Есть ночи беспросветные… и дни…
Что длятся сутки… месяц… даже год…
Но что не бесконечные они -
Не буду спорить. И рассвет придёт,
Как оживленье, возрожденье, свет…
И каплей влаги, и живым ростком
Вернётся жизнь… без света жизни нет!
Только… рассвет тобой быть должен разожжён,
Иначе не наступит твой рассвет.
Кто дал тебе совет, закончив счёт
побед,
А также и потерь,
Теперь, замкнувши дверь, угреться
и забыться?
Ты этому не верь! Так не случится!
Не спишь?
Не ты один. И ей всю ночь не спится.
Она, полна машин, полна афиш, витрин
И вновь полна мужчин, смеясь не без
причин,
Не спит
Столица.
Ничто не спит во мгле -
Кипит асфальт в котле, кипит вино
в бутылях,
Не спят, летя на крыльях, не спят
в автомобилях,
Не спит огонь в золе.
И зреет на земле
Очередное чудо.
Предугадать его
Имеешь полномочья.
Быть может, оттого
Тебе не спится
Ночью!
И пряталась в ладонях ночь
И пряталась в ладонях ночь,
Любовь приют искала между строчек.
А горечь неохотно уходила прочь -
Коктейль для безрассудно-смелых
Одиночек.
И свечи согревали тишину -
Сердца мгновенной нежностью сплавляя.
Сны рисовали дерзкую мечту,
И звезды таяли. С рассветом в бой
Играя.
И обжигалась поцелуями тоска
В застывшей боли безвременьем слез.
И взрывом страсти - трепетно близка,
Пока в ладонях я держала
Ночь.
Copyright: Мечта Хрустальная, 2013
Капли дождя будут стекать
за шкирку.
И кошку хватают с намереньем выбросить
прочь.
Мышонок прогрыз в одиночество новую
дырку,
Пока я латала другие и меряла
ночь
Стаканами с чаем,
стаканом с отчаяньем.
Капли дождя будут стекать
снова.
Но ты эту боль со мной не дели и ей не препятствуй.
Я подарю тебе чистое, светлое
слово
Не могу говорить. Замираю. Гляжу.
«Здравствуй»
За губами смешливыми блажь разевает брешь:
И руками не тронь, и с ладоней ее не ешь.
Она носит стальную брошь и прохладный беж,
а глаза порождают дрожь, а глаза призывают: режь.
Веки - холод, язык - предрассветный стон.
Болен молод, болен и искушен -
Всяк ее почитатель одинаково ей смешон,
Но как глянет из-под - и будто бы воскрешен.
За глухими воротами дом сберегает дам:
Тонкой кости надлом, безутешность амурных драм -
Она носит под сердцем ком, она входит в безлюдный Храм,
И отчаянье платьем в пол истекает к худым ногам:
Одиночество - плоскость, матовое стекло,
И все, что подкожно в нее влекло
Вдруг сделалось блекло и далеко -
Так меркнет золото. Тускнет черненое серебро.
За губами смешались обида и беднота:
Боль - оскомина, маятник, немота
Все катается в ней от макушки до живота,
Но как только болезнь уйдет - в ней поселится пустота
И вот это страшно.
Все сны такие же, как раньше,
В них ночь, на миг найдя приют,
Всегда шепнёт, что будет дальше,
В течение пяти минут.
- Вот почему обычно глаголится так, что - пес лает, а собака гавкает? Ведь нигде не записано - кому что положено. Нет такой нормы и правила. Да и в чем же отличие, между лаем и гавканьем? … А может быть и нет. А может быть собака тоже лает, а пес гавкает. Хм… - Снова мысленно не унимался Чесотников. Хотя сказать «не унимался» - поверхностно, ведь он никогда и не успокаивался. Думал постоянно, такие вот и все подобные им мысли, и прочие, и разные, и подобные прочим и разным, и не было ему покоя. Вопросов много разных, а мозг один. А желание все понять, охватить и осмыслить просто разрывало.
Бывало так в голове зачешется от невыносимости неразрешимости мысли, что Чесотников, как есть, в одних подштанниках, да босый, среди ночи, как пуля вылетал из дома, в ночной простор… и несся среди ночи, пока луна его, неугомонного, не окликнет, или какой прохожий, или просто не врежется в иное неосторожное дерево
Потом прийдет домой, ходьбой и бегом утомленный, бывает в синяках, и ляжет спать - для мысли утренней и ясной. А утром уже думает без напряженья. Но напряженье штука коварная, и к вечеру имеет свойство накапливаться… И снова в ночь…
Сидишь за столом. Ночь. Кулаком щеку подперев, смотришь в нее сквозь окно. Пустота. Ловишь мысли. Все пытаешься поймать какую-то главную мысль. Кажется - вот она… Нет. Не она. Другую. Сидишь. Рука затекает. И вновь сигарета…
… Корабли. Где они? Смотришь все в небо. Ну где ?!! Нет их.
Прошли времена бравады. Тужились тужились. Юра рискнул. Это подвиг. Позже другие… Дальше то что? Похоже дальше никак.
…Океан. Глубины, понимаешь ли. Что? Кто-то знает глубины? Видели их? Знают всех насекомых?
… Мозг… Все изучено. А душа? Душа то? Чем ее изучить? Может нет ее? Эхх, душаа…
… Сердце. Орган. Чуть что - так болит. Что такое? Неужели же в нем все сокрыто? И корабли… и космос… и океан… и душа… мозгу - шишь ! Пусть сидит в голове !
Ночь…
Мое вдохновение приходит ко мне по ночам
С холодной усмешкой жестокого палача.
Встает за плечом, и, яростный кукловод,
Проводит меня путями моих невзгод.
Сознание ищет отчаянно новых рифм,
Свежайших метафор и ритма, черт их дери.
Со рвеньем садиста муза берет перо -
И тычет им в левый бок - под мое ребро.
Вот так она любит порой убивать меня.
Все это легко, конечно, мой друг, понять.
И дело не в том, что стихи - это соль земли,
Что строки мои кого-то сквозь тьму вели,
Пока я отхаркивал кровью в тетрадь свою.
И дело не в том, что я на углях стою
И вою от боли поэтиной всей души.
Не надо такими догадками мир смешить.
Мое вдохновение приходит тогда ко мне,
Когда так тихи соседи в глубоком сне,
Когда мои монстры в кроватках давно сопят,
Когда спят больные в стерильном раю палат,
Когда мир застыл в предутренней тишине -
Тогда эта сволочь является, блин, ко мне.
Часы улыбаются едко - без трех минут пять.
Мне хочется спать,
но тянет стихи писать.
Небо, звезды, тишина… Всё так тихо и спокойно, что слышно как сердце с душой шепчется…
Журавли, улетая, роняют,
Не прощальные крики печали…
Плачут жалобно, сами не знают,
То осколки мечты, что украли.
И не крали… Сама улетает…
Без зелёных, не быть ей, свечей,
Потихоньку, как льдинка растает,
Не согреет холодных ночей…
Распускалась красавицей розой,
Вдохновенный лила аромат,
От надежды остались лишь слёзы…
Да в тумане, волнующий взгляд…
Улетит и уснёт, безпробудно,
Но, проснётся, услышит едва!
Даже шёпот…-Мне так неуютно…
Закричит!-Я вернулась! Жива!
Если вы проснулись в 2−3 часа ночи без причины, в 85% случаях есть вероятность, что на вас кто-то смотрел. Спокойной ночи.
Я чувствовал себя так, словно в одном из углов большой ночи специально для меня выкроили маленькую ночь.
О главном громко не кричат,
А задыхаются ночами,
Ломая занавес печали,
Глотая чувственности яд.
И ранит словно острие,
И оттого бывает страшно:
Как будто вниз с высокой башни,
Летит неверие мое.
О главном принято молчать,
Когда перекрывает воздух
И в горле ком, а в сердце возглас
О том, что хочется сказать.
И нет сильней любовных пут,
И громче нет о них молчанья.
И нет больнее слов прощанья
От тех, кого душою ждут.
Copyright: Анастасия Печура, 2014
Свидетельство о публикации 114 102 803 693