Нет, не приходит муза по заказу,
Да и Пегас отнюдь не сивка-бурка -
Лишь свистнешь, и явился по приказу,
Чтоб обтесать болванку или чурку
С названьем странным «заданная тема»…
Для творчества и самовыраженья
Прокруста ложе - всякая система,
И не загонишь в рамки вдохновенье.
Пегас не поддаётся дрессировке -
Он не осёл, что ходит за морковкой.
А муза - своенравная девица,
Летает, где захочет, словно птица,
И не танцует под чужую дудку -
Она же муза, а не проститутка!
Удачу отхлестали жестко,
Бока её намяли больно шпорами.
Она нам отплатила хлестко,
Все рифмы заслонила шторами.
Теперь мы в поиске, да ласкою
С руки накормим, да покаемся.
И скромно опустивши глазки,
Поймем, что не за гроши маемся.
Пегаса оседлаем непокорного
И будем объезжать его умеючи.
Он строфы нам подарит искромётные,
Они для нас важнее, деньги - мелочи.))
Не утверждай, что ты - поэт
Когда стиху сто двадцать лет!
Не говори, что ты влюблён,
Коль безмятежен девы сон!
Лишь тот воистину поэт,
Кто каждый день рождает свет.
Лишь тот воистину влюблён,
Чей лучший стих - любовный стон!
К нам муза, оседлав Пегаса,
Примчится вовремя. Ни разу
Она ещё не опоздала.
Не зря Пегаса оседлала!
И мчится бешеным галопом
По нашим рифмам и синкопам,
Диктует нам по вдохновенью
Рассказы и стихотворенья.
У нас всего одна задача -
Пришпорить госпожу Удачу!
Когда нет вдохновения писать
И Муза где-то там запропастилась,
Подписку начинаю я читать.
И все в порядке, Муза появилась.
Порой бывает думаю о том,
Что бедная ОДНА, а нас то много.
И всем нужна, кто ПИШЕТ о большом
И тем, кто просто пишет понемногу.
Я всех друзей своих благодарю,
За то, что Музе с нами нет покоя,
За то, что к каждому из нас приходит в дом,
За то что дело делает для нас, БЛАГОЕ…
Музе всё доступно и ей всё подвластно.
Уживаются в ней и безоблачность и тучи грозовые,
Горечь от размолвок, вечный поиск виноватых,
Радость обретений и возможность позабыться,
Эйфория, ностальгия, сожаления, утраты…
С Музой то непросто, а то легче лёгкого,
Пожалеет, посочувствует и нежно приласкает,
На себя возьмёт и боль и радость приумножит,
Но порой и пристыдит, а то и поругает.
Муза-добрый друг, но, если надо, строгий.
В океане реальных иллюзий
потерялася муза фантаста,
кто отыщет ее, тот получит.
вдохновенья глоток, в нем богатство.
Друзья, я расскажу вам,
Историю одну,
Была я как-то Музой
Поэту одному,
Стихи он посвящал мне
Солнечными днями
И с ним я развлекалась
Лунными ночами.
От ласк его горела,
От слов сошла с ума,
Перечить я не смела,
Ведь Муза я была.
В стихах я Королева,
И губки мои мед.
И пусть я не Венера,
Но таял в сердце лед.
Поверила в стихи я,
Летала наяву.
Совсем им заболела
Я на свою беду.
Но вот она случилось,
Писать он перестал.
Ломало не на шутку,
Но он совсем пропал.
Прислал всего три строчки,
Застыла моя кровь.
«Ты больше мне не Муза,
Ты больше не Любовь.»
История быть может
Закончится на том,
Да только больно очень
И в горле стоит ком.
Без нее мне очень плохо, без нее сойду с ума… Только она…
душу мою греет, только рядом с ней… я чувствую себя… живым…)))
«Сказка про вдохновение»
Как-то вечером в темной подворотне из-за угла на ничего не подозревающего Афанасия Степановича неожиданно и внезапно напало Вдохновение. Афанасий Степанович отбивался как мог. Только силы были не равны, ведь на помощь вдохновению подоспела Муза. Подельники ловко скрутили Афанасия Степановича и целую ночь мучили бедолагу, заставляя трудится не покладая рук и не смыкая
глаз.
Афанасий Степанович уснул лишь под утро. А когда проснулся, то обнаружил, что хулиганов и след простыл. Но кроме этого он обнаружил в кармане брюк прекрасную оперу, над которой работал всю ночь. Одна беда - опера была не закончена. Афанасий Степанович вздохнул и сел писать. Но не музыку, а заявление в милицию. В заявлении он подробно изложил происшедшее и не забыл указать особые приметы нападавших. Афанасий Степанович очень просил помочь ему в поисках Вдохновения и Музы, без которых он просто не мог завершить свое произведение.
Ведь на самом деле Афанасий Степанович был обычным дворником и отродясь не знал ни одной ноты…
Я соткана из ваших слов…
Сотворена - по высшей воле…
Я образ, подлинных основ
Открытых вам, в земной юдоли…
В излишней сложности моей,
Повинна женская природа…
Не вы её причина… друг…
Вы - повод продолжения рода.
Не уноситесь далеко
Владея волею свободой…
Вам здесь не сложное звено
Забот назначено… к исходной.
А мне - сгорать и воскресать,
Как феникс - возрождаясь в новом.
Меняясь - мир вокруг менять.
Быть сталкером, ведя в мир новых.
Я - Женщина, вдохну Любовь -
Твой путь украсив… Ты прими.
Лишь в воле к жизни - смысл, вновь,
Меня искать, как свет в тени.
.
Вот «клава» скрипнула чуть-чуть,
А это я сижу, строчу
То, что нашепчет мне мой Муз,
Чтоб облегчить страданий груз.
Но он в ударе не всегда.
Лютует, гад - вот ведь беда!
То вдруг запьёт, то захандрит,
То стонет, мол, радикулит…
Бывает, что подшутит зло
(за то, что обзову козлом)
И вместо гениальных строк
Подсунет мне дерьмо… Мой Бог!
Ну, не поймёт он, что в сердцах
Забыла я о «тормозах»…
Попробуй тут великой стань,
Когда твой Муз - такая дрянЬЬЬ!
То вдруг изменит мне с другой,
И жди-не жди, он - ни ногой!
Ну, как тут гениальной стать,
Когда твой Муз - такая б**ЬЬЬ!!!
Но без него я - словно тень…
И ночь - не ночь, и день - не день.
Вот так вот и живём вдвоём…
Но вдохновение своё
На брудершафт мы вместе пьём…
.- иz -.
[Ирина Zалетаева]
1.07.2006
Я хочу его смять,
как папирус.
Я хочу с него снять
все маски.
Чтоб он, как умел,
влюбился
Пусть не в холст,
так хотя бы в краски!
Я могу его выжать
как цитрус,
И допить из глаз его
счастье,
Растворяя его мысли
полутёмной своей властью.
…Но хочу его так всецело,
Так безумно, и так надрывно,
что сбиваю свои прицелы
и теряю свою силу.
Я сжимаюсь в ком,
как папирус,
и роняю из рук
все маски,
Понимая, что вдруг -
влюбилась.
В этот холст, в эту кисть
и в краски.
Однажды муза захворала,
Ей нездоровилось весь день,
Она поэту диктовала
Невероятнейшую хрень.
Поэт записывал за музой,
Не понимая, что творит.
И стало творчество обузой
Ему… Имел он бледный вид,
С трудом вникая в то, что создал.
Поэт дал музе бюллетень,
И ни стихами, и ни прозой
Не выражался в этот день.
Но муза, видимо, устала
Молчать как рыба и хворать.
Она Пегаса оседлала
И стала к критику летать,
И диктовать ему с устатку
В своём горячечном бреду,
Какой народ поэты гадкий -
Мол, к ним я больше не приду.
А бедный критик рад стараться -
Теперь он словно окрылён.
Громит поэтов. Разорваться
Готов от гордости уж он.
Как только ж муза исцелилась,
Критические дни прошли -
Она к поэту возвратилась.
А критик снова на мели.