Думали Трамп наш, оказалось он, треш.
…Наш трамвай летел, как кот, Напоенный жидкой лавой, Голова рвалась вперёд, Грудь назад, а ноги вправо. Мимо мчались без ума Косогоры, Двухаршинные дома. И заборы… Парники, поля, лошадки, Синий Днепр… Я качался на площадке, Словно сонный, праздный вепрь. Солнце било, как из бочки! Тёплый, вольный смех весны. Выгнет хрупкие цветочки - Фиолетовые «сны». Зачастил густой орешник, Бор и рыженький дубняк, И в груди сатир-насмешник Окончательно размяк… Сосны, птички, лавки, дачки, Миловидные солдаты, Незнакомые собачки И весенний вихрь крылатый! Ток гнусавил, как волчок, Мысли - божие коровки - Уползли куда-то в бок… У последней остановки Разбудил крутой толчок…
Молча в теплый лес вошел по теплой хвое
И по свежим изумрудам мхов.
На ветвях, впивая солнце огневое,
Зеленели тысячи стихов:
Это были лопнувшие почки,
Гениальные неписанные строчки…
Пела пеночка. Бродил в стволах прохладных
Свежий сок и гнал к ветвям весну.
Захотелось трепетно и жадно
Полететь, взмахнув руками, на сосну
И, дрожа, закрыв глаза, запеть, как птица.
Я взмахнул… Напрасно: не летится!
Киев 1911
Больше всего на нерегулируемых перекрестках я боюсь изделия нашего автопрома: перехожу вроде как положено, и вижу несётся какая-нибудь ржавая пятёрка. Не сможет вовремя затормозить, думаю, не сможет, и чуть убыстряю ход, беспокойно как-то…
Дорогой Барак Обама!
Приезжайте к нам в Крым, отдохнёте, заодно и позагораете!
Я помню как моя любимая женщина приходила с работы. Она была в беспокойстве от забот рабочего дня, но умела снимать с себя тревогу, как платье. Обнажалась, шла к зеркалу, глядела на себя, почему-то с лёгким смущением, потом одевала легкий халат. И всё, с этого момента начинался наш мир, отрезанный от всего…
Зима в Крыму - время особенное, скоротечное и по-своему приятное. В отличие от жаркого, ровного по своему накалу лета зимой день на день не похож категорически. То большой «плюс» в декабре, после устоявшегося уже небольшого «минуса», то ветер со снегом и дождём, которые за ночь заковывают набережные ледяным панцирем, то трепетная теплынь с дрожащим над морем маревом, с покачивающимися на волнах лебедями, зимующими в этом благословенном раю. И при любой погоде здесь ещё и вечнозелёный рай: гордые и величавые пальмы на Южном берегу, кружева неприхотливых кипарисов и мягкие лапы стелющихся можжевельников, крепкие листья-ладошки магнолии и щетинистые, словно пластмассовые, кустики самшита. А в крепко надутых изнутри почках на голых ветках деревьев дремлет весна, готовая в срок брызнуть на волю нежной зеленью…
После ноябрьского питерского неба, мрачного и тёмного, крымский пейзаж под крылом самолёта радовал красками совсем не зимними: ласково облизанные солнышком горы, белые хатки в сёлах с голубовато-слюдяными глазами-окошками, ленточки-речки и блюдца-озерца, змейки дорог с автомобилями, похожими на суетливых насекомых. «Мой Крым!» - радостно бухнуло сердце.
Я далека от споров на тему «наш - не наш» и дискутировать не буду о том, кто прав, кто не прав. Я знаю одно: жители Крыма сделали свой выбор, и Бог им в помощь. И добро пожаловать домой! Я о том, что Крым был такой - «мой» - всегда, сколько я его знаю, а это почти полвека. Я люблю его, потому что в Крыму мой «Артек», путёвкой в который меня наградили за хорошую учёбу и активную юнкоровскую работу в газете, потому что там тепло и красиво, потому что там, наконец, живут мои любимые люди - родственники по крови, к которым я ездила отдыхать из года в год. И я не читаю на форумах про то, как «тяжело сегодня крымчанам», и про то, что «все они жалеют о том, что поспешили». Во-первых, крымчане знали, на что шли, знали, что легко не будет и булки на деревьях не вырастут. Во-вторых, если и читать, то читать надо «правильные» форумы. В-третьих, каждый ищет то, что он хочет, и находит то, что ищет. Лучше побывать на месте и услышать все своими ушами.
Я немного прокатилась по степному Крыму - от Симферопольского аэропорта в курортный городок Саки, где отдыхала у осеннего моря. Не изменяя журналистской привычке собирать все, что в руки падает и авось когда пригодится, я расспрашивала местных жителей о житье-бытье, задавая один-единственный вопрос: «Как вам живётся в российском Крыму?» И надо сказать, что уже в первые дни пребывания в крымской провинции я успела увидеть, что живётся там не так просто. Это чувствуется во всем. Видишь, как и что местные жители покупают в магазинах, а особенно - в аптеках, чем торгуют на рынке, как относятся даже к мелкой российской монете - бережно, не мелочно, но с пониманием того, что «копейка рубль бережёт».
Провинция живёт, как провинция. Размеренно, несуетно, немного пыльно и немного скучно. И люди здесь куда проще, чем в столице. Покупаешь у бабушки хурму и проговоришься нечаянно, что ты из самого Санкт-Петербурга, и она сразу тебе фрукт с довеском, чтоб щедро, чтоб «с походом» было, и что-то про блокаду сразу, мол, вы, ленинградцы, знаете, что такое война, хотя по мне и без паспорта видно, что на свет появилась после войны. А она отмахнётся, монетки вырученные под фартук цветастый спрячет, из-за прилавка выйдет, припадая на больную ногу, за пуговицу на моем пальто возьмётся и проникновенно так скажет: «Знаешь…»
Мне даже уезжать из крымской провинции было грустно. Хорошо там, мирно, спокойно, хоть и не очень легко. И зарплаты не такие большие, как хотелось бы, и цены отпугивают. Но открывается тут великая ценность - люди полуострова Свободы. Свободы волеизъявления, свободы выбора родного языка, свободы от нацистского рабства. «Не верьте вы там, что нас тут под дулами автоматов на референдум загоняли! - рассказывала мне медсестричка в сакском санатории. - Мы ждали этого больше двадцати лет! А кто-то ждал все шестьдесят! У меня семья смешанная по национальности: я - русская, а муж - крымский татарин. Так вот он в первых рядах голосовал за то, чтоб быть в России. Мы рады, что так все обернулось. Вот взять хоть нашу деревню: мы четверть века ждали, что нам подведут газ. И надо-то было только, чтобы трубу завели, которая мимо проходила! Работы - на два месяца. А ожиданий - четверть века! И вот - новогодний подарок! И газ, и плита новенькая, и обогрев дома теперь сделаем! Даже те, кто сомневался, сегодня однозначно за то, чтоб быть вместе с Россией!»
И добавила: «Только б не было войны…»
Мой путь из степного сакского Крыма лежал дальше на юг, в Севастополь - белый город у моря, который люблю с детства, по улицам которого могу пройти с закрытыми глазами и не заблужусь! Я въехала в Севастополь с северной стороны. Нет, вот так правильно - с Северной, с большой буквы, так как это не только географическое понятие, но и имя собственное.
Безмерно любимый мною Севастополь всегда казался несколько чопорным, очень столичным, несмотря на то, что административной столицей Крыма является Симферополь. Просто это совершенно необычный город. Не порт, не курорт, а особняком стоящая крепость на море, в бухтах которой греются на солнышке боевые корабли. Город моряков. Тех, которые верны российскому флоту и несут нелёгкую службу на кораблях и подводных лодках, надолго уходят в боевые походы, оставляя в этом городе дом и семью, и тех, которые уже своё отслужили и «бросили якоря» в этом городе: нянчат внуков, выращивают помидоры на дачах и рассказывают школьникам о флоте и кораблях. Здесь в каждой семье есть моряк, а в некоторых семьях - не один. Морские династии - это русская традиция. Здесь по-семейному гордятся тем, что дети, внуки, а там и правнуки выбирают профессию деда и прадеда. Отсюда некоторая элитарность, даже чопорность в хорошем смысле этого слова. Золото на погонах, орденские планки, которым мало места на груди, безукоризненно сидящая форма и чистейшие ботинки у сильной половины человечества, и легкомысленные шляпки с перьями и фруктами, театральные сумочки и кружевные платочки - у женщин без возраста. И «Равняйсь!» на них без разговоров!
Я помню такой Севастополь. Я рада, что видела его таким и запомнила таким.
Сегодня он другой. Не хуже и не лучше. Просто другой. Люди стали другими. И это очень заметно. Я отметила в людях какие-то особенные теплоту и душевность, родство не кровное, но то, что крови дороже. Это проявляется буквально во всем. И это очень-очень приятно. Ощущение того, что ты находишься в каком-то особенном мире, в другой стране, на другой планете. Полуостров Свободы…
Здесь ветер перемен ещё не унёс листовки тех революционных дней, когда решалась его судьба, и призыв адмирала Корнилова «Отстаивайте же Севастополь!» здесь читаю на каждом шагу: в маршрутке, в автобусе, в магазине, на автовокзале. А на окраине города с удивлением рассматривала огромный рекламный биллборд - российский триколор с надписью в три строки: «Что дальше?.. Да хоть камни с неба! Мы - на Родине!» Говорят, что он явился ответом на рекламные плакаты «Русская весна… Что дальше?», под которыми те, у кого вопросов на сей счёт не было, дерзко писали маркером: «Не нойте! Переживём!»
Понимаешь, что это не ура-патриотизм, не агитация. Здесь не надо было никого агитировать, за кем идти. Нравится кому-то или нет, но это выбор большинства. Это выбор севастопольцев. И здесь так же, как в крымской провинции, короткий ответ на вопрос: «Как вам живётся?..» - заканчивается традиционным: «Только б не было войны…»
Подводя итог, отмечу, что на мой вопрос: «Как вам…» - я лишь однажды услышала такой ответ: «Мне все равно где: хоть в России, хоть в Украине…» Девушка при этом призналась, что она украинка, всю жизнь прожила в Севастополе, и ей действительно все равно, где жить. «Только б не было войны…»
Эту фразу произносил каждый крымчанин, с кем я заговаривала о жизни в новых условиях - в России. На фоне того, что происходит сегодня на востоке Украины, крымский мир - это чудо. Оно такое хрупкое, хрустальное, что держать его нужно так, чтобы не раздавить от усердия собственными руками. Жители полуострова хорошо понимают, что повернись ситуация по-другому - им сегодня пришлось бы тоже воевать. И как сказал мне мой брат, офицер Черноморского флота, «если бы Россия нас не приняла, мы бы все сегодня воевали за город и за свободу…» Они знают, что говорят. Они родом из Севастополя. В этом городе цену победы знают. И цену предательства тоже. Имена предателей сегодня не боятся называть, а историю жизни и подвига подлинных героев буквально вывернули из камней 35-й береговой батареи.
Я ехала в Севастополь всего на несколько дней, но знала, что побываю обязательно в этом месте. Лет сорок назад сюда, в Голубую бухту, я ездила с подружкой - поползать по разбитым дотам, поискать в камнях стреляные гильзы. Позже узнала, что во время войны на этом пятачке севастопольской земли до последнего оборонялись жители города и отступающие солдаты и матросы. Недавно узнала, что они продолжали обороняться даже тогда, когда адмирал Октябрьский сообщил в Ставку Верховного Главнокомандования Сталину, что город пал, и попросил разрешения покинуть Севастополь. А город после этого жил и сражался ещё целых двенадцать дней…
Недавно главный редактор издательства «НЛО» Ирина Прохорова в своём интервью заметила, что в России после революции не появилось ни одного музея европейского уровня, «не старайтесь, не вспомните…»
Обидно не за то, что не было создано, а вот за этот самый «европейский уровень». А почему, собственно, у нас в России уровень должен быть непременно европейским?! Как-то больно царапнуло это. На какие музеи Европы мы должны равняться?! Гуляя по французскому Версалю, я вспомнила слова бывшего директора Петергофского музея-заповедника Вадима Валентиновича Знамёнова. Не дословно, но по сути так: тот, кто побывает в Петергофе, тот не будет восторгаться Версалем. Это к вопросу об уровне. Неуместная печаль г-жи Прохоровой. Мы ведь в России живём, и уровень у нас свой, российский. Скажем прямо: не самый плохой уровень. Во всяком случае, в деле музейном - однозначно!
Что же до того, что музеи не создаются, так это и совсем обидно слышать тем, кто посвящает свою жизнь музейной деятельности, подчас работая безвозмездно, вкладывая в это свои собственные средства. Вот севастопольцам никто из казны ни рубля не дал для создания мемориала на мысе Херсонес, на месте 35-й береговой батареи. Нашлись люди, которым история дорога, и память о людях, проливших кровь за родной город, - не красивые слова и не пустой звук. И мало того, что построили на месте батареи храм и пантеон Памяти, так ещё и занимаются огромной краеведческой работой, собирая по крупицам сведения о людях, незаслуженно забытых. Читая фамилии защитников города, павших на 35-й батарее - русские, украинские, грузинские, еврейские, - понимаешь, что это особая национальность - севастопольцы. Не зря же в школах города есть даже урок такой особенный - «Севастополеведение».
Я впервые осознала все, что произошло с Крымом в марте 2014-го, выйдя из пантеона Памяти. Там слова не нужны, и не найти их, чтобы выразить то, что чувствуешь, стоя в тёмном зале, глядя в глаза тем, кого бросили здесь на верную смерть. Проплывают в потоке печальной органной музыки старые довоенные фотографии, будто подходят к тебе неспешно те, кто в далёком 42-м был подло предан здесь, оставлен без воды, еды и боеприпасов - умирать за Севастополь. И ты стоишь ошеломлённый, придавленный этой страшной правдой, в окружении этих людей. И чувствуешь, что ещё один круг, ещё один печальный органный аккорд - и что-то должно случиться, струна какая-то должна лопнуть, мозг взорваться. И тут лица вдруг начинают таять, стираться, и на месте старых фотографий вспыхивают огоньки свечей, десятки, сотни, тысячи. Вспыхивают и угасают, уплывают в темноту, где на искусственном небосклоне загораются звезды…
Там даже самого толстокожего продирает до косточек, накрывает так, что трудно слезы сдержать. И с каким европейским музеем можно ЭТО сравнить?!
Пока ждала на промозглом ветру группу, чтобы войти в пантеон Памяти, на площади в сопровождении двух военачальников появился человек, который в своё время сделал немало для того, чтобы на севастопольской земле была увековечена память о тех, кто в 42-м участвовал в обороне Севастополя, кто погиб в этих скалах на мысе Херсонес, кто был пленён и потом всю оставшуюся жизнь искал ответа на вопрос: «Почему нас предали?..» Алексей Чалый - идейный вдохновитель и один из создателей музея 35-й береговой батареи. Не удивляет, что именно он был избран «народным мэром» и принял город в марте 2014-го. Кому, как не ему, это было сделать?! Спасибо Вам, Алексей Михайлович! За город, за музей бесплатный под открытым небом, за истинный патриотизм. Увековечивать память павших и строить музеи на местах страшных боев - это по-русски. Это наш - российский уровень.
То, что Крымский полуостров - не просто курортный уголок планеты, а некое необычное географическое пространство, я поняла, прочитав в далёком 90-м взахлёб роман Василия Аксёнова «Остров Крым», который был опубликован в нескольких номерах журнала «Юность». Изолированное русское государство, соседствующее с советской Россией, полная автономность и процветание, дворянская идея общей судьбы, просьба о включении Крыма в состав СССР… Все это было плодом фантазии автора, авторской идеей, о которой много спорили, но никто тогда не думал о том, что фантастический сюжет через четверть века может стать реальностью. С некоторыми существенными поправками, но все-таки очень близко к тексту. Что это? Пророчество? В одном из интервью несколько лет назад Василий Аксёнов сказал: «Если бы я знал, какая участь уготована Крыму! Но я же не провидец. Да, есть точка зрения, что Крым станет местом, где произойдёт столкновение трёх цивилизаций - России, Запада и исламского мира. Кто победит? Думаю, что мы. Ведь русского там все-таки намного больше…»
Куда большим пророчеством стала песня знаменитого барда Александра Городницкого о Севастополе с таким припевом: «Этот город вернётся назад, Севастополь останется русским…» Написанная в 2007-м во время фестиваля бардовской песни «Балаклавские каникулы», она стала гимном весеннего города в марте 2014-го. Ее пели на улицах и площадях, как когда-то у костра и на кухне. Эта песня о трагических событиях Великой Отечественной, в истории которой кровью написаны страшные страницы обороны города, жителей которого, защитников которого, солдат и матросов, предали, оставили на верную смерть господа генералы-адмиралы. Этих подробностей в песне нет, но в ней каждая строчка кричит от боли. И независимо от того, что случилось и что могло бы случиться, каков бы ни был крымский путь, есть историческая правда: Севастополь - это русский город. И в этом все. Я хочу присоединиться к Александру Моисеевичу, к его словам: «Я - человек старорежимный, я считал и считаю, что Севастополь был и остается русским городом, потому что он связан с русской трагической и героической историей…»
Я боюсь подумать о том, что было бы, если бы… Наверное, мои родственники в Севастополе вправе были бы задать мне вопрос, на который у меня не было бы ответа: «Почему вы нас предали?..»
…Бабушка, торговавшая хурмой на рынке в Саках, выбравшись из-за прилавка, взялась за пуговицу на моем пальто и шепотом, приблизив свое лицо, изрезанное глубокими морщинами, почему-то сказала мне доверительно:
- Знаешь, вы там, в Ленинграде, к российскому президенту ближе, чем мы… Передайте ему, чтоб не отдал нас обратно…
Наталья ТРУШ, член Союза писателей России.
Дом большой, места хватит всем,
Хочешь - оставайся, никаких проблем
В доме все равны, и клоун, и поэт,
Здесь надо заслужить права на сон и на обед
Ничему не удивляйся, не думай о плохом,
С нами не соскучишься, ведь это дом вверх дном
Наш семейный театр, вот шут, а вот король
Выбирай любую в этом театре роль
Каждый критик, каждый лицедей
В нашем доме достаточно ролей
Дети - цветы жизни, это знают все
Синенькая юбочка, ленточка в косе
Игрушки и уроки, новые друзья
И тысячи вопросов, что можно, что нельзя
Мужчины не сдаются, мужчины не ревут
Кто думает иначе, в этом доме не живут
Иногда бывает трудно, иногда смешно
Иногда нам кажется, что сил не хватит, но…
Я брёл по странному городу, в котором все люди были чужими друг для друга, и пытался понять, каким образом попал сюда. Как я оказался в этом мрачном, погружённом в тоску и уныние, городе? Зачем я здесь вообще нахожусь и куда иду по этим полупустынным улицам?
Те редкие пешеходы, которые встречались у меня на пути, с опаской и подозрением косились в мою сторону, и мне поначалу казалось, что, возможно, я чем-то сильно отличаюсь от них внешне, но затем я понял, что они и друг на друга смотрят точно так же. Видимо, в этом городе люди не доверяли друг другу и всегда ожидали от незнакомца какую-нибудь гадость или подвох. Они давно уже привыкли к такому существованию, смирились с тем, что это вполне нормально.
Бедняги! Наверное, они просто не знали и, возможно, даже не догадывались о том, что жить можно совсем иначе… Да и как, в самом деле, они могли об этом догадаться? Ведь горожане давно уже замкнулись в собственных крошечных мирочках, таких уютных и привычных, состоящих из мелких бытовых проблем и нехитрых желаний, и не желали знать ничего другого. Их нисколько не интересовало всё то, что происходит вокруг, им было совершенно наплевать на окружающих людей и их беды. Может быть, эти несчастные просто боялись всего того, что чуждо их образу жизни и непонятно их примитивному разуму. Они, наверное, не хотели обременять себя ненужными хлопотами и заботами. Так ведь было спокойнее жить!
И поэтому мне было искренне жаль жителей этого странного, сумрачного города, навевающего тоску и уныние. Если бы только они могли хотя бы одним глазком взглянуть на то, какая должна быть их жизнь, если бы только знали…
Я брёл по городу чужих людей и размышлял о том, почему такое вообще могло произойти. Как получилось, что целый город стал чужим сам для себя? И как люди могли допустить подобное? Ведь это же очень страшно - когда не с кем поделиться своей радостью и печалью, не к кому обратиться за помощью в трудную минуту и даже не с кем посидеть за кружкой пива или рюмкой водки, когда хочется немного расслабиться и отдохнуть от повседневных забот. Как здесь можно жить человеку без всего этого?
Неожиданно навстречу мне вышла из-за угла женщина, которая тихонько плакала и что-то неразборчиво бормотала. Её вид был столь жалким и несчастным, что мне захотелось хоть чем-нибудь помочь ей, хоть немного как-то порадовать.
- Что произошло? - спросил я её. - Почему вы плачете? Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?
Женщина перестала плакать и испуганно уставилась на меня, словно увидела во мне хулигана или грабителя. Она остановилась, видимо, не решаясь идти дальше.
- Вам плохо? - опять задал я вопрос. - Вам нужна помощь?
Она не ответила, и стало заметно, что её испуг усилился. Кажется, она даже стала легонько дрожать, и я уже пожалел о том, что задал ей такой простой и вполне безобидный вопрос. Но всё же моя дурацкая натура никак не желала угомониться.
- Вы кого-то боитесь?
Теперь уже её глаза просто расширились от дикого ужаса, и я сам испугался, что с женщиной может случиться истерика.
- Извините, я просто хотел помочь…
Не дав мне договорить, женщина истошно завопила и бросилась бежать сломя голову прочь от меня, точно от опасного, дикого зверя. Такая её негативная реакция вызвала в моей голове целый шквал мыслей и эмоций. И я ещё долго стоял и смотрел вслед убегающей женщине, не зная, как вести себя в этом странном городе, который стал напоминать мне большой сумасшедший дом. Но какое-то неясное чувство, которому я не мог дать объяснение, подсказывало, что я должен идти дальше. Вот только зачем?..
Положившись на свою интуицию (она частенько выручала меня) и немного успокоившись, я опять двинулся вперёд, готовясь к любым неожиданностям, даже самым худшим.
Я шёл и пристально вглядывался в лица людей, двигающихся навстречу мне. Я пытался понять, какие проблемы их волнуют в этом мире и какие заботы одолевают. Мне хотелось узнать как можно больше об этом городе и его обитателях. А вдруг, мне суждено будет прожить здесь все оставшиеся годы? Ведь невозможно нормально существовать в городе, населённом чужими людьми! Такая жизнь может легко превратиться в самый настоящий Ад для души. А этого мне очень-очень не хотелось. Должны же быть друзья и приятели, люди, которым ты не безразличен. А иначе зачем вообще жить на белом свете?
И поэтому я отчаянно выискивал среди лиц горожан хоть одно родное - то, на которое ещё не наложил свою печать этот сумрачный город, превращающий людей в ЧУЖИХ. Я обращал к небу свою мысленную молитву, по-прежнему надеясь на маленькое чудо.
Но, видимо, небо совершенно не слышало меня, потому что все мои поиски и усилия были тщетны - вокруг находились одни только чужие люди. Они шли по улицам, проезжали мимо в машинах и автобусах, они вели своё странное и непонятное существование в квартирах, огороженных металлическими дверями от окружающего мира. Они населяли этот призрачный город, который я уже начинал глубоко в душе бояться и ненавидеть. Они постоянно ждали каких-то гадостей, неприятностей и бед и потому старались заранее к ним подготовиться. Они были чужими друг для друга и для меня!
И когда я совсем уже отчаялся встретить здесь хоть одного нормального, РОДНОГО человека и теперь ощущал великую пустоту и острое одиночество, когда я уже почти убедил себя в том, что СОВСЕМ ОДИН в этом страшном городе, вдруг чудо свершилось…
Я уловил какой-то слабый импульс, исходящий от кого-то в толпе. Не поверив своей обострившейся сенсорике, я остановился на перекрёстке, озираясь по сторонам и пытаясь определить, откуда идёт этот спасительный импульс, зажегший во мне искорку надежды. Может быть, это всего лишь плод моего больного воображения, самообман? Неужели мой отчаявшийся мозг просто выдал желаемое за действительное?!
- Купи мне синий шарик, - раздался вдруг совсем рядом чей-то детский голосок.
Я вздрогнул от неожиданности и, посмотрев вниз, увидел девочку лет шести, которая мило улыбалась мне словно старому другу.
- А почему именно синий? - растерянно спросил я, ощущая неясное волнение.
- Ну, как же ты не понимаешь! - с лёгким возмущением произнесла она. - Синий - это цвет неба перед самым восходом солнца. Ведь это так красиво. Разве ты никогда этого не видел?
- Ну почему… - Я попытался вспомнить, когда последний раз смотрел на восход. Ох, давно это было! Наверное, ещё в прошлой жизни…
И только тут до меня дошло, что именно от этой девочки и исходит тот самый импульс. Это было здорово и, вместе с тем, удивительно. А впрочем, чего удивительного в том, что ребёнок оказался не заражён вирусом равнодушия и эгоизма? Ведь души детей чисты и невинны, в них нет всех тех гадостей, которые приобретаем мы, взрослые люди, в течение жизни. Но потом мы сами и помогаем своим детям стать такими же чёрствыми и нехорошими. И всё это идёт по кругу столько лет, сколько существует наша человеческая цивилизация…
- Пойдём, я куплю тебе шарик, - обрадовано произнёс я и взял девочку за руку.
Мы направились к ближайшему киоску, и там я купил ей красивый синий шарик и тут же надул его, перевязав ниткой.
- Спасибо, - поблагодарила меня девочка, любуясь своим шариком. - Давай погуляем, - предложила она. - Я покажу тебе наш город.
Я пожал плечами. - А в вашем городе есть что-нибудь интересное?
Она кивнула. - Здесь много чего есть. Наш город очень хороший.
- Хороший? Ты уверена в этом?
- Конечно, - вполне уверенно произнесла девочка.
Я хмыкнул. - А мне вот показалось, что люди здесь какие-то… странные. Они словно пребывают в состоянии гипноза. То есть… им нет никакого дела до того, что творится рядом с ними. Им плевать на всё…
- Нет, они совсем не такие. - Девочка вновь улыбнулась. - Они все очень хорошие. Только они об этом не знают.
- Не знают? - Я задумался, услышав такое заявление этой девчушки. - И что нам теперь делать?
- Это же понятно! - Она покачала головой, словно была удивлена моей недогадливостью. - Им просто надо об этом сказать. Вот и всё.
- Да? - Я был поражён такой мудрости ребёнка. - Действительно, просто.
- Ну что, идём? - Девочка смотрела на меня с надеждой.
- Конечно. - Я понял, что теперь знаю, как нужно действовать…
Решение было твёрдым и окончательным!
Мы опять взялись за руки и пошли вместе гулять по этому унылому Городу чужих людей и искать кого-нибудь СВОЕГО.
Я уже начал верить, что не всё здесь так безнадёжно. Если нашёлся один такой человек (пусть и ребёнок), то обязательно должны найтись и другие. Ведь, если хорошенько вдуматься, не могут все люди быть ЧУЖИМИ друг для друга. Это просто невозможно! А поэтому нельзя отчаиваться и прекращать поиск. Надо всегда надеяться на лучшее.
И ещё - не забывать говорить людям о том, что они не такие уж и плохие, как кажутся…
Первые лучи солнца
Были всегда твои.
Уходящий в рассвет
Танцуют две души.
Забыв про ритм,
Когда тела,
Танцуют музыку любви,
И, нет вселенной, кроме них…
Мартини с ромом, пополам.
И, грабли,
Их уроков нудных,
Несчесть.
И, не стереть,
Со лба…
Порою - чудных.
Салют…
В нас.
Почему?
В этот момент.
Никогда, не видел,
Твоих, глаз?
Танец рук, глаз, слов,
Завораживает,
Разоружает меня.
Танцую, плененный Тобой,
Сегодня …
Я.
Субботнее утро.
Впавшая в религию жена в гостиной на коленях читает свои долгие молитвы.
Голодный со вчерашнего вечера попугай летает из кухни в гостиную и обратно, стараясь привлечь внимание к своей проблеме. Убедившись в тщетности предпринятых усилий, прилетел ко мне в спальню, сел рядом на подушку и тоже стал молиться. Но молитву сократил до двух строк:
- Отче наш… хлеб дай нам …
Был польщён. Встал, пошёл на кухню, накормил птицу.
Май 2019: майские праздники перестали помещаться в май.