На лице шрамы тоже остаются, они видимые, но боль проходит, а на душе шрамы не видны, но боль хроническая, которая постоянно даёт о себе знать…
Человек узнаётся по плодам !
Поэт — по стихотворениям, художник и музыкант по произведениям, земледелец по продуктам…
А паразит — по злу, сделанному людям, обществу, Природе и Жизни в целом !
— Ты можешь пощекотать животик вот этому облаку.
— Да?
— Да. Из него посыплются смешинки и упадут в траву.
— А потом?
— Потом? Так появляются цветы. Разве ты не знала? Ароматы цветов поднимаются и выгибают радугу…
— Ой!..
— Да. Радуга раскрасит ароматы, и во все стороны полетят разноцветные ветры.
— Мне нравится. А ещё?
— А ещё ты можешь подарить кошке часы.
— Зачем?
— Чтобы твоё время мурлыкало от удовольствия.
— А ещё?
— А ещё ты можешь взять первый луч рассвета и согреть им ёжику лапки.
— И что тогда?
— Тогда он соберёт иголки с твоего пути, и ты будешь сопеть от удовольствия, когда пойдёшь к своей мечте.
— А ещё?
— Ты можешь смешать крыльями мотылька солнечное небо с запахом летней ночи.
— Вот как. И что получится?
— Плащ. Под ним будет прятаться твоя мечта, если вдруг ей станет страшно.
— А ещё?
— Ещё ты можешь подарить солнцу звёздочку. Ведь у него до сих пор нет ни одной.
А ещё ты можешь подарить мне свой поцелуй!
Пожалуй, это будет самое лучшее из этих всех чудес.
Даже от самого маленького члена могут быть большие неприятности.
Когда срывают травинку, вздрагивает вся Вселенная.
Первый мужчина, который нарушил девственность у девушки, является единственным отцом всех детей, которых она родит в своей жизни, независимо от того, будет он жить с ней или нет, и скольких мужчин она может сменить в дальнейшей своей жизни.
Обычно люди считают, что отказаться от насилия — значит не покушаться на жизнь других и не наносить им телесных повреждений, но в действительности отказаться от насилия — значит не обрекать других на страдания.
Единство означает не отсутствие индивидуальности, а отсутствие разъединённости.
Современные люди прилагают так много усилий, чтобы добраться до Луны, но не делают практически ничего, чтобы достичь духовного совершенства.
веды
Сегодня исполняется 84 года Олегу Валериановичу Басилашвили!
Актер театра и кино, педагог, Народный артист России. Санкт-Петербург.
Вот 10 ПРАВИЛ его ЖИЗНИ.
1. Пьянство — имитация удовлетворения от какого бы то ни было творчества. Уход от жизни.
2. Мы не маленькие дети, чтобы нами манипулировать.
3. Мне кажется, задача современного искусства — сделать так, чтобы, зарабатывая деньги, строя дом, покупая вещи, люди не забывали о том, что есть душа.
4. Я приобрел знание того, что женщина может быть предана до последней капли крови. Я Бога за это благодарю, это редкость, это счастье. Между мужем и женой всегда бывают какие-то ссоры, какие-то недоразумения. Ромео и Джульетта, если бы поженились, тоже имели бы свои маленькие неприятности. Но я понимал, что, если понадобится, этот человек, как Матросов, бросится на амбразуру. У меня масса недостатков. У нее тоже есть. Но это не главное. Главное, что человек может отдать другому человеку свою жизнь. (О встрече со своей женой Галиной Мшанской).
5. Я понял, что мало сцены, на которой ты играешь, что можно и нужно говорить что-то прямым текстом вслух.
6. Красиво стареть — это стараться утром не смотреть на себя в зеркало.
7. Мой девиз — слова Льва Толстого: «Делай, что должно, а там будь, что будет».
8. Я не жалуюсь никогда.
9. Страшен не физический травматизм, а духовный. С физическим справиться можно, а вот травмы души неизлечимы. Люди наносят их друг другу ежедневно. На улице, дома, на работе. Кто-то гадость о тебе сказал — травма.
10. Мои ближайшие творческие планы — не умереть…
(Из архивов газет, интервью разных лет)
…
Улыбайся.
Возможно, это покажется тебе глупым, но улыбка — один из самых сильных из известных мне инструментов. Ежедневно улыбайся по пять раз без особой причины. И, конечно же, обязательно улыбайся от уха до уха, как только причина появляется.
Некоторые люди не улыбаются никогда или улыбаются очень редко. Даже когда все вокруг хохочут, им не удается улыбнуться. Бывает, что такой человек слишком застенчив или раним. Однако важно знать, что улыбка может избавить от обоих этих состояний.
Улыбка не должна быть просто реакцией. Улыбка может быть осознанным целенаправленным действием. В этом случае она становится актом творения, а значит, сильным инструментом.
Без колебаний улыбайся и без колебаний делись улыбкой с людьми. Ты озаришь свое сердце и все окружающее пространство. …
…Я хочу сказать, что следует побольше улыбаться! Улыбка изменяет вибрации твоего тела. Она на физиологическом уровне влияет на биохимические процессы. Она способствует высвобождению эндорфинов, что оказывает оздоровительное действие на организм. Ты об этом знал? Можешь проверить. Это совершенно реально — факт, доказанный медицинской наукой.
Пой.
Я хочу, чтобы ты пообещал мне петь не меньше одного раза в день. Пообещай. Это изменит все. Невозможно петь в паршивом настроении. И невозможно сохранить паршивое настроение, когда ты поешь.
Пой, моясь в душе по утрам! Пой за рулем! Тихонечко напевай песенки на ухо своему возлюбленному или возлюбленной. Пой во весь голос в парке. Наблюдай, как все вокруг тебя озаряется светом! Смотри, как на лицах расцветают улыбки! Думаешь, кто-то может устоять перед поющим человеком? Думаешь, перед ним может устоять мир?
Пение соединяет ум с сердцем, а сердце — с душой. Поэтому пой. Прошу тебя, пой!
Я хочу сказать, что средства и инструменты, при помощи которых можно создавать счастье, просты — изысканно просты. И они рядом — только протяни руку. О чем мы тут говорили? Отдавать. Наблюдать. Слушать. Чувствовать. Улыбаться. Петь. Бог мой, да это же ничего нам не стоит! …
Правда о том, что тех или иных действий Вы не совершали, нужна только Вам для того. чтобы восторжествовала справедливость. Но тому человеку, которому хотите это доказать, она не нужна.
Он убеждён в обратном и не принимает никаких объяснений и доказательств Вашей невиновности.
Есть у меня котейка. Годовалая трехшерстная девочка, умная и ненавязчивая. В лоток ходит аккуратно, ест как на приеме у королевы Англии, гоняет игрушечных мышей и любит гоняться за лазером. Цветы не жрет, на шкафы не лезет. Лишний раз к хозяйке не пристанет. Идеальная животинка.
И вот отправилась я в поездку, а оставить кошку можно было только бабушке.
Бабуля, которая общалась с Алисой в живую и видела ее манеры, была не против. Привезла я животинку в новый дом, оставила корм, лоток, игрушки и провела краткий ликбез. Кошка, демонстрируя лучшие стороны своей кошачьей сущности, сходила в лоток, поточила когти об когтеточку и чинно-благородно улеглась спать в выделенном ей кресле.
Я, со спокойной совестью, вернулась домой.
Утром следующего дня меня разбудил телефонный звонок:
«- Юля, что за блоху ты мне подкинула?! Она по всем шкафам проскакала, фиалку надкусила, жрет хуже свиньи, сейчас спит на комоде» — заявила мне бабушка с начинающейся истерикой. «- А еще она меня за ноги пытается кусать!»
У меня в голове возникло три варианта спасения ба от внезапной беды — отменять поездку, срочно искать звериную гостиницу (за четыре часа до поезда) или попросить родителей (бабушке придется терпеть три дня). Все варианты старушка-героиня отмела, сказав что она справится, но я должна ей много-много корвалола и клятву, что этот демон больше никогда не переступит порог ее дома.
С тяжелым сердцем, но успокоившейся совестью, я отправилась в путешествие.
По возвращению, забросив чемодан домой, я бросилась спасать бабушку. Она встретила меня у подъезда. Предчувствуя худшее, я пошла за ней…
На кухне меня ждало дивное зрелище — Алиса с упоением догрызала несчастную фиалку. Увидев меня, кошка стала героиней картины «не ждали». Но не растерялась и, быстро выплюнув пожранный листок, метнулась в комнату к креслу, где прикинулась спящей. Потом послушно залезла в переноску и всю дорогу вела себя тише воды, ниже травы.
Дома, ласково мурлыкая и предано заглядывая мне в глаза, Алиса сходила в лоток, манерно покушала корм и легла спать на свой пуфик. На попытки посадить ее куда-нибудь повыше реагировала возмущенным мяу.
Прошла неделя, а кошка все такая же, как до устроенного для бабушки шоу.
Зы. Бабушка на кошку не в обиде, даже приходила в гости и ее гладила. Но больше в постояльцах видеть не желает. История реальная, может, чуточку художественно приукрашена.
Как мало времени отмерил нам Господь, чтобы набухнуть, прорости сквозь почву. Стать мудрым семенем, принесшим добрый плод… и быть просеянным чрез жизненную почву. Как мало времени дано нам на Любовь, а мы его безжалостно теряем. Самих себя с другими губим вновь. И не познавши жизни умираем.
Правду можно «доказать» только тому человеку, который, действительно, ищет её, заинтересован в раскрытии истины, а не упёрся тупо в своё «мировоззрение», не желая отступать от убеждений.
И часто даже железные аргументы не способны сдвинуть дело с мёртвой точки. В сложной ситуации не оправдывайтесь, не тратьте сил, если видите перед собой глухую, непробиваемую стену. Изложите свои факты, если правда за вами. Говорят, Истина рано или поздно восторжествует.
Я люблю кладбища. Кажется, я даже уже об этом писала. Там есть о чем подумать. Идешь тихо, смотришь на могилы и понимаешь, что за этими одинаковыми камнями и крестами — судьбы. Разные, неповторимые… Радости, беды, надежды, разочарования, любовь, ненависть… Кем были эти люди? Как жили? Как умирали? Хорошо, плохо? О чем мечтали?.. Бог весть…
Больше всего люблю сельские кладбища. И особенно весной. Рядом со смертью — рождение новой жизни. Пробуждается и поёт природа, греет солнце, щебечут птицы. И именно в этот миг чувствуешь, что смерти-то этой и нет. Просто открылась дверь, и ушёл туда человек. Куда? И что будет теперь с ним? Знает только Господь…
***
В этом году в нашей деревне меня опять туда потянуло.
У одной могилки сидела старушка. Кто у неё там — муж, сын? Посидела, перекрестилась и пошла куда-то. Рядом с другой очень деятельно копошились молодые мужчина с женщиной. Она рвала траву, он красил оградку. И о чем-то оживлённо и совсем не по-кладбищенски болтали. Когда я шла обратно, они тоже уже собирались. Женщина напоследок протирала фотографию на памятнике. А ее спутник зачем-то, тоже заботливо, пристраивал рядом на земле рюмку водки.
В тот день я случайно обратила внимание на одну могилу. Не потому что она была заброшенной и неухоженной — таких там много. А потому что покосившийся ржавый крест, воткнутый в землю, был явно самодельным, из каких-то двух труб. И всё — ни ограды, ни цветов. Только заросший, давно забытый холм. И даже на фоне других неприкаянных могил он выглядел особенно сиротливо. Как будто никогда и не был никому нужен…
Весь вечер этот грустный холм так и стоял у меня перед глазами. И увидев соседку, старенькую уже тётю Машу, я спросила про него.
— Тот, на отшибе, с трубами? Так это Серёжка-урод, — ответила она. — Бедолага…
Она вздохнула и задумалась, что-то вспоминая…
***
Серёжка, правда, был бедолагой. С рождения. Бабка его, которую все в деревне звали просто Петровна, и которая единственная из всех человеческих существ на земле хоть как-то тепло к нему относилась, вздыхала, глядя на внука, и шамкала беззубым ртом: «Эх, горемычный, лучше бы ты помер».
Может и лучше. Но Серёжка жил.
Выжил он, когда мать его, Маринка, местная алкоголичка, сквозь пьяный угар осознав, что беременна, выпила какой-то абортивный отвар, который дала ей местная знахарка, и сама чуть не померла…
Выжил он, когда полусумасшедший от беспробудного пьянства отец его Степан зашвырнул в скулящего уже от голода сына топором и снес ему половину лица. Так Серёжка в четыре года стал уродом. Маринка заголосила, хотя к сыну особых чувств не испытывала. Степан протрезвел, сам пошёл в местную милицию, его посадили, в тюрьме он помер.
Маринка по мужу убивалась недолго, пока другой алкаш, Генка, не пришёл к ней с бутылкой и со словами: «Щенок, пойди погуляй», — отвесил на ходу забинтованному Сережке пендаля. Маринка на это тупо заржала и плотоядно вытаращилась на водку…
Выжил Сережка, когда неделями дома было нечего жрать, и он таскал еду с соседних огородов.
Иногда, правда, бабка Петровна, тоже пьющая, но с перерывами, подкармливала его. Но это было нечасто и до очередного ее запоя. А потом она померла, и кормить пацана вообще стало некому.
Выжил, когда с ним, уродом, грязным и оборванным, брезговали общаться даже подобные ему оборванцы — тоже дети пьющих родителей, которых тогда в деревне было больше половины.
Только стал диким и злым.
Выжил, когда допивал за спящими прямо на грязном полу мамкой и Генкой «паленку», а потом блевал сутками и обещал себе, что у него всё будет по-другому.
Выжил в двенадцать лет, когда «обдолбанные» парни из какой-то залетной компании полночи насиловали его в лесу, а потом, еле дышащего, оставили умирать. Но утром на него наткнулись грибники. Завели дело, извращенцев поймали, а Сережку ещё больше стали сторониться, как прокаженного, а он сам стал ещё нелюдимее.
И даже тогда выжил, когда вешался из-за рыжей Ольки. Любил он ее, все знали. Но ни подойти, ни заговорить не решался. Потому что урод. Лишь злобно зыркал на неё глазами, как будто и любя и ненавидя одновременно за свои муки, и ускорял шаг, чтобы пройти быстрее мимо. А потом Олька вышла замуж за местного красавца Ивана. Несколько дней деревня пила, пела и гуляла. А Сережка сидел у своего дома на лавочке и прислушивался. А потом пошёл в сарай и повесился. Только оборвалась верёвка, и его лишь чуть придушило. Как будто даже смерть брезговала им.
***
Пацаном в местной школе Сережка появлялся нечасто. И то, потому что пригрозили: «Не будешь учиться — помрешь в тюрьме, как папаша твой». Быть как отец он хотел меньше всего. А потом настали девяностые, люди поехали в города, а кто остался — либо спился, либо сторчался, либо помер. За редким исключением, и то — стариков. Учиться в школе стало некому, и до сих пор стоит она, заброшенная и никому не нужная. Сережка к тому моменту со скрипом окончил восемь классов, просидев в некоторых по два года.
Что он теперь делал? Пил, как и все. Только в одиночку. Хотя когда-то обещал себе, что не будет. Ну и устроился на работу сторожем на еле ещё дышащий районный завод. Его взяли с какой-то злорадной готовностью и шёпотом за спиной: «Вот урод. Такой рожи любой вор испугается…»
«Он всегда был один»
Так прошло несколько лет… Померла мамка Маринка, замёрзла спьяну зимой в сугробе. Исчез Генка. Сережка не чувствовал, что он остался один. Он всегда один и был. Так уныло и «дошкандыбал» бы он, наверное, по жизни до того своего могильного холмика.
Но однажды поздней осенью напился он, как всегда, один, упал где-то по дороге домой и заснул, как когда-то мать, в снегу. И так же замёрз бы там. Но проснулся оттого, что кто-то лизал его уродливое лицо. Открыл он мутные глаза и увидел такую же страшную, как он сам, одноглазую и одноухую собачью морду. Пёс схватил его за ворот тулупа и потянул, мол: «Вставай, дурак, помрешь же».
И Сережка встал. Шатаясь, дошёл он до своего дома, открыл дверь и впустил увязавшегося за ним пса.
***
Что это был за покалеченный пёс и откуда он взялся, Серега не знал.
— Тебе пожрать, наверное, — пробормотал он. — А нет ничего. Ладно, полежи.
Парень кинул на холодный пол старое одеяло, оделся и вышел.
— Тебе как всегда? — спросила его Нюрка-самогонщица, у которой он брал выпивку.
И не дожидаясь ответа, протянула мутную бутылку.
— Нет, мне это… Костей каких-то. Ну или просто…
— Чего-чего?
— Я заплачу.
— И этот допился, — со знанием дела прошептала Нюрка вслед Сереге, когда он уходил с остатками супа, который она ему продала.
Уродливый пес поел, а потом благодарно лизнул парню руку. Тот от неожиданности даже задохнулся и ошарашенно вытаращился на место, которого коснулся шершавый язык. До этого самое доброе, что он видел и слышал в жизни, были слова бабки Петровны: «Эх, горемычный, лучше бы ты помер». А потом медленно, робко и неумело положил эту руку на обезображенную кем-то песью голову.
Так «притулились» друг к другу два одиноких уродливых и никому не нужных существа. И стало им теплее.
Впервые в жизни Серегу кто-то ждал дома. И впервые он спешил туда, в этот дом, покупая так же у Нюрки какие-то объедки. И как же был он счастлив, когда открывал дверь, а навстречу с радостным лаем бросался его единственный в этом мире друг. Нет, он и выпивку тоже брал, но уже не так часто. А потом стал чего-то готовить. Ел сам и угощал Одноухого — так он назвал пса. И было им хорошо.
Над ними посмеивались: «Надо же, два урода, нашли друг друга». Но и замечать стали, что глаза у Сереги могут быть не только дикими и злыми, но и ласковыми и добрыми. Наверное, в эти минуты он думал о том, что и его теперь ждут и что он кому-то нужен.
Со временем он сделал Одноухому во дворе будку, посадил на длинную цепь, и тот старательно охранял дом, облаивая всех, кто проходил мимо. Хотя охранять-то было незачем. Брать у Сереги было нечего, и все это знали.
***
А потом Одноухий пропал. Сорвался, наверное, с цепи и убежал. Многие тогда видели, как Серега подолгу стоял у забора и всматривался вдаль.
Через несколько дней деревенские мужики принесли пса на одеяле с перебитыми ногами. Тот еле дышал, но был жив.
— Это Петька с компанией… Мы видели, — сказали они и положили Одноухого на землю.
Петька был местный наркоман и просто дебил.
Серега опустился на колени рядом с псом и обнял его. А тот слабо лизнул его в нос.
— Пойдём выпьем, что ли, — пробормотали мужики, как-то растерянно всхлипнув. И тихонько побрели.
Сережка с трудом поднял Одноухого и понёс в дом. Вечером к ним постучалась Нюрка.
— Я это… Вот, сварила вам… Поешьте, что ли… Да убери ты свои деньги!
Пёс выжил, но ходить уже больше не мог, только ползал. И однажды Серега, взяв тяжёлую палку, пошёл туда, где чаще всего гулеванил Петька с компанией, покалечивший его единственного друга.
Разное потом говорили. Кто-то — что Серега хотел просто попугать, кто-то — что так же перебить ноги, как это сделали с Одноухим. Но через два дня нашли его с ножом в спине. Хватились бы, наверное, и позже, а может, и вообще не хватились бы, но выл пес на всю деревню, и заподозрили люди неладное. А Петьки после этого и след простыл.
Собрались мужики, сколотили гроб, похоронили Серегу. Да что там похоронили. Закопали на местном кладбище за деревней — и все. Дом заколотили. А Одноухий? Одноухий опять пропал…
***
— Мы долго удивлялись тогда, куда этот пёс мог деться, он же не ходячий, — вспоминала старенькая соседка тетя Маша, которая мне все это рассказывала. — А потом Нюрка-самогонщица вся в слезах прибежала с кладбища.
Ходила Нюрка на могилу к своей покойной матери. Проходя мимо места, где недавно похоронили Серегу-урода, замерла, как громом поражённая. На могильном холмике, обняв покалеченными лапами землю, лежал Одноухий. Он был мертв…
… Тетя Маша украдкой вытерла слезы.
— Сколько лет прошло, а не могу спокойно вспоминать. Ты там была, видела, что это далеко. Как он дополз-то, бедный, как нашёл…
«Что мы, хуже собаки?»
… В тот день у Серегиной могилы собрался народ. Нюрка, мужики, женщины, нестарая ещё тетя Маша… Они стояли, смотрели на Одноухого и думали о чем-то своём.
— Сделайте Сереге крест какой, что-ли, мужики, — сказала вдруг Нюрка. — Что мы, хуже собаки? С меня бутылка.
— Что мы, не люди, — ответил кто-то.
— А ведь мужик он был неплохой, зла никому не делал, — раздался другой голос.
— Отмучился, бедолага…
— Эх…
Так появился на том холмике наскоро сваренный крест из двух труб. А потом прошло время, ещё много народу разъехалось, Серегин дом совсем развалился, могила заросла и все всё забыли…
----------—
… На следующий день я нарвала маленький букет — одуванчики, какие-то синие цветочки — и пошла на кладбище.
Так же звенела природа, пели птицы, порхали бабочки, и казалось, что смерти нет.
— Почему Господь дал тебе всё это? — думала я. — Где ты сейчас? Как тебе там?
И мне почему-то казалось, что всё у Сереги сейчас хорошо. Вот чувствовала я это, и всё. А ещё я думала о том, что будь в жизни у него чуть больше любви, всё было бы по-другому.
Как же важна Любовь! Если даже любовь собаки сумела осветить и согреть жизнь несчастного одинокого парня, что смогла бы сделать любовь человеческая. Да, любовь творит чудеса! А отсутствие ее убивает всё живое. И почему умел любить тот же уродливый пёс Одноухий, а мы, люди, часто не умеем? Мы же не хуже собак…
Любить тебя — это моё.
Порой, и мудрая женщина может быть полной дурой!
Идущий по головам сам когда-то подставлял свою.
Прыгающий по головам без них не обойдется.