мудрее ты становишься тогда, когда начинаешь понимать, что в этом мире для тебя ничего нет, кроме тебя самого!
Ты сказал что ты с другой… Что ж удачи дорогой! Только знай что и со мной, будет рядышком другой!
Сам себя не поругаешь - кто рискнет?))
Не судите по статусам, да не судимы по «классам» будете…))
Кого не предавали, тот предаст ещё не раз.
Жизнь потешается над нами,
Теперь я знаю это точно,
Когда дает прекрасной даме
Характер мелочный и склочный.
Сложность этого мира в том, что умные люди полны сомнений, а дураки полны уверенности в себе.
Пустота… Это когда ты знаешь, что вроде бы живешь, но не можешь понять, для чего…
Как же мне все надоело!
Шум городских улиц, гудение системников, бесконечное хлопанье дверей. И разговоры, разговоры, сливающиеся в монотонный поток фраз. Все… Остановка… Сажусь в машину, еду за город. Там пусто, там нет никого… Только шумит полевая трава, только кричат одиноко птицы в осеннем небе. Встану на пригорок, раскину руки и буду слушать голос ветра. Я потеряю счет времени… Это и будет моя отдушина…
Тишина… Сколько в ней может поместится звуков. Стоит только воскресить на просторах своего сердца давно прошедшие события.
Однажды Гугл отключат - а в головах-то уже давно пусто…
.Маркиз де Сад
Донасьен Альфонс де Сад родился 2 июня 1740 года в отеле «Конде» в Париже. Он был сыном Жана Батиста Франсуа де Сада, графа де Сада, и Марии Элеоноры де Мелье де Карман. Со стороны отца он принадлежал к старинному провансальскому дворянству, а по материнской линии его родственниками были представители младшей ветви королевского дома Бурбонов.
Как оказалось впоследствии, происхождение отразилось на судьбе и характере этого своеобразного человека. Многие поступки маркиза де Сада объяснялись родовой гордостью феодала, который не желал подчиняться ничему и никому и не признавал никаких законов.
В автобиографическом романе «Алина и Валькур» де Сад дает свой автопортрет: «Связанный материнскими узами со всем, что в провинции Лангедок было самого лучшего и блестящего, рожденный в Париже, в роскоши и богатстве, я считал с момента, когда пробудилось мое сознание, что природа й судьба соединились лишь для того, чтобы отдать мне свои лучшие дары; я думал это, так как окружающие имели глупость мне это говорить, и этот более чем странный предрассудок сделал меня высокомерным, деспотом и необузданным в гневе; мне казалось, что все должны мне уступать, что весь мир обязан исполнять мои капризы, что этот мир принадлежит только мне одному».
До четырехлетнего возраста мальчик воспитывался в Париже вместе с малолетним принцем Луи-Жозефом де Бурбоном. Затем был отдан на воспитание дяде, аббату д’Эдрей, и переехал в замок Соман. Аббат был весьма просвещенным человеком: переписывался с Вольтером, составил «Жизнеописание Франческо Петрарки». В 1750 - 1754 годах де Сад обучался в коллеже Людовика Великого у иезуитов, по окончании которого поступил в офицерскую школу и был зачислен в королевскую гвардию. Маркиз де Сад участвовал в последних сражениях Семилетней войны. В 19 лет он уже имел чин кавалерийского капитана.
Будучи придворным офицером, он вел необузданную, сумасшедшую жизнь: посещал собрания, спектакли, блистал на балах, был отъявленным дуэлянтом и покорителем женских сердец. Отдавая дань моде, де Сад быстро завоевал себе репутацию «негодяя», которая сохранилась за ним на всю жизнь.
После окончания войны де Сад вышел в отставку, и отец решил его женить. В супруги ему прочили двадцатитрехлетнюю Рене-Пелажи - старшую дочь президента третьей палаты по распределению пошлин и налогов в Париже Клода Рене Кордье де Монтреля. Однако молодой офицер безумно влюбился в ее младшую сестру Луизу, которая в отличие от Рене-Пелажи была миловидной, женственной и к тому же обладала пылкой натурой. Однако препятствием их браку с маркизом де Садом стал ее возраст. Девушке было всего 16 лет. Супруга президента категорически отказалась выдать замуж свою юную дочь раньше ее старшей сестры. Подчиняясь интересам семьи и воле родителей, де Сад вынужден был жениться на нелюбимой женщине, которая надеялась силою своей нежности и кроткой души завоевать благосклонность супруга.
Жена стала ненавистной для маркиза. Чтобы забыться или с целью ей досадить он начал делать долги, завел любовниц и всячески афишировал связь с ними. Несчастных женщин, попадавших в его сети, он презирал и глумился над ними. Он мстил любви за то зло, которое она ему причинила. Сам де Сад объяснял, что именно это стало причиной того явления, которое впоследствии получило название «садизм». В принадлежавший ему «маленький домик» в Аркюэле маркиз привозил не только актрис Большой оперы и Французской комедии, но и менее известных и менее элегантных горожанок и просто проституток. Подобные «маленькие домики» стали результатом испорченности нравов XVIII века. Они служили убежищем для тайных интимных встреч многим знатным господам.
Подробности эротических безумств маркиза де Сада покрыты мраком неизвестности. Большинство из его жертв получали неплохое вознаграждение и поэтому молчали. Но жалобы одной из них все-таки были услышаны. В октябре 1763 года двадцатилетняя проститутка Жанна Тестар согласилась встретиться с молодым дворянином в его доме. Маркиз привел ее в маленькую комнату без окон, стены которой были задрапированы тяжелыми черными портьерами. Дворянин предложил Жанне отстегать его одной из плетей, стоявших здесь же, а потом выбрать другую плеть, которой он отстегает ее. Женщина отказалась. Тогда де Сад под угрозой смерти заставил ее разбить одно из распятий, которые висели на стенах комнаты рядом с многочисленными порнографическими картинками.
Людовик XV приказал расследовать происшествия в «маленьком домике», и 29 октября 1763 года маркиз угодил в королевскую тюрьму в Венсене. Семья была шокирована известием об аресте сына и зятя. Пользуясь большим влиянием при дворе, родители жены де Сада способствовали его освобождению. Отсидев в тюрьме 15 дней, маркиз был выслан в провинцию, откуда писал своей жене, что мечтает о тихой семейной жизни. Его излияния достигли желаемого результата: 11 сентября 1764 года де Сад получил разрешение вернуться в Париж.
Не уверовав в добрые намерения маркиза, полиция на всякий случай предупредила владельцев публичных домов о его необычных наклонностях и запретила отпускать с ним девушек в «маленькие домики». Его теща, госпожа де Монтрель, была в курсе всех похождений своего зятя. Жена же ни о чем не догадывалась. После приезда де Сада в Париж теща отметила, что он немного остепенился.
Как и все представители знати, маркиз стал заводить любовниц, в числе которых, например, были актриса Итальянской комедии мадемуазель Колет и мадемуазель Бовуазен. Впрочем, одному де Саду было известно, что последняя была избрана им в качестве учительницы порока, поскольку была знаменита своим развратом.
Чтобы каким-то образом отвлечь зятя от беспутной жизни, президентша де Монтрель выхлопотала ему назначение на военную службу. В 1767 году де Сад принял командование драгунским полком. Однако в то время офицеры нередко получали отпуска, которые длились месяцами. В один из таких приездов маркиз преподнес своей жене дорогой подарок: 27 августа 1768 года она родила первенца, но даже рождение ребенка не остановило де Сада, и вскоре обнаружились новые следы его гнусных деяний.
3 апреля 1768 года на площади Виктуар маркиза остановила женщина и попросила у него милостыню. Он стал ее расспрашивать и узнал, что зовут ее Роза Келлер и что она вдова пирожника Валентина, который оставил ее без средств к существованию. Естественно, маркиз пригласил ее в «маленький домик». Несчастная женщина, не задумываясь, согласилась, не представляя, что ее там ожидает. А де Сад решил осуществить свою дикую фантазию и разыграть роль палача.
Маркиз привел Розу в комнату, где стоял стол с хирургическими инструментами. Угрожая ей ножом, он кричал, что зарежет ее, как птицу. Испуганная женщина звала на помощь, но никто не услышал ее мольбы. Де Сад нанес ей серьезную рану, из которой брызнула кровь. Обезумев от страха, Роза кричала все сильнее. Крики жертвы вернули рассудок ее мучителю. Маркиз завязал Розе рот, смазал раны целительным бальзамом, рецепт которого из поколения в поколение передавался в их семье, связал, завернул в простыни и положил на кровать. Опасаясь того, что Роза подаст жалобу в суд, маркиз решил оставить ее на несколько дней в домике. Однако инстинкт самосохранения помог женщине освободиться от бинтов, которыми она была связана. С риском для жизни Роза выпрыгнула в окно и обратилась к судье.
Семья маркиза выплатила Розе Келлер громадную сумму в 2400 ливров, после чего она забрала свою жалобу, а де Сад снова избежал наказания. После шестинедельного заключения его вернули в лоно семьи. В 1770 году де Сад снова отправился на службу и был произведен в полковники. К этому времени он уже был отцом троих детей: в 1769 году у него родился сын, а еще через год - дочь.
В 1772 году разразился очередной скандал, на этот раз в Марселе. Маркиз дал бал, на который было приглашено много гостей. На десерт подали засахаренные и облитые шоколадом шпанские мушки. Эффект от съеденных «конфет» не замедлил проявиться, и бал превратился в настоящую оргию, подобную непристойным сборищам времен Римской империи. Надо сказать, в многочисленных любовных утехах маркиз довольно часто применял это возбуждающее снадобье. За предыдущей последовала еще одна оргия, устроенная маркизом в одном из публичных домов. Происходящее не поддавалось описанию. Из-за закрытых ставен раздавались дикие вопли, перемежающиеся с безудержным хохотом рыдания и шум борьбы. Только к утру вакханалия прекратилась.
Де Сад был приговорен к публичному покаянию на паперти Марсельского собора, после чего его должны были обезглавить на эшафоте. Однако самого маркиза даже не допросили. Он отправился к Луизе де Монтрель, которая с несколькими слугами жила в Соманском замке. Со слезами в голосе де Сад рассказывал ей о случившемся в Марселе, каялся в своих грехах, клялся, что презирает себя и готов понести наказание. Луиза до сих пор его любила, считая каждое преступление, им совершенное, доказательством любви к ней. Де Сад увел ее в спальню, где наконец осуществилась его заветная мечта, после чего маркиз посадил Луизу в почтовую карету, и они вместе бежали в Италию.
В течение нескольких месяцев любовники разъезжали по городам Пьемонта. Луиза так и не смогла избавиться от мучивших ее угрызений совести. Она все время думала о матери и сестре, которую предала. В ноябре любовники приблизились к Франции, остановившись в Шамбери. В первых числах декабря маркиз был арестован, а Луиза получила приказ вернуться во Францию. Она приехала в Прованс, некоторое время провела в монастыре, пока наконец семья не простила ее.
Маркиз де Сад был заключен в Миоланский замок 8 декабря 1772 года, откуда мечтал совершить побег. Его подготовила Рене-Пелажи. В апреле следующего года де Сад оказался на свободе, но ненадолго. Таким образом маркиза надеялась вернуть себе мужа, однако ее старания, как всегда, оказались тщетными. Возвратившись во Францию и поселившись в замке де ла Коста, де Сад снова предался разврату. Его неудержимо влекло в Париж, и во время одной из таких поездок он был арестован и заключен в Венсенскую тюрьму, куда попал не без содействия своей тещи. В тюрьме маркиз провел ни много ни мало 12 лет. Он писал: «Отчаяние овладевает мною. Временами я не узнаю сам себя. Моя кровь слишком горяча, для того чтобы я мог вынести эту ужасающую пытку».
Рене-Пелажи хранила верность своему мужу и посылала ему полные любви и нежности письма, стараясь всячески поддержать супруга, которому она становилась все более ненавистной. Несмотря ни на что, маркиза внушила любовь и уважение к отцу и их детям.
До конца своего пребывания в тюрьме де Сад ненавидел своих преследователей за несправедливое лишение свободы. «Да, я распутник, - писал он Рене-Пелажи, - и признаюсь в этом; я постиг все, что можно постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но я не преступник и не убийца».
Главным развлечением маркиза в Венсенской тюрьме было чтение, в том числе и писем. В 1778 году он начал интимную переписку с подругой жены, девицей де Руссе, которая продолжалась до 1781 года, когда маркиза де Сад раскрыла их тайну. В своей ненависти к несчастной, любящей его женщине де Сад дошел до того, что на свиданиях стал жестоко избивать ее. Несколько раз Рене- Пелажи спасали от серьезных ранений. Де Сад сам подписал себе приговор: свидания были запрещены и его перевели в Бастилию.
В тюрьме маркиз много читал. Находясь в заключении, де Сад почувствовал потребность писать и создал огромное количество литературных произведений. Большинство из них были эротическими. Его первыми книгами стали атеистический «Диалог между священником и умирающим» (1782 год), роман в письмах «Алина и Валькур» (1786- 1788 годы) и «120 дней Содома» (1785 год). В последнем были изложены основные постулаты садизма. В двухнедельный срок здесь же де Сад написал ставшую знаменитой «Жюстину, или Несчастья добротели» (1787 год).
Пребывание в тюрьме тяготило привыкшего вести бурную жизнь маркиза. Постоянное возбуждение, в котором он находился, привело его к сумасшествию, поэтому его перевели в психиатрическую лечебницу Шарантон, где де Сад, окруженный людьми чуть более сумасшедшими, чем он сам, играл роль непризнанного «великого» человека.
В 1790 году Национальным собранием был издан декрет об отмене королевских приказов об аресте. Маркиза де Сада освободили. Он отправился в монастырь Святого Ора, где жила его жена, полностью посвятившая свою жизнь делам милосердия. Однако Рене-Пелажи отказалась его принять и вскоре оформила развод. Де Сад остался без средств к существованию. Он вынужден был устроиться в версальский театр и работать суфлером, получая всего лишь два су в день. Маркиз снова начал писать. При переводе из Бастилии в Шарантон была утеряна рукопись «120 дней Содома». Это сочинение он попытался восстановить в «Жюльетте, или Благодеяниях порока».
После освобождения де Сад участвовал в революционных событиях. Он писал: «Я обожаю короля, но ненавижу злоупотребления старого порядка». Маркиз даже отрекся от дворянского звания и превратился в гражданина де Сада, патриота не только по имени, но и по убеждению. В течение года он занимал важные общественные посты. В 1792 году маркиз служил в национальной гвардии, участвовал в деятельности парижской секции Копьеносцев. Написанное им «Размышление о способе принятия законов» признали полезным и оригинальным. Оно было издано, после чего разошлось по всем парижским секциям. Маркиз де Сад писал: «Если для составления законов необходимы специально избранные люди, то не следует считать, что они же и должны их утверждать. Только народ, и никто иной, имеет право утверждать закон, в согласии с которым законодатели станут руководить этим народом».
В 1793 году де Сад стал председателем секции Копьеносцев. Он дал себе клятву отомстить семье Монтрель, однако не внес ее членов в «черные» списки. Тем самым он оградил бывших родственников от преследований, а может быть, даже спас от гильотины. В сентябре этого же года маркиз произнес речь, которую посвятил памяти Марата и Лепелетье. В ней де Сад выразил призыв к суровому наказанию убийц, предательски вонзающих нож в спину народных защитников. Речь эта также была напечатана и распространена по всем департаментам охваченной революцией Франции.
Незадолго до ареста маркиз де Сад составил «Петицию», в которой предлагал ввести культ Добродетелей. Это было крайне неестественно для человека, который был атеистом и всегда насмехался над добродетелью. Именно поэтому многие восприняли его петицию как очередное проявление склонности маркиза к черному юмору, которым изобиловали его романы. Так или иначе, в декабре 1793 года де Сада посадили в тюрьму. О своем заключении он впоследствии вспоминал: «Мой арест именем народа, неумолимо нависшая надо мной тень гильотины причинили мне больше зла, чем все бастилии, вместе взятые». Лишь счастливая случайность спасла маркиза от казни. Тюрьмы в то время были переполнены, и приговоренного к гильотине де Сада просто-напросто не нашли, а через полгода он вышел на свободу.
Оказавшись на воле, де Сад вернулся к писательской деятельности. Однако многие написанные им пьесы руководители театров хотя и принимали, но ставить их на сцене опасались, не зная, как они будут восприняты публикой. В 1801 году цензор Наполеона возбудил против маркиза судебный иск, предлогом для которого послужило издание очередного эротического романа. Настоящая же причина крылась в другом: де Сад написал памфлет, который высмеивал Наполеона и Жозефину. В результате он попал в категорию т. н. «государственных сумасшедших» (то есть людей, которые чем-то не угождали государю и посему оказывались своеобразными заключенными в специальных психиатрических лечебницах, становившихся нередко их последним в жизни пристанищем) и снова отправлен в Шарантон.
Де Сад руководил местным театром и не только ставил свои пьесы, но и сам принимал в них участие в качестве актера.
В возрасте 72 лет маркиз был освобожден и не упустил случая завести себе любовницу, и не одну. Сначала несколько месяцев он жил с сорокалетней вдовой, потом его пленила молодая актриса Мари-Констанс Ренель, которую де Сад привез в лечебницу, выдавая за незаконнорожденную дочь. О ней он восторженно писал: «Эта женщина - ангел, ниспосланный мне богом». Однако это не помешало ему бросить возлюбленную и завести новый роман с молодой прачкой, причем последней было всего лишь 15 лет.
Остается только удивляться, каким образом этот рас- толтевший, ревматический, полуслепой старик, в которого превратился де Сад, мог привлекать внимание молоденьких женщин.
Леопольд фон Захер-Мазох
Леопольд фон Захер-Мазох (Leopold Ritter von Sacher-Masoch) родился 27 января 1836 года в г. Лемберг (тогдашнее название Львова) в семье начальника полиции Королевства Галичины и Володимирии Леопольда Захера. Предками его отца были испанцы, что в XVI веке поселились в Праге, и богемски немцы.
Его мать, Шарлотта, была дочерью профессора и тогдашнего ректора Львовского университета Франца фон Мазоха. Некоторые исследователи говорят о её русинском (украинском) происхождении.
Леопольд, старший сын в семье, родился на 9-ом году брака родителей и сначала был такой хилый, что надежды на его выздоровление почти не было. Его здоровье начало улучшаться после того, как его отдали на выкармливание к украинской крестьянке в подльвовский городок Винники. С её молоком он впитал и любовь к земле своего рождения, которая не покидала его до конца жизни. Впоследствии, уже будучи писателем, Захер-Мазох много из услышанного из уст кормилицы вплетал в канву своих немецкоязычных новелл.
Когда Леопольду было 12 лет, семья переехала в Прагу, где мальчик выучил немецкий язык, на котором потом и писал свои произведения.
В родительском доме Леопольд воспитывался в атмосфере Просветительского либерализма, характерной для времени правления цесаря Франца-Иосифа. Уже в детстве в нём начали проявляться склонности, которые потом и сделали его знаменитым. Захер-Мазоха привлекали ситуации жестокости; ему нравилось смотреть на картины с изображением казней, а любимым чтением были жития мучеников. Важной личностью его детства стала родственница со стороны отца, графиня Ксенобия, которая была чрезвычайно красивой и в то же время жестокой женщиной. Однажды, играя в тайник со своими сестрами, он спрятался в спальне графини и стал свидетелем того, как сначала графиня привела туда любовника, а через несколько минут в спальню ворвался её муж с двумя друзьями. Графиня побила и выгнала трех непрошеных гостей, любовник убежал, а Леопольд неосмотрительно выдал свое присутствие, после чего графиня побила и его. Однако от её ударов мальчик чувствовал непонятное удовольствие. Мужчина вскоре вернулся, а Леопольд, спрятавшись за дверью, слышал удары кнута и стоны графа. Обиды, кнут и меха, которые любила носить графиня, стали постоянными мотивами в творчестве Захер-Мазоха, а женщин он с того времени воспринимал как существ, которых следует одновременно и любить, и ненавидеть.
Захер-Мазох был успешным учеником и студентом. В университетах Праги и Граца, куда он переезжает в 1854 году, Леопольд изучает юриспруденцию, математику и историю, и в возрасте 19 лет становится доктором права. Став приват-доцентом в Грацком университете, он в 1858 году анонимно опубликовывает роман «Одна галицийская история. Год 1846?. С того времени Захер-Мазох ежегодно создавал по книге, а то и больше, экспериментируя с самыми разнообразными литературными жанрами. Он писал исторические исследования (напр., «Восстание в Генте во времена правления Карла V»), пьесы, фельетоны, литературно-критические произведения. Был основателем и редактором нескольких журналов, которые, однако, выходили недолго.
Как утверждают литературные энциклопедии Германии и Австрии, в 1860 году Леопольда фон Захер-Мазоха пригласили читать лекции по истории во Львовском университете. Однозначного мнения, принял ли он это приглашение, среди научных работников нет, но на такую возможность указывают имеющиеся в его творчестве впечатления от Галичины именно взрослого мужчины, а не мальчика.
Определенное время Захер-Мазох совмещал академическую карьеру с литературным творчеством, потому что литературная и издательская деятельность не приносила ему достаточной прибыли. Но после успеха у читателей романа «Дон Жуан из Коломыи» (1872), написанного французским языком и опубликованного в одном из парижских журналов решил полностью посвятить себя литературе.
В это время Леопольд фон Захер-Мазох вступил в брак со своей пылкой поклонницей Авророй Фон Рюмслин. Высокомерная, эгоистичная, жадная к деньгам, одежде и визитам в высший свет, Аврора также начала писать, взяв себе псевдоним «Ванда фон Дунаева» (имя героини «Венеры в мехах»). Впоследствии они уже вместе подписывались под низкопробными новеллами фамилией Захер-Мазох (без указания имени). Непомерные требования жены привели писателя к бедности и вынудили заняться обычным заработком. Он опустился до уровня порнографии и начал писать непритязательные новеллы, одевая своих героинь в колоритные гуцульски кацабайки и платки и сдабривая рассказ кнутами и канчуками, за что получил характеристику «отец одной перверсии». Доведя Леопольда фон Захер-Мазоха до такого состояния, Аврора покинула его (впоследствии она написала популярные у читателей мемуары «Повесть моей жизни»). А сам писатель вступил в брак с гувернанткой своих детей, которая была младше его на 20 лет и с которой он, однако, тоже не испытал счастья.
В 1881 году Захер-Мазох поселился в Лейпциге и остальную жизнь провел в Германии.
Творчество Захер-Мазоха принадлежит к эпохе, когда на фоне расцвета промышленности, пышности жизни новой буржуазии и упадку села, интеллигенция жила в мире, где совмещалась идеализация сельской жизни с материалистическими и эпикурейскими тенденциями, а чувственность и любовь стали центром и целью человеческой жизни. Переживания личной жизни Захер-Мазоха, который получал патологическое сексуальное наслаждение от подчинения физическому и эмоциональному насилию со стороны женщин, нашли свое отображение в его произведениях. Почти автобиографичный характер носят романы «Разведенная Женщина» (1870) и «Венера в мехах» (1870) (в основу «Разведенной женщины» легло пережитое и выстрадано под время роману из Анной фон Коттвиц, а на «Венеру в мехах» писателя вдохновила интрига из Фанни фон Пистор).
Тема издевательства деспотической женщины над слабым мужчиной постоянно возникает также в исторических произведениях Захер-Мазоха и с течением времени становится настолько выразительной, что в 1886 году венский психолог Рихард фон Крафт-Ебинг называет сексуальную патологию, которая характеризуется получением удовольствия от боли и подчинения, мазохизмом.
Произведения Захер-Мазоха переводились на многие европейские языки и издавались массовыми тиражами. Особенно популярным он был во Франции. Его творчество высоко оценивали Эмиль Золя, Густав Флобер, Альфонс Доде, Александр Дюма-отец и Александр Дюма-сын. в 1886 году из рук президента Франции Захер-Мазох принял орден Почетного Легиона.
Последние годы своей жизни Захер-Мазох провел в немецком поселке Линдгайм в Гессени, где и умер 9 марта 1895 года. Необычайность его судьбы не закончилась и на этом - как утверждают, урну с его прахом уничтожил пожар 1929 года
Джованни Джакомо Казанова
Казанова (полное имя Джованни Джакомо Казанова де-Сенгальт - дворянский титул, который он себе присвоил) был родом из Венеции. Первоначальные интересы молодого Джакомо были далеки от чувственных томлений. Он хотел принять духовный сан, но, запутавшись в любовных похождениях, не смог противостоять зову своей плоти. Молодой писатель несколько лет путешествовал по Европе, после чего вернулся в Венецию, где за обман и богохульство в 1755 году его заключили в тюрьму. В 1756 году Джакомо бежал в Париж, а затем и в Берлин, где получил аудиенцию у Фридриха Великого. После еще нескольких лет скитаний, в 1782 году, незадачливый любовник поселился в Чехии, в замке графа Вальдштейна, вместе с которым занимался каббалистикой и алхимией.
Любовь во всех ее проявлениях была высшим смыслом существования Казановы. Однако его романы не заканчивались свадьбой, так как больше любви он ценил свою свободу. «Я любил женщин до безумия, но всегда предпочитал им свободу», - писал Джакомо Казанова.
В любовной игре Казанову привлекало то действие, которое он оказывал на женщин: смешил, интриговал, смущал, заманивал, удивлял, превозносил (таковы, скажем, его приключения с госпожой Ф. на Корфу, К. К. в Венеции, мадемуазель де ла Мур в Париже). «Уговаривая девицу, я уговорил себя, случай следовал мудрым правилам шалопайства», - писал он об одержанной благодаря импровизации победе. Ради прекрасных глаз он переезжал из города в город, надевал ливрею, чтобы прислуживать понравившейся даме.
Джакомо представлял собой незаурядную личность: в нем сочетались возвышенное чувство и плотская страсть, искренние порывы и денежный расчет. Постоянным источником дохода для Казановы была продажа молоденьких девиц, которых он покупал, обучал любовной науке, а затем с большой выгодой для себя уступал другим - финансистам, вельможам, королю. Однако не стоит винить этого известного любовника во всех смертных грехах. Он был порождением своего времени, которое диктовало ему нормы поведения. Людовик ХV превратил Францию в огромный гарем. Со всех краев и даже из других стран прибывали красотки, родители привозили дочек в Версаль: вдруг король обратит на них внимание во время прогулки.
Некоторых девушек Казанова обучал светскому обхождению, вел с ними философские беседы. Он вступал в интимные отношения со всеми без разбора: с аристократками, с проститутками, с монахинями, с простыми девушками, со своей племянницей, может быть, с дочерью. Но ни одна из любовниц Казановы ни разу не упрекнула его, поскольку физическая близость занимала не первое место в общении с женщинами.
Известно, что в течение своей жизни Джакомо увлекался магией, порой посвящая ей все свободное время. Обитатели соседних домов нередко доносили на него властям, но он удивительно легко уходил от ответственности. Только однажды по обвинению в колдовстве венецианская полиция заключила его в знаменитую своими ужасами тюрьму Пломбы под свинцовыми крышами Дворца дожей в Венеции.
Сейчас трудно достоверно сказать, какую роль сыграли сверхъестественные силы, но Казанове удалось выйти из каземата, из которого было не под силу выбраться обыкновенному человеку. В неприступной венецианской темнице он вырубил ход на свинцовую крышу. Бегство принесло авантюристу известность во всей Европе.
Неудивительно, что Париж с восторгом встретил молодого повесу. Среди французов, плененных обаянием великого сердцееда, была и маркиза д’Юфре, которую привлекали большие бездонные глаза и римский нос Казановы. По словам современников, он совершенно одурманил ее. С видом знатока Джакомо поведал д’Юфре, что, когда ей исполнится 63 года, у нее родится сын, она умрет, а потом воскреснет молодой девушкой. Очарованная маркиза даже и не заметила, как ловко Джакомо тем временем завладел ее миллионами и, спасаясь от пленения в Бастилии, поспешил к Вольтеру в Ферме.
Государства он оценивал с точки зрения успеха своих авантюр. Англией он остался недоволен, так как в Лондоне лишился всех своих средств из-за предприимчивой мадам Шарпильон, муж которой чуть не убил Казанову. Будучи уже пожилым человеком, Джакомо писал: «Любовь - это поиск». Если исходить из этого утверждения, то его поискам не было конца. Об одних женщинах Джакомо вспоминал не без оттенка презрения, о других - с чувством благодарности.
В характерах Казановы и Дон Жуана мало общего. Первого никогда не преследовали ревнивые мужья и озлобленные отцы. Женщины не беспокоили его своей ревностью. В чем же тайна его обаяния? Казанова обладал неординарной внешностью, был внимателен и щедр. Но самое главное - то, что он умел говорить обо всем на свете: о любви, о медицине, о политике, о сельском хозяйстве.
Если же общего языка с потенциальной жертвой своего обаяния Казанова не находил, то он отказывался от любви. Как-то раз ему предложили провести ночь со знаменитой куртизанкой Кити Фишер, которая от обыкновенного клиента требовала тысячу дукатов за ночь. Казанова отказался, поскольку не знал английского, а для него любовь без общения не стоила и гроша.
Уже в возрасте 38 лет он почувствовал пресыщение. После неудачи с куртизанкой Шарпильон он стал довольствоваться легкими победами: публичными женщинами, трактирными служанками, мещанками, крестьянками, чью девственность можно было купить за горсть цехинов. Сексуальный интерес стал пропадать, и тогда Джакомо решил проявить себя на литературном поприще. В конце жизни он написал мемуары «История моей жизни», которые породили неоднозначные отклики.
Казанова совершенно искренне описывал каждый эпизод своих любовных похождений, его мемуары производили впечатление документа. Как совершенно ясно из этих воспоминаний, Казанова мог удовлетворить сразу двух женщин. Так было с Еленой и Гедвигой, двумя девушками, которых он одновременно лишил девственности. «Я наслаждался с ними несколько часов, переходя 5 или 6 раз от одной к другой, прежде чем истощился. В перерывах, видя их покорность и похотливость, я заставил их принимать сложные позы по книжке Арстино, что развлекло их сверх всякой меры. Мы целовали друг друга во все места, которые хотели. Гедвига была восхищена, ей понравилось наблюдать».
Однажды Казанова устроил «устричный ужин» с шампанским для двух монашек, Армаллиены и Элимет. Предварительно он натопил комнату так жарко, что девушки были вынуждены снять верхнюю одежду. Затем, затеяв игру, во время которой один брал устрицу у другого прямо изо рта, он умудрился уронить кусочек за корсет сначала Армаллиене, потом Элимет. Последовал процесс извлечения, потом он осматривал и сравнивал на ощупь их ножки.
Казанова неоднократно отмечал, как сладостно для него ощущение власти, как ему нравится платить людям, с которыми он только что забавлялся. Неудачи же в любви раздражали его и приводили в ярость. Когда мадам Шарпильон посмеялась над ним, он исцарапал ее, сбил с ног, разбил нос, то есть ответил самым жестоким образом.
Для других авантюристов важным считалось нажиться или прославить свое имя. Для Казановы же деньги и известность являлись лишь средством для достижения единственной цели - любви. В 1759 году Казанова находился в Голландии. В то время он уже был богат, уважаем, перед ним лежал легкий путь к спокойному и прочному благосостоянию. Но не это нужно было неугомонному Джакомо: новые встречи волновали его воображение. Ради прекрасных глаз, которые задерживались на нем дольше, чем требовали приличия, он мог переодеться гостиничным слугой, давать пиры, играть «Шотландку» Вольтера и поселиться надолго в крохотном швейцарском городке, где за короткое время успел соблазнить аристократку из высшего общества, дочерей трактирщика, монахиню из захолустного монастыря, ученую девицу, искусную в теологических диспутах, прислужниц в бернских купальнях, прелестную и серьезную Дюбуа, какую-то безобразную актрису и, наконец, даже ее горбатую подругу. Все его действия подчинялись одному правилу: двух женщин гораздо легче соблазнить вместе, чем порознь.
Говоря о Казанове, нельзя с точностью утверждать, что этот человек всегда был погружен в торопливый и неразборчивый разврат. Это случалось лишь тогда, когда он хотел избавиться от боли после разрыва с настоящей любовью. Среди бесчисленных женщин, упоминаемых этим известным распутником, есть несколько, оставивших глубокий след в его душе. Им посвящены лучшие страницы мемуаров. Рассказывая о них, Казанова избегал непристойных подробностей, а их образы созданы с такой живостью, что они становятся близкими для читателя людьми.
Первая любовь Казановы к Нанетте и Мартон, двум племянницам доброй синьоры Орио, была чиста и девственна, как утренняя роса. «Эта любовь, которая была моей первой, не научила меня ничему в школе жизни, так как она была совершенно счастливой, и никакие расчеты или заботы не нарушили ее. Часто мы все трое чувствовали потребность обратить наши души к Божественному провидению, чтобы поблагодарить его за явное покровительство, с каким оно удаляло от нас все случайности, которые могли нарушить наши мирные радости…»
Любовь Джакомо Казанова к певице Терезе, путешествовавшей переодетой кастратом, долгое время отдавалась болью в сердце. В этой странной девушке сочетались благородство и ясный ум, внушавшие уважение. Никогда он не думал так серьезно о женитьбе, как в ту ночь в маленькой гостинице в Синигальи. Однако женитьба была невозможна, и Тереза приложила все усилия, чтобы убедить его в этом. «Это было первый раз в моей жизни, что мне пришлось задуматься, прежде чем решиться на что-либо», - записал он в мемуарах.
Во время пребывания на Корфу Казанова переживал чувства, напоминающие своей сложностью и многогранностью темы современных литературных произведений. Много лет спустя воспоминание о патрицианке Ф. Ф. заставило Казанову воскликнуть: «Что такое любовь? Это род безумия, над которым разум не имеет никакой власти. Это болезнь, которой человек подвержен во всяком возрасте и которая неизлечима, когда она поражает старика. О любовь, существо и чувство неопределимое! Бог природы, твоя горечь сладостна, твоя горечь жестока…»
Розалия занимала в жизни Джакомо не первое место, она пронеслась в его жизни яркой кометой. Казанова подобрал Розалию в одном из марсельских притонов. «Я старался привязать к себе эту молодую особу, надеясь, что она останется со мной до конца дней и что, живя с ней в согласии, я не почувствую больше необходимости скитаться от одной любви к другой». Но, конечно, и Розалия покинула его, и поиски начались снова. Вместо предавшей любовницы Казанова встретил Ла Кортичелли. Коварная танцовщица заставила его пройти через муки ревности и обмана. Она искусно плела против него интриги и изменяла ему при каждом удобном случае. Но по тону его рассказов можно судить, что всегда, даже в минуту их окончательного разрыва, это легкомысленное создание внушало безграничную страсть начинавшему стареть авантюристу.
Последний значительный роман Казановы протекал в Милане. Он тогда еще пребывал в зените славы. «Моя роскошь была ослепительна. Мои кольца, мои табакерки, мои часы и цепи, осыпанные бриллиантами, мой орденский крест из алмазов и рубинов, который я носил на шее на широкой пунцовой ленте, - все это придавало мне вид вельможи». Гуляя по окрестностям Милана, Казанова встретил Клементину, по его словам «достойную глубокого уважения и самой чистой любви». Отзываясь о чувствах, которые обуревали его в то время, он писал: «Я любил, я был любим и был здоров, и у меня были деньги, которые я тратил для удовольствия, я был счастлив. Я любил повторять себе это и смеялся над глупыми моралистами, которые уверяют, что на земле нет настоящего счастья. И как раз эти слова, „на земле“, возбуждали мою веселость, как будто оно может быть где-нибудь еще! Да, мрачные и недальновидные моралисты, на земле есть счастье, много счастья, и у каждого оно свое. Оно не вечно, нет, оно проходит, приходит и снова проходит… и, быть может, сумма страданий, как последствие нашей духовной и физической слабости, превосходит сумму счастья для всякого из нас. Может быть, так, но это не значит, что нет счастья, большого счастья…» Разлука с Клементиной причиняла ему невыносимые страдания, ибо уже тогда Казанова чувствовал, что прощается со своим последним счастьем.
В Лондоне Казанова встретил не любимую женщину-друга, как он надеялся, а опаснейшую хищницу. Француженке из Безансона, носившей фамилию Шарпильон, суждено было сделаться злейшим врагом Казановы. Это была пламенная и опасная любовь! Мадам Шарпильон была словно соткана из хитрости, капризов, холодного расчета и легкомыслия, смешанных самым удивительным образом. Она разорила Казанову до нитки и довела до тюрьмы.
Любовники не раз выясняли отношения с помощью побоев. Например, однажды она чуть не задушила его, другой раз Казанова в парке бросился на нее с кинжалом. Шарпильон осмеливалась ему неоднократно изменять. Как-то раз Казанова застал ее на свидании с молодым парикмахером. Обезумевший от ревности Джакомо начал крушить все, что попадалось ему под руку. Шарпильону едва удалось спастись.
Однажды Казанове сообщили, что Шарпильон находится при смерти. Вспоминая этот тяжелый для него момент, Джакомо говорил: «Тогда я был охвачен ужасным желанием покончить с собой. Я пришел к себе и сделал завещание в пользу Брагадина. Затем я взял пистолет и направился к Темзе с твердым намерением раздробить себе череп на парапете моста». Встреча с неким Эдгаром спасла ему жизнь. Каково же было негодование и возмущение Джакомо, когда на следующий день он встретил Шарпильон на балу среди танцующих. «Волосы зашевелились у меня на голове, и я почувствовал ужасную боль в ногах. Эдгар рассказывал мне потом, что при виде моей бледности он подумал, что я сейчас упаду в эпилептическом припадке. В мгновение ока я растолкал зрителей и направился прямо к ней. Я стал ей что-то говорить, что - я не помню. Она убежала в страхе». Это было последнее свидание с Шарпильон.
После смерти Казанова стал героем многочисленных литературных произведений, а затем и кинофильмов. Великий итальянский режиссер Федерико Феллини показал в своем фильме (1976) одаренного человека, который тщетно пытается применить свои таланты, но в этом мире востребована только его сексуальная энергия.
Я приду к Тебе
в зеленом платье.
И с улыбкой искоркой…
при встрече.
Сяду тихо и безмолвно.
на колени
Обниму погладив нежно
плечи
Звездочкой застыну
тишиною
Улыбнусь я счастьем
без печали
Цветом радуги …
от этой нашей встречи…
И живу любовью…
на рассвете…
Чувства милого…
в себе я пробуждаю …