День прошёл и ночь настала.
Моя девочка устала.
Я её к себе прижму,
Песню промурлыкаю,
Поцелую нежно глазки
И погрузимся мы в сказку…
Где пятна птичьего помета
на бронзе памятников, где
гранитов, мраморов без счета,
и девы в сумрачном труде
томятся - кто у кассы, кто у_
компьютера, а кто и у_
больничных коек, очи долу
склонив, и только ввечеру
переживают, смотрят мудро,
беседу хитрую ведут
и тайно рисовую пудру
на щеки юные кладут -
там, щедро сдобренная талым
снежком, сырая спит земля,
там молодежь спешит в Джорджтаун,
ушами тихо шевеля,
и голубые человеки,
вкусив волшебных папирос,
в громоподобной дискотеке
уже целуются взасос -
а мы с тобой сидим поодаль
и говорим, что поздний час,
твердим, что опиумная одурь
пусть хороша, да не про нас,
поскольку одурь есть иная,
иная блажь на склоне лет,
но как назвать ее - не знаю.
И ты смеешься мне в ответ.
Под облаком, под снежным дымом
я там любил и был любимым,
да-да, любил и был любим…
ах город, град мемориальный,
квадратный, грузный, нереальный,
под небом жадно-голубым…
Человеческие дурь и блажь не выбиваемые, как пыль.
Вроде все так хорошо. Почему же на душе ТАК плохо???
Два лысых друга. Два товарища, так сказать. Однажды один другому дарит расческу - «На», - говорит, - «чешись, ссука». Тот поначалу опешил, и даже почти сообразил ответить что-то такое же нежное, но, вовремя спохватившись, эту же расческу подарил товарищу уже на его день рождения. «Вод тебе, гад!» - говорит.
Хорошо же. Они не общаются, а просто дарят друг другу из года в год одну и ту же расческу. Время идет. Каждый думает - «Я последний ее подарю. Вот нарочно протяну еще годик… лишь бы еще раз увидеть эту тупую лысую морду, когда она опять увидит эту расческу». И товарищ, конечно же, думает то же самое.
Так до пятисот лет и прожили, в ненависти друг к другу. А была бы любовь - так давно б уже померли, не имея никакой цели.
Вот так.
Сегодня все ведутся на татуировки. Модны стали китайские иероглифы. Но языка то никто не знает…
Сегодня ехал в трамвае, меня по плечу похлопала женщина средних лет. Я вытащил наушник и тут она мне говорит:
- Видишь у девушки справа татуировку - иероглифы на шее? Так вот, я преподавала китайский 15 лет и не могу понять, зачем она написала у себя на шее:
- «ПОВТОРНО НЕ ЗАМОРАЖИВАТЬ»
Упёртость человеческая… в глупом,
Ключе… она как детская обида…
В обиде человек и верит тупо,
В какой-нибудь, из множества, религий.
В капризной просьбе молится картинно,
Предметы культа, выставив наружу.
Крест в пол груди… как будто грудь витрина,
Хиджаб конечно кровь из носу нужен.
У кришнаитов тоже побрякушек,
Хватает всяких… в принципе чудачеств.
Ну, словно дети с массою игрушек,
В духовном же, пожалуй, мизер качеств…
Нужна ли богу эта вот картинность,
И роскошь храмов… вряд ли… он в духовном…
А вера… понимая блажь отринуть,
В простом она моменте… безусловно…
Снег. Блажь
Зимой сидел во дворе на скамейке с одной сокурсницей. Мы целовались, я обнимал ее сквозь шубку. Потом она сказала:
- Давай поедем ко мне.
- Давай, - радостно сказал я, обняв ее теснее.
- То есть не совсем ко мне, - сказала она, - а к моей тете. Вернее, двоюродной бабушке. Она живет одна. Ей почти девяносто лет. Она совсем почти глухая. Мы приедем, и она скоро ляжет спать. а?
- О! - сказал я. - Просто чудо.
- Но только ты скажи мне честно, - сказала она. - Ты на самом деле, действительно хочешь поехать со мной? Или…
- Или что? - спросил я.
- Или это блажь?
- В каком смысле? - спросил я.
- В обыкновенном, - сказала она, высвобождаясь из-под моей руки, лежащей у нее на плече.
И села, сложив руки на коленях. Мы сидели, как это бывает зимой, на спинке заснеженной скамейки.
Я тоже сложил руки на коленях. Мы так просидели минуты три. Или дольше.
- Холодно так сидеть, - сказал я.
- Ты не ответил, - сказала она.
- Честно? - спросил я.
- Да, - сказала она.
- Это просто блажь. К сожалению. Прости.
Она соскочила со скамейки. Я тоже.
- Ничего, - сказала она. - Ничего, пожалуйста. Тогда пошли.
И мы пошли. Она к метро, я - пешком. То есть в разные стороны.
Если женщина чего-то хочет, это не блажь, это обоснованное заявление: Хочу и всё!)))
Отношения должны быть простыми как две копейки. Неважно, гений ли он физик или простой Вася-фрезеровщик, неважно, какое у него образование, на скольких языках он говорит, сколько баб у него было и хорошие ли он пишет стихи, важно лишь то, насколько вам с ним комфортно. Если он доводит вас до депрессии, если вам с ним не менее хреново, чем без него, если вы знаете, что вам с ним ничего не светит, если он трахает вам мозг вместо того, чтобы трахать ваше тело, если он любит все эти фразочки «я не готов» или «нам надо подождать» или «мне надо подумать» или «это так сложно», посылайте его нах.. Любили ли вы его действительно или это была всего лишь блажь - вы поймёте только много позже, так что вы ровным счётом ничего не теряете.