскушкой или давалкой. Вышла замуж, чтобы не обозвали старой девой. Изображала оргазм, чтобы не обозвали фригидной. Нарожала детей, чтобы не обозвали бесплодной. Не стала феминисткой, чтобы не обозвали лесбиянкой или мужененавистницей. Никогда не ворчала и не повышала голос, чтобы не обозвали стервой…
Знаете ли вы, что мы живем в матрице? Нет, не в той, которая из фильма. Мы живем в социокультурной матрице, созданной из различных общественных представлений о том, как «нужно» и «не нужно» жить, как «правильно» и «неправильно» себя вести, кем быть «хорошо», а кем «плохо». Например, «хорошо» получить высшее образование и «плохо» бросать институт; «хорошо» быть вежливым со старшими и «плохо» грубить в школе учителю; «хорошо» быть стройным - и «плохо» быть толстым; наконец, «хорошо» быть гетеросексуальным - и «плохо» быть гомосексуальным. Эта матрица существует не только вокруг нас, но и в наших головах, внутри сознания каждого человека. Откуда она там берется? У психологов есть специальный термин: социализация - формирование из человека члена данного конкретного общества, «социальной единицы».
Итог - мы живем в системе социальных норм, словно в выстроенных декорациях, и вынуждены проявлять себя определенным образом. К чему, впрочем, мы довольно быстро привыкаем и перестаем это замечать. Например, многие даже не замечают, что в обществе существует и поддерживается феномен «внешней» гомофобии (в научной терминологии ее называют «институционализированная», а в обычной речи часто называют просто «гомофобия»). Институционализированная, «внешняя» гомофобия - это понятие, обозначающее ситуацию, «когда социальные институты* проявляют дискриминацию в отношении лесбиянок, геев, бисексуалов"**. Это осуществляется многими путями и способами. Так, чаще всего в обществе:
а) о гомосексуальности и бисексуальности умалчивают (как, например, детям в общеобразовательной школе и даже студентам в высшем учебном заведении вряд ли расскажут об отношениях Марины Цветаевой и Софии Парнок - а ведь понять некоторые их произведения без этого чрезвычайно трудно);
б) все гомосексуальное и бисексуальное обозначают как плохое и неправильное, определяют грубыми словами («педики», «гомики»); эти уничижительные наименования начинают использоваться также в других контекстах, не связанных непосредственно с сексуальной ориентацией;
в) факты о гомосексуальности и бисексуальности искажают и гипертрофируют,
г) гомосексуалов и бисексуалов дискриминируют (отказывают/ограничивают в каких-либо правах), заставляют молчать и «таиться» (сюда попадают отказы в согласовании публичных ЛГБТ- мероприятий***, запрет на легализацию однополых союзов и любые ограничения возможности адекватно представить вопросы гомосексуальности в публичном пространстве, введение понятия «пропаганда гомосексуализма» и др.);
д) в самом худшем случае - к ним применяют физическое насилие и уничтожают (так, в ряде стран мира за гомосексуальность все еще предусмотрена кара в виде смертной казни: в Иране, Йемене, Мавритании, Нигерии, ОАЭ, Саудовской Аравии, Судане). Некоторые ученые предпочитают использовать вместо термина «институционализированная (внешняя) гомофобия» термины «гетеросексизм» и «гетероцентризм». Гетеросексизм - это такая система общественной идеологии, при которой единственно «нормальной», естественной, «здоровой» оказывается только гетеросексуальность, а иные формы сексуальности оказываются отрицаемыми, преуменьшенными, дискриминируемыми, преследуемыми (Дейвис Д. 2, Кон И.С.)****
Гетероцентризм - это отношение к любым не-гетеросексуальным практикам и идентичностям***** как к периферийным, вторичным по сравнению с доминирующей гетеросексуальностью (Клейн Л.С.). Итак, в основе этих феноменов лежат представления о том, что все люди должны быть гетеросексуальны (а если у них иная сексуальная ориентация, то это просто не учитывается, как будто этих людей нет).
Приведем «живые» примеры таких ситуаций. Например, в РФ любая женщина имеет право прибегнуть к услугам анонимного донора, забеременеть с помощью новых репродуктивных технологий и родить ребенка. Для этого ей нет необходимости состоять в браке, она может родить ребенка и воспитывать его как мать одиночка. При оформлении медицинской карты незамужней женщины, пришедшей в репродуктивный центр, ставится отметка «одинокая женщина». Можно видеть, что наша медицинская система исключает возможность какой-либо альтернативы гетеросексуальному браку, и женщина-лесбиянка, прожившая много лет в партнерских отношениях с другой женщиной, будет учтена медицинской статистикой как «одинокая»! А все потому, что, согласно гетероцентристской модели семьи, женщина не может составлять семью с другой женщиной. Сюда же можно добавить многие другие примеры: когда в некоторых службах знакомств отсутствуют варианты для поиска партнера того же пола; когда состоящие в однополых отношениях гомо/бисексуалы обязаны при заполнении каких-либо биографических анкет отмечать пункты «незамужем/холост»; когда в учебниках, учебных программах и материалах все люди по умолчанию представлены как гетеросексуальные (начиная от учебников биологии и психологии, заканчивая учебниками литературы и истории); когда в СМИ обсуждаются различные детали взаимоотношений с противоположным полом, а иные формы партнерств представлены преимущественно в неадекватном свете. Внешняя гомофобия и гетероцентризм приводят к тому, что общество не видит и не замечает гомосексуалов и бисексуалов, а также к «разрешению» на дискриминацию по признаку сексуальной ориентации. Приводит она и к еще одному последствию…
Вернемся к идее социокультурной матрицы, существующей в общественном пространстве и воспроизводящейся в сознании каждого индивида. Эта матрица является единой для всего общества, и в головы тех, кто «отклоняется от правил матрицы», все равно будут заложены те же самые правила! Каков итог? Человек, осознавая свое отличие, чаще всего серьезно страдает и стремится «вписаться обратно». Ведь в его голове есть четкая установка: отклоняться от правил - нехорошо. Так рождается внутренняя гомофобия - вторичное явление по отношению к внешней (общественной) гомофобии.
Внутренняя гомофобия (она же «интернализированная»,
Не начинай раньше времени ставить не себе крест, тебе сразу начнут помогать другие.
Подхожу к кабаку. Никого нет, и кабак закрыт. Кабак закрыт, потому что посетителей нет. А посетителей нет, потому что кабак-то закрыт.
Однажды свиньи возмутились общей обстановкой в свинарнике и решили переехать жить в красивый дворец. Через три дня дворец был превращен в грязный свинарник. Обстановка в обществе не будет улучшаться, если не будут улучшаться люди этого общества.
Больной- это не тот, у кого много болезней, а тот, кто при болезнях много ноет.
Здоровый человек - это не тот, у кого нет болезней, а это тот,
кто при болезнях мало ноет!
Можно позавидовать человеку, который может себе позволить быть самим собой. Такому человеку даже в отпуск не надо - он и так всю жизнь отдыхает.
Достоевский утверждал, что чуть ли не вся русская литература вышла из его «Шинели», Герцен писал, что «Мертвые души» потрясли всю Россию", а Тургенев признавался: «Для нас он был больше, чем просто писатель; он раскрыл нам нас самих». Все это - про Николая Васильевича Гоголя, с которым и сегодня, за несколько дней до его 205-летнего юбилея (1 апреля), можно побеседовать на самые злободневные темы. Редакция газеты «Культура» подготовила «интервью» с классиком, воспользовавшись его произведениями.
- В русской литературе вы известны своим метким, острым словом, а возможно ли описать всю вашу жизнь одной фразой?
- «Я терпел в жизни строгую нужду, не был богат и не имел никаких связей, но умел гордо презирать одно и не искать другого».
- Сегодня часто повторяют, что классика не востребована, не актуальна и вообще мало кому интересна. Можно ли исправить подобное положение вещей?
- «Можно все пиесы сделать вновь свежими, новыми, любопытными для всех от мала до велика, если только сумеешь их поставить, как следует, на сцену. Это вздор, будто они устарели и публика потеряла к ним вкус. Публика не имеет своего каприза; она пойдет, куда поведут ее. Не попотчевай ее сами же писатели своими гнилыми мелодрамами, она бы не почувствовала к ним вкуса и не потребовала бы их. Возьми самую заиграннейшую пиесу и поставь ее, как нужно, та же публика повалит толпой. Мольер ей будет в новость, Шекспир станет заманчивее наисовременнейшего водевиля. Но нужно, чтобы такая постановка произведена была действительно и вполне художественно, чтобы дело это поручено было не кому другому, как первому и лучшему актеру-художнику, какой отыщется в труппе».
- А как вы относитесь к популярной, развлекательной литературе? Есть ли в ней какой-то смысл, имеет ли она свое предназначение, как литература большая, серьезная?
- «Есть книги, пишущиеся для того общества, которое нужно как детей заохочивать и принуждать к чтению».
- Значит, вас не пугает слава народного писателя?
- «Любопытнее всего было мое свидание с типографией. Только что я просунулся в двери, наборщики, завидя меня, давай каждый фиркать и прыскать себе в руку, отворотившись к стенке. Это меня несколько удивило. Я к фактору, и он после некоторых ловких уклонений наконец сказал, что: штучки, которые изволили прислать из Павловска для печатания, оченно до чрезвычайности забавны и наборщикам принесли большую забаву. Из этого я заключил, что я писатель совершенно во вкусе черни».
- Глядя на окружающий мир, чему вы радуетесь, чему огорчаетесь?
- «Мне всегда становится грустно, когда я гляжу на новые здания, беспрерывно строящиеся, на которые брошены миллионы и из которых редкие останавливают изумленный глаз величеством рисунка, или своевольною дерзостью воображения, или даже роскошью и ослепительною пестротою украшений. Невольно втесняется мысль: неужели прошел невозвратимо век архитектуры? Неужели величие и гениальность больше не посетят нас? Не хотелось бы убедиться в этой грустной мысли, но все говорит, что она истинна».
- Современная городская архитектура вас совсем не впечатляет?
- «Всем строениям городским стали давать совершенно плоскую, простую форму. Домы старались делать как можно более похожими один на другого; но они более были похожи на сараи или казармы, нежели на веселые жилища людей. И этою архитектурою мы еще недавно тщеславились, как совершенством вкуса, и настроили целые города в ее духе! Оттого новые города не имеют никакого вида: они так правильны, так гладки, так монотонны, что, прошедши одну улицу, уже чувствуешь скуку и отказываешься от желания заглянуть в другую. Это ряд стен и больше ничего».
- Если сравнить ваше и наше время, найдется ли что-то общее?
- «Можно сказать, что XIX век есть век эффектов. Всякой от первого до последнего - торопится произвесть эффект, начиная от поэта до кондитера, так что эти эффекты, право, уже надоедают».
- Это всеобщее желание выделиться, произвести впечатление на окружающих имеет только отрицательные стороны?
- «Должно признаться, что в общей массе стремление к эффектам более полезно, нежели вредно: оно более двигает вперед, нежели назад, и даже в последнее время подвинуло все к усовершенствованию. Желая произвести эффект, многие более стали рассматривать предмет свой, сильнее напрягать умственные способности».
- Сегодня, как и в XIX веке, немало людей, стремящихся к добру и пользе. Но как этого достичь, они не всегда знают.
- «Всякому теперь кажется, что он мог бы наделать много добра на месте и в должности другого, и только не может сделать его в своей должности. Это причина всех зол. Нужно подумать теперь о том всем нам, как на своем собственном месте сделать добро. Поверьте, что Бог недаром повелел каждому быть на том месте, на котором он теперь стоит. Нужно только хорошо осмотреться вокруг себя».
- Подчас вас упрекали в неприкрытом морализаторстве, в претензии на роль духовного учителя.
- «Уча других, также учишься. А, между прочим, я ничуть не умней никого. Я знаю людей, которые в несколько раз умней и образованней меня и могли бы дать советы в несколько раз полезнейшие моих; но они этого не делают и даже не знают, как это сделать».
- Вы терпимо относитесь к критике?
- «Иногда нужно иметь противу себя озлобленных. Кто увлечен красотами, тот не видит недостатков и прощает все; но кто озлоблен, тот постарается выкопать в нас всю дрянь и выставить ее так ярко внаружу, что поневоле ее увидишь. Истину так редко приходится слышать, что уже за одну крупицу ее можно простить всякой оскорбительный голос, с каким бы она ни произносилась. Самые эпиграммы и насмешки надо мной были мне нужны, несмотря на то, что с первого разу пришлись очень не по сердцу. О, как нам нужны беспрестанные щелчки и этот оскорбительный тон, и эти едкие, пронимающие насквозь насмешки! На дне души нашей столько таится всякого мелкого, ничтожного самолюбия, щекотливого, скверного честолюбия, что нас ежеминутно следует колоть, поражать, бить всеми возможными орудиями, и мы должны: благодарить ежеминутно нас поражающую руку».
- Критика полезна всегда и везде, или же существуют критерии, которым она сама должна непременно соответствовать?
- «Первая, главная принадлежность, без которой критика не может существовать, это беспристрастие. Критика должна быть строга, потому что просвещенный писатель не ищет безотчетной похвалы и славы, но требует, чтобы она была определена умом строгим и верно понявшим его мысль, его творение; она должна быть благопристойна, чтобы ни одно выражение оскорбительное не вкралось. Наконец, последнее: нужно, чтобы пером рецензента или критика правило истинное желание добра и пользы».
- Когда вы на длительное время уехали из России, не все это поняли и восприняли однозначно.
- «Многие изъявляли изумление тому, что я так желаю известий о России и в то же время сам остаюсь вне России, не соображая того, что, кроме болезненного состоянья моего здоровья, потребовавшего теплого климата, мне нужно было это удаление от России затем, чтобы пребывать живее мыслью в России. Я знал только то, что еду вовсе не затем, чтобы наслаждаться чужими краями, но скорей, чтобы натерпеться, точно как бы предчувствовал, что узнаю цену России только вне России и добуду любовь к ней вдали от нее».
- Так это правда, что, покинув родину, начинаешь видеть ее по-другому и любить по-особому?
- «На Руси есть такая изрядная коллекция гадких рож, что невтерпеж мне пришлось глядеть на них. Даже теперь плевать хочется, когда об них вспомню. Теперь передо мною чужбина, вокруг меня чужбина, но в сердце моем Русь, не гадкая Русь, но одна только прекрасная Русь».
- Пробудила ли Европа ваше писательское вдохновение?
- «Я живу около года в чужой земле, вижу прекрасные небеса, мир, богатый искусствами и человеком. Но разве перо мое принялось описывать предметы, могучие поразить всякого? Ни одной строки не мог посвятить я чуждому. Непреодолимою цепью прикован я к своему, и наш бедный, неяркий мир наш, наши курные избы, обнаженные пространства предпочел я лучшим небесам, приветливее глядевшим на меня».
- Должно быть, вы очень любите свой народ.
- «Как полюбить братьев, как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны, и так в них мало прекрасного! Как же сделать это? Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русской. Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Если только возлюбит русской Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь сам Бог. Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней состраданья. А состраданье есть уже начало любви. Уже крики на бесчинства, неправды и взятки - не просто негодованье благородных на бесчестных, но вопль всей земли… Но прямой любви еще не слышно ни в ком».
- Хотите сказать, в огромной стране нет ни единого человека, который по-настоящему ее любит?
- «Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней ни делается, в вас все это производит только одну черствую досаду да уныние. Нет, это еще не любовь, далеко вам до любви, это разве только одно слишком еще отдаленное ее предвестие. Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собой та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России, и будто они ей уже не нужны совсем. Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, - последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней бездейственной и праздной жизни. Нет, вы еще не любите России».
- Говорят, что прежде чем полюбить, нужно узнать.
- «Чтобы узнать, что такое Россия нынешняя, нужно непременно по ней проездиться самому. Слухам не верьте никаким. Верно только то, что еще никогда не бывало в России такого необыкновенного разнообразия и несходства во мнениях и верованиях всех людей, никогда еще различие образований и воспитанья не оттолкнуло так друг от друга всех и не произвело такого разлада во всем. Сквозь все это пронесся дух сплетней, пустых поверхностных выводов, глупейших слухов, односторонних и ничтожных заключений. Все это сбило и спутало до того у каждого его мненье о России, что решительно нельзя верить никому. Нужно самому узнавать, нужно проездиться по России. Это особенно хорошо для того, кто побыл некоторое время от нее вдали и приехал с неотуманенной и свежей головою. Он увидит много того, чего не видит человек, находящийся в самом омуте, раздражительный и чувствительный к животрепещущим интересам минуты».
- По-вашему мы не только не научились еще любить свою страну, но и попросту плохо ее знаем?
- «Велико незнанье России посреди России. Все живет в иностранных журналах и газетах, а не в земле своей. Город не знает города, человек человека; люди, живущие только за одной стеной, кажется, как бы живут за морями».
- Быть может, причиной нашего незнания и непонимания себя служат извечные споры о том, западом или востоком является Россия, имеет ли она свой особый путь или должна идти вслед за Европой или Америкой?
- «Споры о наших европейских и славянских началах показывают только то, что мы начинаем просыпаться, но еще не вполне проснулись; а потому не мудрено, что с обеих сторон наговаривается весьма много дичи. Все эти славянисты и европисты, или же староверы и нововеры, или же восточники и западники, а что они в самом деле, не умею сказать, потому что покамест они мне кажутся только карикатуры на то, чем хотят быть, - все они говорят о двух разных сторонах одного и того же предмета, никак не догадываясь, что ничуть не спорят и не перечат друг другу. Можно бы посоветовать обоим - одному попробовать, хотя на время, подойти ближе, а другому отступиться немного подалее. Но на это они не согласятся, потому что дух гордости обуял обоими».
- Сегодня на родной вам Украине, в Малороссии, как ее прежде называли, очень неспокойно. Власть захватили люди, открыто провозглашающие националистические лозунги, люди, не желающие вести цивилизованный политический диалог и, кажется, не способные к этому.
- «Односторонние люди и притом фанатики - язва для общества, беда той земле и государству, где в руках таких людей очутится какая-либо власть. У них нет никакого смиренья христианского и сомненья в себе; они уверены, что весь свет врет и одни они только говорят правду».
- Не проникнут ли активно насаждаемые профашистские идеи в народ?
- «Народ наш умен: он растолкует, не ломая головы, даже то, что приводит в тупик умников».
- А ведь когда-то столица Руси была именно в Киеве, правда, в последующие столетия она неоднократно менялась.
- «В самом деле, куда забросило русскую столицу… Странный народ русский: была столица в Киеве - здесь слишком тепло, мало холоду; переехала русская столица в Москву - нет, и тут мало холода: подавай Бог Петербург! Выкинет штуку русская столица, если подсоседится к ледяному полюсу».
- А велика ли, принципиальна ли разница между двумя нынешними нашими столицами - Москвой и Санкт-Петербургом?
- «Москва женского рода, Петербург мужеского. В Москве всё невесты, в Петербурге всё женихи. Петербург наблюдает большое приличие в своей одежде, не любит пестрых цветов и никаких резких и дерзких отступлений от моды; зато Москва требует, если уж пошло на моду, то чтобы во всей форме была мода: если талия длинна, то она пускает ее еще длиннее; если отвороты фрака велики, то у ней, как сарайные двери. Петербург - аккуратный человек, совершенный немец, на все глядит с расчетом и прежде, нежели задумает дать вечеринку, посмотрит в карман; Москва - русский дворянин, и если уж веселится, то веселится до упаду и не заботится о том, что уже хватает больше того, сколько находится в кармане; она не любит средины».
- В нашей стране сегодня тоже немало проблем…
- «Россия несчастна от грабительств и неправды».
- Как победить эти пороки?
- «Поверьте, что наилучший образ действий в нынешнее время - не вооружаться жестоко и жарко противу взяточников и дурных людей, и не преследовать их, но стараться, вместо того, выставлять на вид всякую честную черту, дружески, в виду всех, пожимать руку прямого честного человека. Старайтесь только, чтобы сверху было все честно, снизу будет все честно само собою».
- Некоторые современные политологи предостерегают нас от опасности развития и закрепления авторитаризма. Что скажете на это вы, человек, живший и творивший в эпоху самодержавия?
- «Все события в нашем отечестве, начиная от порабощенья татарского, видимо, клонятся к тому, чтобы собрать могущество в руки одного, дабы один был в силах произвесть этот знаменитый переворот всего в государстве, все потрясти и, всех разбудивши, вооружить каждого из нас тем высшим взглядом на самого себя, без которого невозможно человеку разобрать, осудить самого себя».
- Много десятилетий мы строили светлое будущее, но прийти к нему так и не сумели…
- «Оттого и вся беда наша, что мы не глядим в настоящее, а глядим в будущее. Оттого и беда вся, что как только, всмотревшись в настоящее, заметим мы, что иное в нем горестно и грустно, другое просто гадко или же делается не так, как бы нам хотелось, мы махнем на все рукой и давай пялить глаза в будущее. Оттого Бог и ума нам не дает; оттого и будущее висит у нас у всех точно на воздухе: слышат некоторые, что оно хорошо, благодаря некоторым передовым людям, которые тоже услышали его чутьем и еще не проверили законным арифметическим выводом; но как достигнуть до этого будущего, никто не знает».
- Не пугает ли вас тот факт, что Россия постоянно нуждается в каких-то реформах, что жизнь у нас до сих пор не налажена, что мы постоянно живем в переходное время?
- «Самая затруднительность обстоятельств, предоставивши новые извороты уму, разбудила дремавшие способности многих, и в то время, когда на одних концах России еще доплясывают польку и доигрывают преферанс, уже незримо образовываются на разных поприщах истинные мудрецы жизненного дела. Еще пройдет десяток лет, и вы увидите, что Европа приедет к нам не за покупкой пеньки и сала, но за покупкой мудрости, которой не продают больше на европейских рынках».
Если твои убеждения основаны на правильных, но непопулярных вещах, твои слова поймут немногие.
Дела не так уж и плохи, если ты можешь себе позволить перед тем, как лечь спать, выключить свой мобильный телефон.