Бога почитают, кумиров обожают.
Онтологический пасьянс ещё без Бога не слагался.
Бога гневить — с дьяволом жить.
А где-то с другой стороны Вселенной
Висит человек на кресте:
Он мирно прощался
И тихо смеялся,
Но громко ходил по воде.
А, может быть, крест тот
Всего лишь приснился
Крестьянину с желтой Янцзы
Пока строгий Конфуций
Раскуривал опиум
И спорил о «ци» с Лао Цзы.
Она заставила меня говорить с людьми, которых я так глубоко презирал, чтоб я увидел — я могу быть к ним снисходителен, а они — мне полезны. Она делала двуногие отбросы мне полезными, и я вдруг видел, как они ищут меня, что они умирают, как хотят служить, и что наибольший их тормоз, это как раз их страх со служением не справиться. И мое отношение менялось. Я рушил свои стены презрения, чтоб относиться к ним, как к вполне симпатичным ротвейлерам, которых всего-навсего надо надрессировать. И их жизнь становилась счастливее, и моя, в общем-то, тоже. Вот это, Луиджи, дела…
Уверовав в себя, не забывай про Бога…
Препятствий на пути ты встретишь очень много!
Господь поможет всем, какою б не была тернистою дорога!
Св. Писание учит людей не вере в судьбу, а вере в Бога* и действию (в частности притча о талантах).
Самые непослушные дети и ученики, — обычно самые таланливые …
Поэтому, — самые любимые …
видел во сне, что падает небо
и сколько бы я ни омывал тёплой водой
кровь
она всё равно не смывается
только слова
растворяют всё
забивают сточные канавы
и так, ты разучился прощать себя
больше себя не простишь
*
Во сне
«никчёмный бог»
смеялась она,
сжимая руками мою шею
так всегда,
меня ранят только
люди, которые нечувствительны к боли
она любила меня
но не понимала, как выразить любовь
глупый бог
хором поют
все мои нормальные нервы, прорвавшись через кожу
кто-то смеётся вдалеке
скоро этот голос перестанет быть моим
мой мозг прозрачен
не осталось ничего
невидимого
поняв то, что было раньше непонятно — умри
*
Я видел во сне, что падает небо
шахматное небо
раздавленный под ним, я умер
так, как я желал.
(Ишида Суи
Все боги, — дети одного Бога*.
В крошечном мире за гранью реальности
Обиженный жил человек.
Был он уверен в бесспорной фатальности
Судьбою отпущенных лет.
Обижен был с детства на маму сердитую
Что строгою слишком была
И с ним по душам разговора открытого
Ни разу вот так не вела
Что в буднях тяжелой мирской безнадеги
Сурово могла наказать
И даже за вечно промерзшие ноги
Не мог ее матерью звать.
Обижен был он на отца неизвестного
За то, что не видел ни раз
За горечь тяжелого серого детства
И болью опущенных глаз.
Обижен был тот человек на погоду
За то, что все время не та.
Друзей не имел он, кому то в угоду
Служить не хотел никогда.
Думалось часто тому человеку
Что мир вокруг несправедлив.
И вместо радости лет и успеха
Жил, свою душу закрыв.
Но не бывает, чтоб так вот без Бога,
Дни проходили твои.
И, вот однажды к нему до порога
Бедные люди пришли.
В дверь постучав, попросили покушать
Тысячу раз извинясь.
Екнуло что — то, и просто послушать
Их попросил не таясь.
— Вы в дом пройдите. Замерзли наверное.
Знаю, что значит в мороз
В рваной одежде и обуви скверно.
Бедные люди — до слез.
— Вы расскажите, откуда вы родом
И почему с вами так?
Люди ответили — вместе с народом
Выгнали с родины нас.
Жили мы дружной большою семьею.
В радости в горе делясь
Всем что имели и жизнью простою
Этим мы жили гордясь.
Но не судьба была в счастье закончить
Каждому тихий свой век.
С нами решил навеки покончить
Безбожный один человек.
Вторгся он с войском на родину нашу,
Все отобравши у нас.
Все, кто успел, убегали подальше
От замыслов лютых и глаз.
Война эта нас никого не щадила.
И чтоб спастись мы ушли.
Вот и идем, куда сил нам хватило.
Очень мы много прошли.
Долго их слушал хозяин, внимая
Каждому слову гостей.
Всех, кто пришел, покормил он, желая
Душам чтоб стало теплей.
Ну, а когда проводил их из дома,
Стал он молиться в тиши.
И от молитвы сердечной истома
Тронула струны души.
Боже, как часто мы ценим мирское,
Больше, чем жизнь и любовь.
И отношение к близким скупое
На теплоту добрых слов.
Знали б с рожденья, в чем главная ценность
Нашего бытия
Не обижали бы столько друг друга
Ты, или он, или я.
В мире огромном, в счастливой реальности
Доброй дущи человек.
Жил он уверен в святой уникальности
Судьбою отпущенных лет.
Прораб Дух творит явления Божьим промыслом.
Люди, — как эхо …
Бог не вне, он внутри нас, это наша душа, а общение с душой возможно лишь в форме молитвы.
Разговор о Боге либо так бесконечно сложен, что начинать его страшно, либо, напротив, очень прост: если ты хочешь, чтобы Бог был, — он есть. Если не хочешь — нет. Он есть всё, включая нас, а для нас он, в первую очередь, и есть мы сами. Бог не навязывается нам, — это его искажённый, ложный образ навязывают нам другие люди, — он просто тихо, как вода, стоит в нас. Ища его, мы ищем себя, отрицая его, мы отрицаем себя, глумясь над ним, мы глумимся над собой, — выбор за нами.