НЕ УВАЖАЕМЫЕ министры, депутаты, чиновники! У вас находят золотые унитазы, кольца с бриллиантами по 120 штук, деньги коробками. А в это время рядом с вами плачут матеря. которые продали все что имели, вплоть до последнего жилья, чтобы спасти своих больных детей! И им все-равно не хватает! А ведь если бы каждый из вас перечислил деньги на лечение хотя бы одного ребенка… Но нет… золотой унитаз, видимо, важнее…
«О величии страны и нравственном состоянии её народа судят по тому, как в ней относятся к животным.»
Зачем судить: что хорошо, что плохо?
Зачем решать: кто прав, кто виноват?
Пройдут года, закончится эпоха.
И все поймут: кто грешен, а кто свят.
Воздержимся от экстренных оценок.
И приговоров собственных судов.
Все это носит личностный оттенок.
И недостойно праведных трудов.
Настанет жизни новая эпоха.
И все поймут: кто грешен, а кто свят.
Не нам судить: что хорошо, что плохо.
НЕ НАМ РЕШАТЬ: КТО ПРАВ, КТО ВИНОВАТ.
В конце зала ожидания пригрелась старушка. Вся в черном. Сухонькая. Сгорбленная. Рядом лежит узелок. В нем не было еды - иначе старушка в течение суток коснулась его хотя бы раз.
Судя по выпирающим углам узелка, можно было предположить, что там лежала икона, да виднелся кончик запасного платка, очевидно, «на смерть». Больше ничего у нее не было.
Вечерело. Люди располагались на ночлег, суетились, расставляя чемоданы так, чтобы обезопасить себя от недобрых прохожих. А старушка все не шевелилась. Нет, она не спала. Глаза ее были открыты, но безучастны ко всему, что происходило вокруг. Маленькие плечики неровно вздрагивали, будто зажимала она в себе какой-то внутренний плач. Она едва шевелила пальцами и губами, словно крестила кого-то в тайной своей молитве В беспомощности своей она не искала к себе участия и внимания, ни к кому не обращалась и не сходила с места. Иногда старушка поворачивала голову в сторону входной двери, с каким-то тяжким смирением опускала ее вниз, безнадежно покачиваясь вправо и влево, словно готовила себя к какому-то окончательному ответу. Прошла нудная вокзальная ночь. Утром она сидела в той же позе, по-прежнему молчаливая и изможденная. Терпеливая в своем страдании, она даже не прилегла на спинку дивана.
К полудню недалеко от нее расположилась молодая мать с двумя детьми двух и трех лет. Дети возились, играли, кушали и смотрели на старушку, пытаясь вовлечь ее в свою игру.
Один из малышей подошел к ней и дотронулся пальчиком до полы черного пальто. Бабуля повернула голову и посмотрела так удивленно, будто она впервые увидела этот мир. Это прикосновение вернуло ее к жизни, глаза ее затеплились и улыбнулись, а рука нежно коснулась льняных волосенок.
Женщина потянулась к ребенку вытереть носик и, заметив ожидающий взгляд старушки, обращенный к дверям, спросила ее: «Мамо, а кого вы ждете? Во скильки ваш поезд?».
Старушку вопрос застал врасплох. Она замешкалась, засуетилась, не зная, куда деваться, вздохнула глубоко и будто вытолкнула шепотом из себя страшный ответ: «Доченька, нет у меня поезда!». И еще ниже согнулась.
Соседка с детьми поняла, что здесь что-то неладно. Она подвинулась, участливо наклонилась к бабушке, обняла ее, просила умоляюще: «Мамо, скажите, что с вами?! Ну, скажите! Скажите мне, мамо, - снова и снова обращалась она к старушке. - Мамо, вы кушать хотите? Возьмите!»
И она протянула ей вареную картофелину. И тут же, не спрашивая ее согласия, завернула ее в свою пушистую шаль. Малыш тоже протянул ей свой обмусоленный кусочек и пролепетал: «Кушай, баба».
Та обняла ребенка и прижала его кусочек к губам. «Спасибо, деточка», - простонала она.
Предслезный комок стоял у нее в горле… И вдруг что-то назрело в ней и прорвалось такое мощное и сильное, что выплеснуло ее горькую беду в это огромное вокзальное пространство: «Господи! Прости его!» - простонала она и сжалась в маленький комочек, закрыв лицо руками.
Причитала, причитала покачиваясь: «Сыночек, сыночек… Дорогой… Единственный… Ненаглядный… Солнышко мое летнее… Воробышек мой неугомонный… Привел… Оставил».
Она помолчала и, перекрестившись, сказала: «Господи! Помилуй его грешного». И не было у нее больше сил ни говорить, ни плакать от постигшей ее безысходности.
«Детки, держитесь за бабушку», - крикнула женщина и метнулась к кассе.
«Люди добрые! Помогите! Билет мне нужен! Старушку вон тую забрати, - показывала она в конец зала - Мамою она мне будет! Поезд у меня сейчас!». Они выходили на посадку, и весь вокзал провожал их влажными взглядами.
«Ну вот, детки, маму я свою нашла, а вы - бабушку», - сияя от радости, толковала она ребятишкам.
Странно, но большинство из тех, кому я рассказываю об этом случае, свидетелем которого стала несколько лет назад на вокзале города Кургана не верят в то, что вот так, за несколько минут человек мог принять такое важное для себя решение.
Нравственная культура - это способность, осознавать свои поступки и контролировать свои мысли.
Допросвещались.
Нет плохих и хороших народов.
Есть плохие и хорошие люди.
Не стоит заглядывать чересчур глубоко в душу, иначе скоро наткнешься на отстойник, куда стекаются нечистоты…
.слово, удержанное тобою - раб твой, слово, вырвавшееся из тебя - господин твой
да! все беды от невежества! человек стремящийся развиваться, просто не найдет место для злости и зависти! но всему свое время… у каждого свой темп развития и надо это понимать, а если и можно то дарить свое тепло и добро.
Мы не выбирали ни страну, где родимся. Ни народ, в котором родились, ни время, в котором пришлось родиться. Но, выбираем одно: быть людьми или нелюдями!
Чтобы жить в мире с людьми, прежде всего, нужно жить в мире с самим собой. Есть у человека нечто такое, что не подчиняется большинству, - это его совесть.
Иногда падение - это скорее подъём, а подъём - падение. Так и победа бывает поражением, если использованы гнусные средства.
*JW*
Исследования науки обогнали духовное развитие. У нас есть управляемые ракеты и неуправляемые люди.