Лишь только закрою глаза я -
И снова подвластен виденью,
Что серой полночною тенью
Приходит, в сознанье вползая.
Алеют надменные канны.
Белеют во мраке колонны.
А между, как белые клоны -
Бесчисленные истуканы.
Вне мира, вне иней и яней,
Вне жизненной суматохи
Теснятся молохи эпохи
Прижизненных изваяний.
Им скульптор не вылепил тела,
Но лик проработал чеканно.
В личине - вся суть истукана,
До прочего нету им дела.
Их мысли витают в грядущем,
Над всем эфемерным и хлипким.
А ноги потребны безликим,
Послушной толпою идущим.
Таращатся бельма-глазищи
В материи высшие слепо.
Что видишь ты, гипсовый слепок,
Наморща матерое лбище?
Идущие в ногу когорты,
Несущие мертвые лики
С рефреном «Великий… Великий…»,
С восторгом до спазма аорты…
Рассвет пламенеет, как рана.
Я снова в мирке суверенном.
Но сон мой в реальность рефреном
Врывается с телеэкрана.
Видение длится и длится,
Плодя истуканные рожи…
Когда же, когда же, о боже,
Увидим не лики, а лица…
Он давно уже не нов,
Мир халявы и долгов.
И звучит он Как хорал балалаечный.
Этот мир тебя ещё
Поцелует горячо
Прямо в темечко ключом.
Гаечным.
* * *
Из грязи лепим мы князей,
Из дыма - терема,
Из пешек делаем ферзей,
И пули из дерьма,
Из жизни получаем смерть
Как уксус из вина.
И уплываем в круговерть
Кусочками говна.
* * *
Тетрадочка в линеечку,
А в ней «работа классная»
Как жаль, что жизнь-копеечка
С ответом несогласная.
Кому в подьезде семечки,
Кому чулочки в сеточку,
Кому костюм в линеечку,
Кому-то небо в клеточку.
* * *
Когда-нибудь кто-то, копаясь в кладовке,
Где целой эпохи хранятся преданья,
Увидит такое, что наши потомки
Не выбросить это найдут основанья.
* * *
Залазь в оглобли и хомут,
И застегни чересседельник.
Готовь бока под добрый кнут.
И рысью - в вечный понедельник.
* * *
Нас мир всё время тащит в кутерьму,
Где выжить всё сложней, а сдохнуть проще.
Я этот мир когда-нибудь возьму,
И отпущу. Как зять с балкона тёщу.
* * *
Когда-нибудь нагрянет Happy end.
И с апокалиптическим размахом
Всю эту гадость он развеет прахом,
И возвещая истины момент,
Сверхновою звездою засияет.
Но к нам он безнадёжно опоздает,
Как тот проспавший лекцию студент.
Ночь уплывает куда-то на трёх китах,
Фыркает, щёки сдувая - пассат, муссон,
А черепаха вальяжно с ленцой в ногах,
В звёздных песках увязая, мнёт горизонт.
Мир загорелый бесстыден, жарой раздет,
Древние мифы в грядущее держат путь.
Спи, моё чудо, горячий зелёный свет
Прячь под ресницы, пора бы уже уснуть.
В крымской тарелке кипит черноморский суп.
Гальки гарнир, подсыхающий по краям.
Тот, кто солил, был рассеян, влюблён и глуп.
Тот, кто наивен и верен - зажёг маяк.
Спи, на груди у земли, на руках небес.
Лета качели всё выше - замри, душа!
Нет тяготенья, киты уверяют - есть.
Спи! Черепаха к рассвету замедлит шаг.