Не стоит проверять истинность высказывания автора неприглядными фактами его биографии; их наличие может свидетельствовать об отсутствии желания их скрывать, а отсутствие—о наличии лукавых желаний.
Aвтобиография — это сценарий, в котором автору доверено исполнять главную роль.
Ованес Туманян родился 19 февраля 1869 года в селе Дсех, Армения. Вырос в семье священника. С детства познавая тяжелую крестьянскую жизнь, он, в то же время, рос в окружении народных песен, сказок и преданий. Начальное образование Ованес получил в школе Джалалогли, Степанаван, а в 1883 году перевелся в школу Нерсесян в Тифлисе. Однако, по причине материальных трудностей, он не смог ее закончить и был вынужден в 1887 году поступить на работу в Тифлисский армянский народный суд, а позже — в канцелярию Армянского издательского общества, где проработал до 1893 года.
Работая в обществе, Туманян имел доступ к различной литературе и книгам, которые он читал десятками. Это и работы знаменитых армянских писателей, и сказки разных народов мира, и творчество Гете, Гейне, Пушкина, Лермонтова, Шекспира, Байрона…
В середине 1890-х годов Туманян навсегда оставляет службу, чтобы целиком посвятить себя литературному творчеству. Сам писать он начал еще с середины 1880-х годов, публикуясь в армянских газетах и журналах. Но широкую известность получил после выхода сборника «Стихотворения» в 1892 году.
В своих произведениях тех лет Туманян отображает тяжелую жизнь армянского крестьянства, среди таких — поэмы: «Маро», «Сако из Лори», «Стенания», «Ануш» и другие. Но немало произведений посвящено и армянскому фольклору. В основе многих его поэм («Взятие крепости Тмук», «Ахтамар», «Парвана», «Давид Сасунский»), баллад и сказок («Капля меда», «Храбрый Назар», «Хозяин и работник», «Кукушка», «Собака и кот»…) лежат народные предания.
Вообще литературное наследство Туманяна весьма разнообразно — это поэзия и проза, лирика и эпос, поэмы, сказки, басни и баллады. Но подлинной стихией его творчества является эпос. К тому же он обогатил армянскую литературу и рядом прекрасных переводов произведений Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Некрасова, Гете, Шиллера, Байрона, Гейне и других русских и западноевропейских поэтов.
Кроме литературного творчества Ованес активно занимался и общественной деятельностью. В 1900-е годы он активно занимался детской литературой, был сотрудником детского журнала «Аскер»; в 1899 году в Тифлисе основал литературный кружок «Вернатун», членом которого были видные армянские поэты, писатели, художники и композиторы. В начале 20 века Туманян активно выступал против кровавых межнациональных столкновений, был дважды арестован. В 1912—1921 годах он возглавлял Кавказское общество армянских писателей, призывал к сотрудничеству с демократическими силами России. В годы Первой мировой войны несколько раз ездил на фронт, сам занимался вопросом устройства тысяч беженцев и сирот. В годы геноцида армян помогал беженцам из Западной Армении, выступал за перемирие в армяно-грузинской войне 1918 года.
Октябрьскую революцию 1917 года и установление советской власти в Армении Туманян принял с восторгом, выступая в печати Закавказья как ее убежденный сторонник. В 1921—1922 годах он возглавлял Комитет помощи Армении, участвовал в строительстве новой культуры, в многочисленных статьях освещал вопросы общественной жизни и литературы. Но вскоре его здоровье стало быстро ухудшаться…
Ованес Туманян скончался 23 марта 1923 года от рака в городе Москва, в больнице, был похоронен в городе Тбилиси, Грузия, в Пантеоне Ходживанк.
Творчество Туманяна стало неотъемлемой частью духовного мира армянского народа и оказало большое влияние на развитие армянской литературы. Созданные им образы нашли воплощение в изобразительном искусстве, театре, кино, музыке — его произведения не раз ставились на театральных сценах и экранизировались, его работы переведены на многие языки мира. В Армении именем поэта названы город, улицы, школы, ему установлены памятники, в Ереване и в селе Дсех действуют музеи Туманяна, к тому же ежегодно по всей стране проводятся Туманяновские дни.
Прочь уйдя от родного порога,
Знать не зная, какого он племени,
Жил в то время, когда было много
Всего, кроме самогО времени.
Ведамиръ Скобёлкин
ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ, ЯВЛЕНИЕ ВОСЕМНАДЦАТОЕ.
ЕЖА ОПЯТЬ ПОХОРОНИЛИ.
Впервые обрекли на гибель
В неполных отроду пять лет.
Орлиха - местная колдунья
Сказала матери моей:
«Голубушка, как ты страдаешь!
Глядеть на это нету сил.
Прибрал бы Бог для облегченья
Хоть младшего из всех детей».
Дичась совета прозорливо,
Невольный отгоняя страх,
Украдкой из родного края,
Глотая слёзы, поспешил.
По свету белому скитаясь
От знойных до полярных стран,
Не знал любви, но знал проклятья
И похоронен был не раз.
Угрюмым злобным олигархам,
Спесивым боссам, своре бирж,
Отринув кодекс лжеохранный,
Словесным молотом грозил.
Закон судьбы слепой ко смертным -
От ломки нравственной теснясь,
Враги заботливо сплетают
Венок надгробный в сотый раз,
Заупокойный панегирик
В мечтах читают над могилой:
«Сломался исподволь поэт,
Не выдержав жестокость света…
Ты был нам друг… скорбим безмерно».
Рассею смутный сонм надежд -
Отбросив ожиданий тыщи,
Среди крестов и плит кладбища
Искать устанете мой склеп!
Николай Павлович Задорнов (отец)
Николай Павлович Задорнов
Николай Павлович Задорнов родился 5 декабря 1909 года в Пензе. Детство и юность писателя прошли в Чите, куда его отца направили на работу. Учился в пензенской школе, публиковался в газете «Рабочая Пенза». С 1926 по 1935 гг. Николай Задорнов работал актером в театрах Сибири и Урала. В это же время начал печататься - сначала в башкирских газетах, затем вернулся на Дальний Восток и активно участвовал во Всесоюзной ударной стройке Комсомольска-на-Амуре (за что потом был награжден значком почетного строителя города). С тех пор (и до конца жизни) тема освоения Дальнего Востока занимала главенствующее место в его творчестве. В годы Великой Отечественной войны Николай Задорнов работал на радио и в хабаровской газете «Тихоокеанская звезда». За создание крупномасштабных произведений он принялся только после войны. Его первый исторический роман «Амур-батюшка» (1941−1946), посвященный освоению Сибири и Дальнего Востока, был удостоен Сталинской (Государственной) премии. Продолжением романа стали произведения «Далекий край» (1946−1949) и «К океану» (выходивший под названиями «К Тихому океану» и «Первое открытие», 1949−1950), посвященные кругосветному путешествию капитана Невельского из Кронштадта к Камчатке. Рассказ об отважном путешественнике продолжила тетралогия: «Капитан Невельской» (кн.1−2, 1956−1958) и «Война за океан» (кн. 3−4, 1960−1963). Занимаясь дальнейшим изучением русской истории, писатель связывает следующий цикл романов с личностью адмирала Е.В. Путятина: «Цунами» (1972), «Симода» (1975), «Хэда» (1979−1980), «Гонконг» (1982). В последние годы жизни писатель работал над произведениями, которые не успел закончить: циклы «Большие плавания», «Владычица морей». С 1946 года до самой кончины Николай Павлович Задорнов жил в Риге, был удостоен звания «Заслуженный деятель искусств Латвийской ССР», награжден орденами и медалями. Его жизнь оборвалась во время распада СССР. Писатель скончался 18 сентября 1992 года.
Задорнова Елена Мельхиоровна (Мама)
Задорнова Елена Мельхиоровна
Матусевичей Елена Мельхиоровна родилась в январе 1909 года в далеком от столичной жизни северокавказском городке Майкопе. Оба родителя девочки происходи из знатных дворянских семейств. Мама принадлежала известному на Руси роду Олизаровских, а отец, Мельхиор Иустинович Матусевич имел в своих жилах дворянскую кровь польского рода Покорно-Матусевичей. Елена с детских лет начала получать воспитание и образование, приличествующее ее дворянскому происхождению. Вплоть до начала первой мировой войны она не имела отказа ни в чем. Всерьез увлекалась игрой на фортепиано и вокалом и по свидетельству родных при более благоприятных обстоятельствах смогла бы стать известной певицей. Военное прошлое отца семейства как помогало родне, так и представляло опасность во времена нестабильной политической обстановки в России. Как раз из-за этого во время гражданской войны развернувшейся на российских землях, только поступив в 1917 году в гимназию, Елена уже была вынуждена оставить ее. И причина этому была весьма небанальна - все семья Елены Мельхиоровны находилась под угрозой расстрела из-за былого отношения семейства к царскому режиму. Вместо расстрела Мельхиора Иустиновича сослали на несколько лет в ГУЛАГ, а Елена с матерью вынуждены были перебиваться тем немногим, что осталось после конфискаций имущества. Через несколько лет девочке удалось вернуться к учебе, однако общественное мнение было настроено категорически против дочери царского офицера. После окончания школы в 1928 году семья решила отдать Елену на факультет химии Ростовского университета, однако девушка оказалась зачислена сразу на второй курс консерватории. За отсутствием денежных средств учебу все-таки пришлось бросить. Почти сразу же Елена выходит замуж за министерского работника и начинает с ним ездить по стране. В 1930 году в этом браке рождается первый ребенок - Лоллий. Благодаря полученной работе корректора в одной из уфинских газет Елена Мельхиоровна знакомится с молодым журналистом и своей настоящей любовью - Николаем Павловичем Задорновым, с которым, после быстрого оформления развода, Елена и связывает свою дальнейшую жизнь. Семья переезжает сначала в Москву, потом в Комсомольск-на-Амуре - благо людям творческих профессий находится место везде и им всюду рады. В августе 1942 году у Елены появляется на свет дочурка Мила. Окончательно же семейство решает осесть в Латвии под Ригой, где у них и появляется на свет будущая знаменитость - сын Михаил Задорнов. Елена Мельхиоровна старалась сызмальства воспитывать сына в лучших аристократических традициях, чему современная российская литература сейчас и обязана - на свет появились столь глубокие по своей интеллектуальной и культурной ценности сатирические рассказы Михаила Николаевича Задорнова. До конца своих дней мать любила вести дискуссии с Михаилом в их рижском доме о событиях происходящих в России и в мире, о людях и новых нравах, а Михаил с каждым разом получал новые уроки чистоты взглядов на историю и поводы для новых размышлений, выливающихся во все новые повести. В 2003 году Елена Мельхиоровна Задорнова умерла. Ее похоронили на Лесном кладбище рядом с бабушкой Михаила и надгробным камнем с именем его дедушки, заказанным еще по просьбе самой Елена Мельхиоровны. Михаил Задорнов говорит, что именно по смерти матери пришло осознание того, что детство закончилось.
Михаил Николаевич Задорнов
Михаил Николаевич Задорнов
Русский писатель-сатирик. Родился 21 июля 1948 в Юрмале, под Ригой. Отец, Задорнов Николай Павлович, - писатель, лауреат Госпремии. После окончания школы поступил в Рижский Институт Инженеров Гражданской Авиации, из которого перевелся в Москву, в Московский авиационный институт (МАИ). В 1974 закончил факультет двигателей по специальности инженер-механик. По окончании института остался на кафедре «Теплотехники» инженером, параллельно занимаясь художественной самодеятельностью. Театром увлекся еще в школе, сыграв ряд ролей. На базе ДК МАИ Задорновым был создан студенческий театр «Россия» (Агиттеатр), ставивший публицистические спектакли на определенные темы. Театр пользовался огромной популярностью, объездил практически весь Союз, получил престижную премию Ленинского комсомола и был удостоен звания Народного. В печати произведения Задорного стали появляться с 1976 года (по цензурным соображениям первый рассказ был сокращен вдвое). В 1984 писатель-сатирик Михаил Задорнов впервые появился на телеэкране. 1984 - 1985 работал заведующим отделом сатиры и юмора в журнале «Юность». Рассказ «Открытое письмо генеральному секретарю», напечатанный в журнале «Искусство кино», мгновенно разошелся по всей стране в ксерокопиях. Поскольку автора не посадили, газета «Нью-Йорк таймс» сделала вывод, что в СССР действительно началась перестройка. К 1998 были напечатаны четыре тома «неполного собрания сочинений», написаны и поставлены несколько пьес, создан фонд помощи русскоязычному населению в странах Балтии, Задорнов появился в главной роли в фильме, снятом по собственному сценарию. В марте 1971 состоялась свадьба Михаила Задорнова и Велты Калнберзиной. Велта преподавала английский язык на филологическом факультете МГУ.
Михаил Задорнов - Лауреат премий «Золотой теленок», «Овация».
«Моей первой мечтой было стать Хрущевым. Мне очень не хотелось в будущем работать, поэтому я мечтал стать главой государства. И я никогда не предполагал, что когда-нибудь буду выступать на сцене, хотя во 2 классе по настоянию учительницы я сыграл в школьном драмкружке главную роль в сказке „Репка“. Очевидцы утверждают, что эта непростая роль мне удалась, что я сыграл ее со вторым планом. И бабка с дедкой не раз на „бис“ вытягивали меня за ботву из-под пола. И уж совсем я не думал, что стану сатириком. Не смотря на то, что в первый раз пошутил в пять лет.» (М.Задорнов, «Эссе»)
Астрид Линдгрен: Сказочная история
Астрид Анна Эмилия Эриксон родилась 14 ноября 1907 года и провела свои детство и юность на хуторе Нэс близ самого обыкновенного шведского городка Виммербю. У самого обыкновенного папы Самуэля Августа и самой обыкновенной мамы Ханны, занимавшихся столь обыкновенным для провинциалов фермерством, было четверо детей: сын Гуннар и трое дочерей - Астрид, Стина и Ингегерд. Росли они в атмосфере любви, весёлых игр и сказочных историй, почерпнутых из книг, которые получали один раз в год, на Рождество.
Родители были спокойны за будущее Астрид, ведь в школьном аттестате были отмечены её таланты в рукоделии, а также сделан педагогический вывод, что эта девушка станет хорошей женой. Потенциальная идеальная жена была умна. И потому решила, что с внешностью, которой одарила её природа, шансов составить счастье мужчины маловато. Астрид не вняла советам матери и не стала постигать секретов ведения домашнего хозяйства в терпеливом ожидании жениха. Вместо этого она устроилась на работу в местную газету на должность репортёра, увлеклась кино, джазом и танцами. И коротко подстриглась, чем вызвала волну неодобрения. Даже собственный отец, отличавшийся лёгким нравом и отменным чувством юмора, настаивал на том, чтобы дочь не позорила семью и ходила в шапке. Однако смелая стрижка оказалась лишь началом бунта. Вскоре 18-летняя Астрид узнала, что беременна…
В планы молодого повесы женитьба на старшей дочери Эриксонов не входила. Однако Астрид не ославила своего мимолётного любовника на всю округу. Родителям, соседям, друзьям, а позже и всей мировой общественности оставалось только догадываться, кто же этот юноша. Бунтарка ни разу за свою жизнь не открыла его имени. Смелости ей было не занимать. В Стокгольме одинокой молодой девушке в положении можно легко затеряться среди жителей и туристов. Туда она и отправилась в надежде начать новую жизнь без пересудов, сплетен и упрёков. Некоторое время ей даже удавалось скрывать свою беременность, и Астрид смогла закончить курсы стенографисток. Однако с природой не поспоришь: девять месяцев были на исходе. На исходе были и деньги…
«Я одинока и бедна. Одинока потому, что так оно и есть, а бедна потому, что всё моё имущество состоит из одного датского эре. Я страшусь наступающей зимы», - писала она в ту нелёгкую пору брату Гуннару. Он единственный из семьи поддерживал сестру. О жизни Астрид Эриксон в этот период ходит масса историй. Согласно одной из них, девушка узнала из столичных газет об Эве Анден. Эта смелая женщина была адвокатом и защитницей прав одиноких матерей. К ней отчаявшаяся Астрид и обратилась за поддержкой. В соседнем Копенгагене у женщин была возможность произвести на свет ребёнка, не называя своего имени и не отчитываясь о семейном положении. Эва помогла своей новой подопечной, выдав её за дальнюю родственницу и устроив девушку в датскую семью Стеванс. Юная Эриксон прожила там до самых родов. Фрау Стеванс оказалась женщиной доброй и отзывчивой. Проникшись сочувствием к обстоятельствам Астрид, она согласилась взять на воспитание её новорожденного сына Ларса и подождать, пока его мать не найд`т в Швеции достойную работу. Скрепя сердце Астрид возвращается домой, в Швецию, находит не бог весть какую работу и при каждом удобном случае мчится в Данию к сыну.
Наконец удача улыбнулась Астрид. В 1928 году она пришла на очередное собеседование к директору Королевского автомобильного клуба, и он взял её на место секретаря. Деньги Астрид раздобыла, но разрываться между работой и сыном, а тем более жить на две страны было невыносимо. Спасли положение родители Астрид. Они по счастью сумели простить свою блудную дочь, и маленький Лассе увидел наконец бабушку и дедушку. На некоторое время можно было вздохнуть с облегчением. Однако вскоре ребёнок тяжело заболел, и оказалось, что денег на дорогостоящее лечение у Астрид и её семьи катастрофически не хватает. Пожалуй, впервые за все минувшие годы скитаний и лишений мужество отказало Астрид. И она изменила своему правилу не просить ни у кого помощи. Тем более у собственного патрона. Но что было делать?! Благодетеля звали Стуре Линдгрен.
Спустя некоторое время Астрид Эриксон стала носить фамилию, известную сегодня каждому, кто хотя бы раз держал в руках её книгу. Но до книг было ещё далеко. На повестке дня были собственная семья и дети: вскоре у молодожёнов родилась дочка Карин, а Стуре со временем усыновил Ларса. Пророчество школьных учителей осуществилось: Астрид всецело посвятила себя мужу и детям. Стуре и Астрид были очень разными людьми, но, по её словам, они всегда любили друг друга.
Шёл 1941 год. Линдгрены перебрались в квартиру с видом на Васа-парк, где их дочка Карин заболела воспалением лёгких. Ничто не помогало, никакие лекарства. Поможет только чудо! - сказали миссис Линдгрен. Отчаянию матери не было предела. Астрид дни и ночи проводила у постели девочки. Однажды она решила рассказать ей сказку. Карин хотя и была очень слаба, но слушала с интересом и даже сама придумала имя героини новой истории: Пиппи Длинныйчулок. (В оригинале эту озорную девчонку зовут именно так. Во избежание ненужных ассоциаций советские переводчики дали ей имя Пеппи.) Астрид на ходу придумала историю о Пеппи и её друзьях. В этот день больная с удовольствием съела и обед, и ужин. Были проглочены пилюли и порошки, на бледных щёчках девочки появился слабый румянец. Она даже стала вставать с кроватки. Мама Астрид сочиняла вдохновенно, и волшебное лекарство сработало. Карин пошла на поправку, а Астрид поняла, что уже и сама не может жить без Пеппи. Она вооружилась бумагой и ручкой и принялась записывать.
Вскоре копии рукописей полетели во все столичные издательства. Ни одно не пожелало иметь дело с Астрид Линдгрен. Печатать рассказы о такой невоспитанной девчонке?! Ужас! Это так непедагогично. Автору - отказать. Доказывать писательнице абсолютную непедагогичность её творений будут ещё не раз. Во многих странах её истории будут печататься с купюрами. А она просто хотела, чтобы дети улыбались. «Детская книга должна быть просто хорошей. И всё. Других рецептов я не знаю», - сказала Астрид, когда стала известной на весь мир.
И миллионы детей во всем мире, выросшие на приключениях Карлсона и Пеппи, с ней согласны.
Уже будучи взрослым, Ларс Линдгрен рассказывал, что его мама никогда не сидела на лавочке с другими родительницами, пока дети играли. Астрид принимала участие во всех играх и даже лазила по деревьям! Надо сказать, что эта привычка сохранялась за ней до глубокой старости. Однажды, штурмуя очередное дерево, бабушка Линдгрен заявила изумл`нным прохожим, что закон не запрещает старушкам лазать по деревьям.
Но вернёмся назад. Итак, первый контакт с издательствами закончился ничем. Но Астрид это не остановило. В 1944 году сказочница отправляет на литературный конкурс, объявленный не слишком известным издательством «Рабен и Шегрен» повесть «Бритт-Мари изливает душу» и, ко всеобщей неожиданности, получает за неё вторую премию, а вместе с ней и договор на издание. В итоге в этом издательстве вышли все последующие шедевры Астрид. Получила второй шанс и «Пеппи Динныйчулок». После выхода первой же книжки о Пеппи её автор проснулась знаменитой. Какова была судьба её сказочных детищ в дальнейшем, думаю, хорошо известно всем.
Если вам доведётся побывать в Стокгольме, отправляйтесь на Вулканус Гатан в дом 12. Заберитесь на балкон верхнего этажа и прислушайтесь: возможно, вы услышите жужжание моторчика. А если сказочно повезёт, то увидите и в меру упитанного мужчину в самом расцвете сил. По словам Астрид Линдгрен, впервые она увидела своего Карлсона именно здесь, в доме 12, в котором они с мужем жили первое время после свадьбы. Писательница утверждала, что готова присягнуть на книге о Пеппи в подтверждение того, что однажды Карлсон прилетел к ней. Но Карин поведала более прозаическую историю рождения Малыша и Карлсона. Задолго до появления на литературный свет этой парочки проказников Астрид сочинила рассказ о господине Швабре, который мог летать сам по себе и однажды познакомился с больным мальчиком, который не вставал с постели. Этот Швабра значительно скрасил будни несчастного ребёнка, а со временем дал почву для сочинения истории о летающем человечке. Стоит отметить, что сказочные предпочтения русских и шведских ребят оказались различными. В Швеции Карлсон не смог дорасти до популярности Пеппи, а вот в СССР и России всё сложилось наоборот.
В 80-е годы ХХ века Астрид перестала писать книги, но не превратилась в пенсионерку. Она ежедневно отвечала на сотни писем. Однажды ей написал владелец панк-кафе, которое власти хотели закрыть. Автор утверждал, что он многому научился у Пеппи Длинныйчулок и приглашал Астрид Линдгрен присоединиться к его борьбе. Состояние писательницы, нажитое на издании и переиздании книг, кассет, как и гонорары от снятых по её произведениям фильмов и поставленных по ним же спектаклей, не лежало недвижимым грузом. Но до самых последних дней Астрид проживала всё в той же скромной квартирке и неустанно помогала людям.
Открыла и спонсировала центр реабилитации детей-инвалидов. При её лоббировании в 1988 году в Швеции появился закон о защите животных, который получил название Lex Lindgren (Закон Линдгрен). Под её влиянием в Европе был принят первый закон о защите прав ребёнка. Астрид стала, пожалуй, первой писательницей, которой был поставлен памятник ещё при жизни. Правда, в то время слух и зрение писательницы уже сильно ослабли, и она знакомилась с монументом в свою честь наощупь. «Похоже», - только и сказала она. В её честь даже назвали небольшую планету. Узнав об этом, Астрид пошутила, что теперь её вполне можно называть Астероид Линдгрен.
Незадолго до её кончины шведы назвали свою любимицу Человеком года. Она в ответ посоветовала своим соотечественникам быть осмотрительней в следующий раз, иначе может сложиться впечатление, что все шведы подобны ей: стары, глухи и слепы.
Линдгрен прожила долгую жизнь. Она умерла в 2002 году, не дожив до столетия всего пять лет. Но у долголетия есть и обратная сторона. Астрид пережила мужа, друзей и даже своего сына. Опустела квартирка напротив Васа-парка, опустел почтовый ящик, принимавший сотни писем в день. Но Астрид Линдгрен заставила нас поверить, что Карлсон прилетит. Ведь он обещал вернуться…
Маргарита Константиновна Агашина (29 февраля 1924, Ярославль - 4 августа 1999, Волгоград) - известная российская поэтесса.
После окончания школы поступила в Московский институт цветных металлов и золота, но, не окончив второго курса, ушла в Литературный институт им. Горького. Училась на семинарах у В. Звягинцевой, В. Луговского.
После окончания Литинститута с 1951 года жила в Волгограде. В 1952 за поэму «Моё слово» принята в Союз Писателей.
Автор 36 сборников. Её стихи стали песнями: «Растёт в Волгограде берёзка», «Солдату Сталинграда» («Ты же выжил солдат»), «Подари мне платок», «А где мне взять такую песню», «Что было, то было».
Награждена орденом Трудового Красного знамени. Почётный гражданин города героя-Волгограда.
М. Агашина - первый лауреат Всероссийской литературной премии «Сталинград», учрежденной Союзом писателей России, Волгоградской областной администрацией и Волгоградской писательской организацией (1996).
Маргарита Агашина - о себе
Я родилась 29 февраля 1924 года в Ярославле. У нас, на левом берегу Волги, не было высоких городских зданий. Деревянные домики с палисадниками, со скамеечками у ворот, дворы, заросшие густой муравой, - раздолье ребятишкам. Отец мой тогда еще учился в медицинском институте в Ленинграде. Мама работала, каждое утро уезжала за Волгу на маленьком пароходике «Пчелка».
Помню первую песню, которую услышала: я лет до трех без песен не засыпала, и вот бабушка, не имевшая никакого музыкального слуха, укачивала меня одной-единственной песней:
Все платочки приносила,
Одна шаль осталася.
Всех хороших прилюбила,
Одна шваль осталася.
Такой же бесслухой была и мама, но она же научила нас с сестрой взрослой песне:
Спускается солнце за степи,
Вдали золотится ковыль…
Вспоминаю первые стихи, над которыми горько плакала, - «Орина, мать солдатская». Я еще не умела читать и только слушала. И вот мама доходила до строк:
Мало слов, а горя реченька,
Горя реченька бездонная…
И тут я каждый раз заливалась слезами. Некрасова дома читали много. Все любили его и даже тихо гордились тем, что мы, как и он, ярославские: мы же происходили оттуда, из некрасовских мест, отцовская деревня Бор - рядом с Грешневом. ОНекрасове и его стихах у нас всегда говорили с восторгом, нежностью. Я благодарна за это своей семье и судьбе. Потому что уверена: если бы в детстве я вот так же сильно полюбила другого поэта, я писала бы потом совсем другие стихи. А может быть, и совсем не писала…
Оба моих полуграмотных деда стихов не писали, но были, по-моему, поэтами. Дед по матери - Иван Большаков, по деревенскому прозвищу Ванька Мороз, был веселым, лихим парнем. Отслужив службу в царской армии, он вернулся в родные места только затем, чтобы жениться, и сразу уехал в Москву. Бабушка, кстати, говаривала, вспоминая: «Я и замуж-то вышла не за Ваньку Мороза, а за Москву». Дед служил дворником, рассыльным, кондуктором на железной дороге. Однажды, получив новую форму, на изнанке фуражки он написал: «Не тронь, дурашка, - не твоя фуражка!» Дед по отцу - Степан Агашин - в сосновый порог своего дома вбил подкову - верил, наверное, что принесет она счастье его детям. Детей было восемь, и на всех одни валенки.
Я думаю: вот от той озорной фуражки и от печальной этой подковы и пошла моя судьба. Дед Иван в свое время всеми правдами и неправдами сумел добиться, чтобы его дочь - моя мама - бесплатно окончила гимназию и стала учительницей. Отец же, врач, получил высшее образование один из всех своих сестер и братьев и, конечно, при Советской власти. Он прошел в своей жизни четыре войны: рядовым солдатом - гражданскую, был ранен в 19-м году в местечке Гнилой Мост под Витебском, потом, уже военным хирургом, финскую и Отечественную - от июля 41-го и до окончания войны с Японией.
Привольное было у меня детство, хоть и в городе я родилась. Каждое лето ездили мы в Бор. И как же все это помнится! Воблой и рогожей пахли пристани, на Бабайках покупали нам землянику - от нее белое молоко в тарелке становилось то голубым, то розовым. Пароходик шлепал колесами; у берегов, по колено в воде, стояли коровы - белые морды, черные очки. А там - Красный Профинтерн, четыре версты до Бора. Отцовский дом, огород, черная баня, за огородом луг - ромашка, иван-да-марья, колокольчики, а по лугу - речка Ешка, полтора метра шириной…
Потом мы перебрались на Среднюю Волгу, в теперешнюю Пензенскую область. И опять рядом красота: поляны незабудок, дубовые леса и осинники, полные грибов, заросли папоротника, а в них, под каждым кружевным листом, земляника, - не ягодка-две, а сразу пригоршню наберешь.
Затем жили мы далеко в Сибири, в тайге, в центре Эвенкийского национального округа, на фактории Стрелка Чуни. Отец зиму и лето кочевал по тайге с охотниками и оленеводами. Мама учила эвенкийских ребят в первой, только что открытой, школе. Над входом в школу - там, где теперь обычное «Добро пожаловать!», - висел плакат: «Рыба, пушнина, финансы, ликбез - вот четыре боевых задачи второго квартала». Запомнились наши дороги - зимой, на оленях через всю тайгу, от Стрелки до Туры. Ехали недели. Везли мешки мороженых пельменей. Ночевали в палатке.
В те детские годы много я видела красоты - и среднерусской, и северной, таежной. И люди рядом были прекрасные - простые, добрые, верные. Твердо знаю: там, на Севере, я впервые была счастлива оттого, что все были вместе. Все это и сейчас помню.
Но как-то так шла судьба и складывался характер, что не вся эта разная, счастливая, щедрая красота и даже не экзотика толкнули к первым стихам.
Первые, серьезные по чувству, стихи написала я, когда отец вернулся с Финской войны. Стихи были об этом. Их напечатали в областной пионерской газете и даже грамоту какую-то мне за них прислали. Это произошло уже в маленьком городе Тейкове Ивановской области, где я кончала среднюю школу, и где нашу семью застала Великая Отечественная война…
Сначала мы проводили на фронт отца и учителей. Потом ребят-старшеклассников. Я окончила курсы сандружинниц и работала в госпитале. Училась в девятом классе в третью, вечернюю, смену. В Тейкове и окрестных лесах и селах стояли тогда, как и везде, воинские части. В каждом тейковском доме жили летчики и десантники. И, конечно, у каждой тейковской девчонки был свой десантник. Они приходили к нам на школьные вечера, а мы - к ним в землянки, в пригородный лес, с самодеятельными концертами. И я читала свои стихи:
Когда штурвал сожмет рука пилота,
окутав поле дымкой голубой,
вас унесут стальные самолеты
в далекий путь, в суровый трудный бой…
О поэтических достоинствах стихов лучше промолчать. Но мне в последующей жизни довелось выступать, пожалуй, больше, чем надо. И ни одна аудитория не принимала меня так горячо. К этому времени я уже знала, что есть в Москве Литературный институт, и, конечно, мечтала в нём учиться. Но шла война, и вызов в Москву давали только технические вузы. Мне было всё равно - какой технический, и я выбрала просто институт с красивым названием: Институт цветных металлов и золота. Два года училась на горном факультете, сдавала с грехом пополам всякие технические сложности вроде сопромата и теоретической механики, но весной 45-го, не окончив второго курса, ушла в Литературный институт имени Горького.
Нас на курсе числилось двенадцать человек, и только один был прозаиком - остальные писали стихи! Сначала я попала в семинар Веры Звягинцевой. Был такой «девичий» семинар, который как-то тихо, сам по себе, распался. Меня вызвали на творческую кафедру и предложили - на выбор - два семинара: Михаила Светлова и Владимира Луговского. Светлова я, конечно, знала - «Гренаду», «Рабфаковку», «Двадцать лет спустя» … Мне стало страшно. Боже мой, я - к Светлову?.. И я не сказала, а выдохнула:
- Уж лучше к Луговскому!
Словно это было меньше, проще, чем Светлов. Но я тогда просто не знала ни стихов, ни даже имени Луговского.
Владимир Александрович Луговской - это было то, что нужно моему характеру, моей вечной застенчивости. На его шумных семинарах, где доброжелательные, но безжалостные собратья по перу громили друг друга, не выбирая выражений, особенно доставалось авторам «тихих» стихов. А тише меня была только Танечка Сырыщева. Владимир Александрович сам читал наши тихие стихи, громко читал. И подчеркивал голосом то, что этого заслуживало.
Много раз потом, после института, я встречала его в Центральном доме литераторов, в издательствах. Каждый раз замирала, как на семинарах. И так ни разу и не сказала, как я ему тогда была благодарна.
Да и только ли ему?.. В те счастливые времена нам преподавали Павел Антокольский, Константин Паустовский, Михаил Светлов, Александр Яшин, Константин Федин, Лев Кассиль. Нас учили лучшие профессора Московского университета. Конечно, это было счастье! И единственное, о чем я всю жизнь жалею, это то, что большую половину этого счастья я пропустила мимо ушей: я никогда не была прилежной ученицей.
Но - общежитие! Этот послевоенный холодный, голодный полуподвал знаменитого дома Герцена, где круглые сутки, в будни и в праздники - на подоконниках, в углах, на лестнице, за столами - громко и вдохновенно, не сомневаясь в своем божьем даре, молодые восторженные личности читали, подвывая, свои стихи, - это был еще один институт! Добровольные слушатели тут же громили только что рожденный шедевр, и ты отходил, убитый, думая о том, что у тебя не так, и что же тебе делать дальше. Да, это была великая школа. И пройти ее было не так легко…
Первое доброе слово от институтских ребят - такое долгожданное и строгое - я услышала осенью 1947 года на нашем традиционном вечере одного стихотворения. Я читала тогда «Хлеб 47-го». Конечно же, памятна и дорога по-светловски неповторимая похвала, несколькими годами позже данная Михаилом Аркадьевичем двум моим стихотворениям:
- Всегда пишите «Варю» и «Юрку»! И я буду вас нежно любить и подавать вам пальто…
В 1950 году я окончила институт. Дипломная работа - поэма «Мое слово» - получила отличную оценку и в 51-м была напечатана в журнале «Октябрь». Тогда же ее перевели в Болгарии, а потом в Корее. За эту поэму в 1952 году меня приняли в Союз писателей. И до сих пор получаю добрые письма читателей об этой своей первой, по сути, работе и удаче.
С 1951 года я живу в Волгограде. Его судьба, его люди, его матери и вдовы, его стройки, дороги, его необъятные, нелегкие поля - все это учило и учит меня жить, быть там, где все, горевать и радоваться вместе со всеми, не жалеть себя, оставаться самой собой. Благодарю судьбу за все годы, прожитые в этом городе, дорогом и любимом. За все, выпавшие мне, встречи. За все добрые слова, сказанные мне моими земляками.
…Если бы я жила в другом городе, я писала бы совсем другие стихи. А может быть, и совсем не писала.
6 вещей, которые вы не знали о Савелии Крамарове
У заслуженного артиста РСФСР Савелия Крамарова (1934−1995) впечатляющая биография: съёмки в самых популярных фильмах, актёрская слава и, наконец, эмиграция в США… Но были в его жизни вещи, о которых широкая публика, скорее всего, не подозревает.
Крамаров скрывал, что он - сын врага народа
Отца Савелия, московского адвоката Виктора Крамарова, арестовали в 1938 году. Вскоре его осудили на восемь лет лишения свободы за «участие в меньшевистско-эсеровской организации», повторно - в 1950 году. Отец после лагерей в семью не вернулся, связал свою жизнь с другой женщиной. Жена, Бенедикта Соломоновна Волчек, мать Савелия, оформила развод. умерла от рака, когда Савелию было 16 лет. Его взял на попечение родной дядя Леопольд Соломонович Волчек. Мальчик специально плохо учился в школе, прогуливал и часто дрался, чтобы не встал вопрос о его приёме в комсомол. Кандидаты в члены ВЛКСМ должны были подробно рассказывать свою биографию, в том числе - где и кем работают родители.
В первый раз Крамаров попал в кино случайно
Вообще-то об актёрской профессии Савелий мечтал ещё в школе. Но в ГИТИС его не приняли. Тогда он поступил в Лесотехнический институт, на факультет озеленения, а в 1954 году был принят в театральную студию «Первый шаг» при Центральном Доме работников искусств.
Однажды по дороге домой Крамаров увидел оцепление: снималось кино. Он остановился и стал наблюдать за происходящим. Во время перерыва на него обратил внимание режиссёр фильма. «Молодой человек, идите ко мне… Вы можете сыграть удивление, испуг?» - спросил он. Год спустя Савелий увидел себя на экране с выпученными глазами и растянутым до ушей ртом…
В 1958 году Крамаров окончил Лесотехнический, какое-то время проработал по специальности, но потом всё же решил попробовать силы в актёрстве. Разослал свои снимки по всем киностудиям страны, и вскоре его пригласили на роль в фильме «Друг мой, Колька!» Потом были «Неуловимые мстители», после которых фраза, которую произносил герой Крамарова - «А вдоль дороги мёртвые с косами стоять… И - тишина!» - стала крылатой. И к актёру пришел настоящий успех.
Крамарова не взяли в театр из-за плохой памяти
В 1972 году Крамаров всё-таки поступил в ГИТИС. Но после окончания института ни один советский театр так и не взял его на работу. Дело в том, что Савелий не мог выучить ни одной роли. В кино можно было читать по бумажке, потому что озвучка фильмов происходила уже после съёмки.
Крамаров увлекался йогой и иудаизмом
Ещё учась в ГИТИСе, Савелий вступил в какой-то кружок индийской йоги. Очень скоро им заинтересовался КГБ. В то же самое время дядя Крамарова, живший во Львове, эмигрировал в Израиль. На актёра это, видимо, сильно повлияло, он стал ходить в синагогу и перестал работать по субботам, соблюдая шабат. Кинематографическому начальству это, конечно, не нравилось. В результате Крамарова почти перестали снимать. Он подал документы на воссоединение с дядей, но ему отказали, так как, по мнению чиновников, дядя не мог считаться близким родственником. Но на самом деле причина была в том, что в случае эмиграции пришлось бы снять с проката множество фильмов, где сыграл Крамаров - «Иван Васильевич меняет профессию», «Джентльмены удачи», «Мимино», «Афоня», «Не может быть!», «Неуловимые мстители», «12 стульев»… Выпустили его только в 1981 году после того как он написал письмо президенту США Рональду Рейгану, которое несколько раз передали по «Голосу Америки». Правда, в конце концов Крамаров уехал не в Израиль, а в США.
В Америке Крамаров перенёс операцию по исправлению косоглазия
С детства его косоглазие сильно бросалось в глаза, из-за чего Савелия дразнили, естественно, «Косым». Но в актёрской профессии это даже помогло: ведь в основном Крамарову доставались комические роли. Тем не менее, в 57 лет он решился на операцию по исправлению дефекта. Действительно, невостребованным актёр не остался: в Америке он сыграл в таких фильмах, как «2010», «Вооружён и опасен», «Возвращение Моргана Стюарта», «Красная жара».
Крамаров всю жизнь боялся заболеть раком - и всё-таки умер от онкологии
Говорят, что в юности гадалка предсказала Крамарову, что он умрёт от рака. Поэтому актёр всю жизнь маниакально заботился о своем здоровье. Он ел только здоровую пищу, не курил, не злоупотреблял алкоголем, занимался спортом…
Тем не менее накануне 60-летия у него обнаружили злокачественную опухоль толстой кишки. 2 февраля 1995 года Крамарову удалили опухоль, при этом он получил колоссальную дозу химиотерапии. Полостная операция вызвала осложнение на сердце - эндокардит. За ним последовали два инсульта. После второго инсульта Крамаров остался парализованным, потерял зрение и речь. 6 июня 1995 года он скончался в Сан-Франциско и был похоронен на еврейском мемориальном кладбище в Колма.
Почему актёр Олег Видов эмигрировал из СССР?
Олег Видов был одним из популярнейших советских актёров. И одним из немногих, кому удалось сняться в зарубежных фильмах. Что же заставило заслуженного артиста РСФСР в начале 80-х тайно бежать на Запад?
Звезда иностранных фильмов
Родился Олег Борисович Видов 11 июня 1943 года в подмосковном Видном. Отец, Борис Николаевич Гарневич, был экономистом, мать, Варвара Ивановна Видова - директором школы. С детства мальчик увлекался музыкой и кино. После школы Олег поначалу работал электриком, однако в 1960 году сыграл свою первую роль в кино - крохотный эпизод в картине А. Салтыкова «Друг мой, Колька!» В 1962 году он успешно сдал экзамены на актерский факультет ВГИКа и был зачислен в мастерскую Юрия Победоносцева и Якова Сегеля.
Ещё студентом Видов снялся в «Метели» Владимира Басова, «Обыкновенном чуде» Эраста Гарина, «Сказке о царе Салтане» Александра Птушко. Причём в главных ролях! А в 1966 году датский режиссёр Габриель Аксель пригласил его на главную мужскую роль в фильме «Красная мантия» по мотивам древних скандинавских саг - актёр очень подходил по типажу, да и пробы оказались удачными.
В конце 60-х Олег женился на дочери генерала КГБ Наталье Федотовой - близкой подруге Галины Брежневой. Возможно, выгодная женитьба способствовала дальнейшей карьере актёра. Так или иначе, его и дальше стали приглашать сниматься в зарубежных картинах. В основном это были югославские фильмы - «Битва на Неретве», «О причине смерти не упоминать», «Яд»… Поистине звёздной стала для него главная роль в советско-кубинском фильме «Всадник без головы» (1971) по знаменитому роману Майн Рида. Особенно популярным стал этот фильм у советских подростков.
В 1973 году Видов поступил ещё и на режиссерское отделение ВГИКа. Параллельно с учёбой он продолжал сниматься в кино. Так, в 1974 году снялся в советско-японской картине «Москва, любовь моя», а в 1976 году - в фильме В. Алова и А. Наумова «Легенда о Тиле».
Опала
В 1976 году Видов развёлся с женой. Наталья не только запретила ему общаться с сыном Вячеславом, но и попыталась испортить его кинокарьеру. «Сверху» даже надавили на руководство ВГИКа, требуя, чтобы Олегу не выдавали диплом режиссёра. Тем не менее, он его всё же получил.
Видову перестали давать приличные роли. К тому же, большая часть денег, заработанных им на съёмках зарубежных картин, шла в государственную казну.
Олег Борисович стал задумываться об отъезде за рубеж, где он мог бы жить свободно, где бы его никто не «доставал»… Последней каплей стал запрет кинематографического начальства на заключение семилетнего контракта с итало-американским продюсером Дино Де Лаурентисом. Советские чиновники сказали: «Нам в Советском Союзе западные звёзды не нужны». Не разрешили актёру и играть Есенина в фильме британского режиссёра Карела Рейша «Любовники Айседоры». Рейшу сказали, что Видов якобы «заболел»…
В 1983 году Видова пригласили сняться в очередной югославской картине «Оркестр». Несмотря на опалу, ему удалось выехать в Белград по туристической визе. Оставшись в Югославии, он снялся в нескольких фильмах и сериалах. Однако в 1985 году родные «органы» разыскали его и потребовали, чтобы Олег в течение 72 часов вернулся в СССР. Друг, австрийский актёр Мариан Сринк, спрятал его в своем автомобиле и перевёз через границу в Австрию. Так Видов оказался на Западе, где попросил политического убежища. Из Австрии он перебрался в Италию, где встретил свою будущую жену - американского продюсера и журналистку Джоан Борстен. Вместе они уехали в США, где у них родился сын Сергей…
Наш человек в Голливуде
Олег Видов стал единственным из советских артистов, кому действительно удалось построить успешную карьеру в Голливуде. Его первой американской картиной стал фильм «Красная жара». Затем Видов снял короткометражку «Легенда изумрудной принцессы» для диснеевского канала и сам снялся в главной роли. Фильм получил приз нью-йоркского фестиваля. Последовали предложения от американских режиссёров. Он снялся в «Дикой орхидее», затем были фильмы «У времени в плену», «Любовная история», «Бессмертные», «Моя Антония»… В 1993 году Видов после долгого перерыва появился на российских экранах - в фильме «Три дня в августе» об августовском путче в России в 1991 году.
Сейчас Олег Видов продолжает писать сценарии и снимать фильмы. Последний фильм с его участием вышел в США в 2014 году. Похоже, бывший кумир советских кинозрителей вполне доволен своим выбором, сделанным много лет назад.
Пётр Врангель: главные тайны «чёрного барона»
Пётр Врангель - одна из самых противоречивых фигур Белого движения. До конца жизни он вёл и открытую, и «тайную» войну против большевиков, их агентов за границей и подложной организации «Трест».
Чёрный барон
Из всех предводителей Белого движения барон Врангель был чуть ли не единственным, кто сочетал в себе качества военного и управленца, генерала и чиновника. Он происходил из старинного знатного рода, который подарил России целую плеяду талантливых военных, первооткрывателей и удачливых дельцов, коим был отец Петра Николаевича, Николай Егорович Врангель. Он прочил светскую карьеру и своему старшему сыну, который, впрочем, не проявлял особого интереса к военной деятельности и благополучно числился корнетом гвардии в запасе.
Всё изменилось во время русско-японской войны, когда молодой барон добровольно взялся за шашку и более её не отпускал. Кровопролитная русско-японская война принесла награды за храбрость и «отличие в делах против японцев», «Святой Георгий» за безумную конную атаку под Кашеном во время Первой мировой, которая должна была закончиться разгромом, но завершилась полной победой и взятием неприятельской батареи. Потом Гражданская война, рождение «чёрного барона» и долгие годы бесплодных трудов в эмиграции.
Прозвище «чёрный барон» Пётр Врангель получил благодаря его неизменной привычке носить чёрную казачью черкеску. Оно было растиражировано строками песни «Красная армия всех сильней», стало нарицательным и долгое время представляло собой аллегорию мирового зла, врага народа 1, который своими интригами не давал «возродившейся стране» нормально развиваться, стремясь вернуть «монархическое рабство. Да и сам он далеко немногих жаловал. Именно ему принадлежит знаменитая фраза: «Хоть с чёртом, да против большевиков».
Дело об аннулированной амнистии и пропавшем манифесте
Под командованием Петра Николаевича находились небольшие, но ещё мощные остатки его армии. И он собирался сохранить их, во что бы то ни стало, хоть бы поступившись и моральными принципами.
8 ноября 1920 года белые войска проиграли сражение за Крым - многочисленные войска Фрунзе прорвались на территорию полуострова. За этим по радио последовало предложение о добровольной сдаче и амнистии: «по всем проступкам, связанным с гражданской борьбой», что в то время было популярной практикой советов, позволявшей пополнить Красную армию ценными кадрами. Однако до солдат обращение не дошло. Врангель приказал закрыть все радиостанции, кроме одной, обслуживаемой офицерами. Отсутствие ответа было воспринято советской стороной, как очевидный отказ, предложение об амнистии было аннулировано.
Бесследно исчез и манифест великого князя Кирилла Владимировича, отправленный Врангелю дважды: по почте и с оказией. Второй сын Владимира Александровича, третьего сына Александра II, объявив себя блюстителем престола отсутствующего императора Николая II (судьба императорской семьи была на тот момент неизвестна), предложил Врангелю «выгодное сотрудничество». Оно заключалось в организации нового открытого противостояния большевикам с помощью остатков белой армии. Казалось бы, о чём ещё мог мечтать засидевшийся в эмиграции белый генерал, изо всех сил пытавшийся найти политическую силу, способную на борьбу с большевиками.
Однако репутация у Кирилла Владимировича была весьма сомнительна. Мало того, что его брак с двоюродной сестрой - католичкой Викторией Мелитой не был признан Николаем II, который серьёзно намеревался лишить «возможного» наследника прав на престол, так он ещё первым поддержал Февральскую революцию 1917 года. Но основной причиной отказа, разумеется, была не старая обида, а недальновидность князя. Врангель понимал, что лозунги «за восстановление империи» не поддержат республиканцы, воевавшие за Деникина. А значит, сил может не хватить. Поэтому, сославшись на неполучение манифеста, который аж дважды бесследно пропал, Пётр Николаевич новому блюстителю престола отказал.
Однако на этом история не закончилась. Белая армия Врангеля представляла собой слишком лакомый кусок, чтобы просто от него отказаться. 31 августа 1924 года самоназванный «блюститель» объявил себя Императором Всероссийским Кириллом I. Таким образом, армия автоматически переходила под его начало, поскольку формально она подчинялась императору. Но на следующий день армии не стало - она была распущена самим Врангелем, а на её месте появился Русский Общевоинский союз, который возглавил Пётр Врангель. Как ни странно, но РОВС существует, и по сей день, следуя все тем же принципам 1924 года.
Партия с фальшивым союзником. Операция «Трест»
Врангелевские формирования вызывали серьёзную тревогу у Советского командования. За преемником Деникина начали приходить «специальные люди». Так, осенью 1923 года к нему в дверь постучался Яков Блюмкин - убийца германского посла Мирбаха.
Чекисты выдавали себя за французских кинооператоров, которым Врангель до этого согласился позировать. Имитировавший камеру ящик был доверху забит оружием, дополнительный - пулемёт Льюис прятали в чехле от штатива.
Но заговорщики сразу допустили серьёзную ошибку - постучали в дверь, что было совершенно не принято как в Сербии, где происходило действие, так и во Франции, где давно перешли на дверные звонки. Охранники справедливо сочли, что стучаться могут только люди, приехавшие из Советской России, и ворота, на всякий случай, не открыли.
Более серьёзным противником оказалась подложная монархическая организация «Трест», задачи которой состояли в проникновении её в эмигрантские верхи, выяснение их планов, внесение раскола в их среду, ликвидация ключевых представителей белого движения. Заверения, что в новой России крепнут контрреволюционные силы, и вот уже скоро будет нанесён ответный удар, «купили» многих: великого князя Николая Николаевича, на которого делал ставку Пётр Врангель, жаждущего деятельности генерала Александра Кутепова, который начал отправлять своих людей в Петроград, эсера Бориса Савинкова. Даже знаменитый британский разведчик Сидней Рейли, «король шпионажа» и будущий прототип Джеймса Бонда, не смог вовремя раскусить врага, и был казнён на Лубянке.
А вот Врангель сразу заподозрил неладное, сомневаясь в самой возможности существования контрреволюционных сил в тогдашней России, при разгуле красного террора. Для окончательной проверки, чёрный барон отправил «на Родину» своего человека, отважного монархиста и лучшего друга генерала Василия Шульгина, который стремился найти своего пропавшего сына. «Трест» пообещал оказать содействие. Шульгин три месяца путешествовал по нэповской России, описывая всё, что увидел. Его впечатления изложены в книге «Три столицы», которая была издана огромным тиражом. В ней он рассказывал о количестве недовольных советской властью. Якобы видные советские деятели постоянно приходили к нему и рассказывали о том, как хорошо бы было «вернуть всё назад».
Козырь «чёрного барона»
Но люди Врангеля следили за его передвижениями в СССР и выяснили, что все его интересные попутчики и представители советской интеллигенции были кадровыми чекистами. Тем не менее, делиться своими открытиями барон не спешил. Лишь после прекращения финансирования великим князем Николаем Николаевичем, который предпочитал вкладывать деньги в бессмысленные теракты Кутепова, и последующего за этим отказа английского правительства в помощи, Пётр Врангель решился на открытое выступление.
8 октября 1927 года, в популярном за границей журнале «Иллюстрированная Россия» печатается статья журналиста Бурцева о путешествии Шульгина, под говорящим названием «В сетях ГПУ». Бурцев писал: «Провокаторы знали, что
Спустя почти месяц, в том же издании вышло и интервью чёрного барона, где он вспомнил «заслуги» Николая Николаевича и Александра Кутепова, которые своими действиями лишили белое движение последних шансов на существование: «Невиданные по своей чудовищности приёмы ГПУ усыпили многих. Разве из-за того, что неспособный начальник проиграл бой, бросив свои части в наступление, не произведя должной разведки, не обеспечив этого наступления должными силами и средствами, следует заключить, что вечный принцип „лишь наступление обеспечивает победу“ - неверен? Работа в России необходима и возможна. Мир начинает понимать, что большевизм - не только русское, но мировое зло, что борьба с этим злом есть общее дело. Внутри России зреют и крепнут здоровые силы. Несмотря на все пережитые испытания, я уверенно смотрю в будущее».
Последние фразы относились к англичанам и означали фактически: «Я знаю, что нужно делать, у меня в России есть связи и люди, нужны только средства».
Внезапная смерть
Вместо англичан на послание откликнулись немцы. В начале марте 1928 года к Петру Врангелю прибыл официальный представитель германского правительства. Пётр Николаевич прибегнул к блефу - пугал немца распространением красной заразы и заинтересованностью англичан во врангелевской организации.
Однако ответа Пётр Николаевич так и не получил. 18 марта у него резко поднялась температура. Зараза была идентифицирована лечащими врачами как «кишечный грипп». Но температура не сходила около месяца, что весьма необычно для гриппозных заболеваний. Вскоре она перетекла в интенсивный туберкулез. Мать генерала вспоминала впоследствии, что это были «тридцать восемь суток сплошного мученичества, он метался, отдавал приказания, пытался встать, делал распоряжения до мельчайших подробностей». Впоследствии, в результате вскрытия, в легких было обнаружено немереное количество палочек Коха. 25 апреля 1928 года, чёрный барон, последняя надежда белого движения, скончался в страшных мучениях, в возрасте 49 лет.
Разумеется столь неожиданная смерть, пришедшая за генералом в самом разгаре его контрреволюционной деятельности, не могла не вызвать толки и слухи об устранении Врангеля агентами ОГПУ. Первой об этом заявила парижская газета «Есhо dе Раris» на следующий день, после кончины: «циркулируют весьма упорные слухи о том, что генерал Врангель был отравлен, что якобы он «ещё недавно говорил одному из своих друзей, что ему следовало бы предпринять крайние меры предосторожности в отношении своего питания, так как он опасается отравления».
Эту точку зрения поддерживали и члены семьи Врангеля. По их версии, «отравителем» был неизвестный гость, гостивший в доме Врангелей накануне болезни. Якобы это был брат состоявшего при генерале вестового Якова Юдихина. Внезапный родственник, о наличие которого солдат ранее не говорил, был матросом советского торгового судна, стоявшего в Антверпене.
Причины столь скоропостижной смерти «чёрного барона», как его называли коммунисты, или «белого рыцаря» (в воспоминаниях его белых соратников) так и остаются тайной.
Георгий Гурджиев: что связывало мистика со Сталиным
В юности Георгий Гурджиев учился в той же духовной семинарии, что и Сталин. В зрелые годы стал одним из повелителей дум в Европе. Здесь на учение мага и учителя была настоящая мода. Гурджиев породил культ.
Хитрый путь
Учение Гурджиева называют ещё учением четвёртого пути. Классификация «путей» даётся им самим вполне определённая. Путь первый - это путь факира, который ради познания мира жертвует физическими благами. Второй путь - путь монаха. Монах обуздывает страсти. Третий путь - путь йогина, дисциплинирующего ум. Четвертый путь - объединяет и преломляет первые три. Это путь мага, путь максимальной осознанности, путь пробуждения от власти иллюзий и состояния автоматизма. Это «Айда-йога».
«Четвёртый путь называют иногда путем хитреца. „Хитрецу“ открыт один секрет, которого не знают ни факир, ни монах, ни йогин».
«Четвёртый путь не требует уединения в пустыне, не требует от человека, чтобы он оставил всё, чем жил раньше, отказался от всего.
Четвёртый путь начинается гораздо дальше, чем путь йоги; это значит, что человека нужно подготовить для четвёртого пути, и такая подготовка приобретается в обыденной жизни; она должна быть очень серьёзной и охватывать самые разные стороны.»
Институт
Гурджиеву по приезде в Европу нужно было «наделать шума», чтобы интерес к нему стал оборачиваться культом. В рекламной брошюре Института гармонического развития человека, который он открыл во Франции, говорилось о 5000 учениках. Явно завышенная сумма, как и заявленное количество «дисциплин», но таковы законы маркетинга. Институт Гурджиева был «кочующим».
В 1919 - 1920 годах Гурджиев открывал его в Тифлисе и Константинополе. Пробовал Гурджиев открыть его и в Германии - не сложились отношения с властями. Остановился Гурджиев на Франции. На средства учеников им был куплен замок в поместье Приэре, около Фонтенбло под Парижем.
Балет
То, что кардинально отличает учение Гурджиева от прочих школ - это использование в практике танца. В Институте Гурджиева ученики танцевали танцы двух видов: экзерсисы и балеты. Первые заключались в разнообразных движениях и испытаниях на выносливость. Например, надо было ходить по кругу с вытянутыми руками, что некоторым удавалось проделывать около часа, не отдыхая. Второй вид - это космогонический суфийский танец.
В последние годы жизни Гурджиев представлялся именно учителем танцев, что, конечно, значило больше, чем просто балетмейстер. Гурджиев утверждал, что в каждом его «священном танце» заключён тайный смысл, недоступный непосвящённым. Существует даже версия, что Гурджиев своим балетом «Битва магов» ни много ни мало спровоцировал Вторую мировую войну.
Управляемый кризис
Основой обучения в Институте Гармонического развития человека был принцип маятника, а точнее - выведения маятника из состояния равновесия. Гурджиев утверждал, что любое развитие начинается в борьбе, что для эффективного роста требуется вывести человека из зоны комфорта. Холеные аристократки в Институте Гурджиева стирали и забивали гвозди, человека, боящегося вида крови, отправляли резать скотину. Такой радикальный подход, вкупе со спартанской дисциплиной, породил слухи о зверствах, творящихся в доме Мастера. Масла в огонь подлил трагический случай: после недолгого пребывания в Институте умерла английская писательница Кэтрин Мэнсфилд. Это до сих пор дает основание критикам Гурджиева называть его чуть ли не палачом, хотя женщина приехала в Институт уже тяжелобольной.
Сталин
Когда речь заходит о Гурджиеве, одной из самых «горячих» тем становится тема отношений Гурджиева со Сталиным. Очевидно, что они были знакомы: учились вместе в Тбилисской духовной семинарии, известно также, что Сталин останавливался в Москве у родного брата Гурджиева. Двоюродный брат Гурджиева, скульптор Меркуров, был привилегированной особой в Кремле - ему было дозволено делать посмертные маски с членов правительства и деятелей партийного аппарата. Заслужить странную, в определённой степени магическую роль кремлёвского Гермеса-психопомпа (проводника душ умерших), Меркурову было бы гораздо легче, воспользовавшись протекцией брата. Гурджиев повлиял на то, что Сталин сменил дату своего рождения. Ректификация даты позволила ему взять и удерживать власть. В качестве года нового воплощения оба мага избрали один и тот же 1879 год. Тотем этого года - паук.
Нацисты
Тема связи Гитлера с Гурджиевым также является одной из «вечных». Известно, что Гурджиев был знаком с Гитлером и другими основоположниками национал-социализма. Фактически Гурджиев в течение определённого времени работал с ними. Сохранились фотографии начала 30-х годов, подтверждающие это обстоятельство. Свастика как символ национал-социализма также появилась при непосредственном участии Гурджиева.
Одним из учеников Гурджиева в 20-е годы был Карл фон Штюльпнагель. Уже в 30-е, когда бывший ученик шёл по улице в сопровождении двух эсэсовцев с собаками, Гурджиев дал ему пинка со словами «Recollection!» (Помни!). Гурджиев повёл себя как дзэнский учитель, бьющий ученика палкой для пробуждения. В 1944-м году Штюлпнагель, уже генерал-полковник пехоты, стал участником заговора против Гитлера. По воспоминаниям, перед расстрелом ученик Гурджиева сохранил «солдатскую выправку».
Смерть
Гурджиев был страстным автогонщиком. В аварии он попадал не раз. После своей последней аварии Георгий Иванович отлежался в госпитале и снова стал учить танцам. Но через некоторое время вдруг упал прямо на занятиях. Умер маг 29 октября 1949 года в американском госпитале под Парижем. Врач, присутствовавший при смерти Гурджиева, вспоминал: «Я присутствовал при смерти стольких людей, но эта смерть потрясла меня своей необычностью, я не мог себе представить, чтобы кто-нибудь мог так умереть. В миг своей смерти он открыл глаза, сел в постели, поддерживаемый подушками, попросил шляпу, надел её, красивую красную шляпу, взял сигарету в одну руку, чашку кофе в другую, закурил и стал потягивать кофе.»
Вся жизнь исчезла из его тела, но лицо его лучилось, а глаза сияли. В последнее мгновение он сказал: «Есть ли у кого-нибудь вопросы, а то я ухожу?»
«Как-то раз мне дали знать, что русский художник, арестованный ночью в уличной драке, ссылается на знакомство со мною. Полицеймейстер, которого я хорошо знал, просил прийти и, коли я действительно его знаю, заявить об этом, потому что против малого могут быть приняты строгие меры. Прихожу в полицию - Шишкин! И в каком виде! Волосы всклочены, в грязи, ободранный, одного рукава нет, фалда сюртука висит… Шишкин, говорю, с вами случилось несчастие, мы поправим его. Пожалуйста, расскажите, как было дело? - Оказалось, что он был виноват только вполовину, так как был трезв, не буянил и, задетый, слишком близко принял это к сердцу. По моей просьбе полицеймейстер обещал замять это дело и затруднялся только историей с ружьем: в пылу схватки Иван Иванович выхватил у подошедшего разнимать ссору полицейского ружье, стал им воевать и сломал его - это было серьезно.
С грехом пополам все уладили, на условии, что мы заплатим как всем потерпевшим, так и за злосчастное ружье. Когда вызвали этих «потерпевших», я был поражен их количеством: тут был люд всякого звания, всяких возрастов, и дравшиеся, и пробовавшие разнимать, с завязанными скулами, глазами, головами, с подвязанными руками и хромые - длинной вереницей стали они проходить предо мной, показывать синяки, ссадины и всяческие увечья. Я торговался сколько мог, сердился, бранился и просто глазам своим не верил - так много было действительно пострадавших.
- Шишкин, - говорю, - да неужели же это вы… обидели столько народа?
Он скромно потупился.
Заплатить Ивану Ивановичу пришлось немало, и вскоре после того он уехал из Мюнхена. А славный малый, - еще раз прибавил Коцебу, - настоящая русская натура".
Д. Кедрина, одного из талантливых писателей послереволюционной России, окутывают тайны жизни и смерти. Его матерью была незамужняя дочь дворянина с польскими корнями. Но боясь позора и ярости отца, оставила мальчика в семье кормилицы. Будущего поэта усыновил муж ее сестры. Как будто злая судьба преследовала поэта весь его недолгий век. Он никогда не имел собственного угла, очень много времени отдавал работе, получал маленькие деньги, откладывал в стол очередные неопубликованные произведения.
Несмотря на весьма недурные отзывы Багрицкого, Маяковского, Горького, издательства под различными отговорками не хотели публиковать книги Кедрина. Все свои отвергнутые творения писатель откладывал в стол до приезда слушателей.
Единственной книгой, которая вышла при жизни поэта, был сборник «Свидетели» (1940 г.). Рукопись 13 раз возвращали дорабатывать. В итоге в книге осталось 17 поэзий.
Дмитрий Кедрин. Биография
Холодной зимой на свет появился талантливый поэт. 4.02.1907 г. в поселке Щегловка родился Дмитрий Борисович Кедрин. Его дедом был пан польского происхождения И. Руто-Рутенко-Рутницкий. Его младшая дочь Ольга - мать писателя - родила мальчика вне брака. Его усыновил муж родной тети Борис Кедрин, который дал поэту свою фамилию и отчество. В 1914 г. отец Дмитрия умер, и о нем стали заботиться три женщины - мать Ольги Ивановны, ее сестры и бабушки. Когда Дмитрию было 6 лет, его семья переехала в Екатеринослав, который сейчас превратился в Днепропетровск. В 1916 г. в возрасте девяти лет будущий поэт Дмитрий Кедрин поступил в училище коммерции. Не получив там нужных знаний, он приступил к самообразованию, которому посвящал почти все свободное время. Любил изучать не только историю и литературу, но и географию, ботанику, философию Дмитрий Кедрин. Биография далее рассказывает, что на столе у него лежал энциклопедический словарь и литературные произведения о жизни животных. В это самое время он начал по-серьезному заниматься поэзией. Темы стихотворений того времени посвящались изменениям в стране.
Учеба и сотрудничество с издательствами
Революция, которая случилась в 1917 г., а также Гражданская война поменяли планы писателя. Продолжить учиться Дмитрий Кедрин смог только в 1922 г., когда его приняли в железнодорожный техникум. Но он так и не закончил это заведение из-за плохого зрения. А в 1924 г. поэт поступил на службу репортером в издание «Грядущая смена». Одновременно с этим начал работать в литературном объединении «Молодая кузница» Кедрин Дмитрий Борисович. Биография поэта сообщает, что в то время он написал очерки о производственных передовиках, а также несколько фельетонов. Его литературу высоко оценили в Москве, куда он первый раз поехал в 1925 г. Его поэтические произведения были опубликованы в «Комсомольской правде», «Прожекторе», «Молодой гвардии» и других изданиях. В рецензиях на творчество Кедрина отмечался его неповторимый стиль.
Арест поэта
Дмитрий Кедрин не смог предотвратить свой арест даже несмотря на многочисленные публикации в издательствах. Его арестовали в 1929 г. за то, что не предал своего друга, отец которого был генералом в армии Деникина. Просидев в тюрьме год и три месяца, Дмитрий Кедрин был освобожден. После этого он женился и в 1931 г. перебрался в Москву, где стал жить в полуподвале особняка на Таганке. Молодая семья прожила там до 1934 г. После этого уже с дочкой переехала в Черкизово. Из-за ареста поэта в течение некоторого времени отказывались публиковать. Дмитрий Кедрин работает в это время консультантом в «Молодой гвардии» и редактором в Гослитиздате. Здесь же в 1932 г. были изданы первые после заключения произведения поэта. Среди них стихотворение «Кукла», которое заметил сам Горький. Остальное творчество Кедрина, последовавшее за этим, посвящалось камерным, историческим и интимным темам, в которых он поклоняется истинной красоте. В ответ последовала жесткая государственная критика.
Творчество Кедрина
В 1932 г. Кедрин написал стихотворение «Кукла», которое принесло поэту известность. Говорят, что оно тронуло Горького до слез. 26 октября 1932 г. он организовал прочтение этого стихотворения у себя в квартире вместе с членами высокого руководства. «Куклу» слышали Буденный, Жданов, Ягода и Бухарин. Понравилась произведение и Сталину. Из-за чего его и напечатала «Красная новь». После этого издания писатель проснулся авторитетным автором. Но одобрение руководства страны не очень помогло поэту, все его попытки издать произведение были неудачными, чему и огорчался поэт Кедрин Дмитрий. Биография его рассказывает дальше, что все свои отвергнутые творения писатель откладывал в стол.
В конце 30-х годов Кедрин в своей литературе начал описывать историю России. Тогда же он написал «Зодчих», «Коня» и «Песню про Алену-старицу». В 1938 г. Кедрин создает поэму «Зодчие», которую критики назвали шедевром поэзии двадцатого века. Произведение о строителях храма Василия Блаженного воодушевило Андрея Тарковского на сотворение фильма «Андрей Рублев». Перед войной Кедрин опубликовал стихотворную драму «Рембрандт». Многие стихотворения Кедрина были положены на музыку. Ему же пренадлежат переводы с грузинского, литовского, украинского и др. языков. Его стихи переводили на украинский язык.
Жизнь во время войны
Великую Отечественную войну вначале Дмитрий Кедрин застал в Черкизове. В армию он не попал из-за плохого зрения. От эвакуации он отказался, о чем мог пожалеть, так как фашисты не дошли до поселка всего 15 км. Первые годы войны он переводил антифашистские стихи народов Советского Союза и написал две книги поэзий. Но эти издательства публиковать их отказались. В конце весны 1943 г. Дмитрий наконец-то смог попасть на фронт. До 1944 г. он работал корреспондентом издания «Сокол Родины», которое принадлежало шестой воздушной армии, воевавшей на северо-западе.
Смерть Кедрина
Летом 1945 г. Кедрин вместе с другими писателями поехал в Кишинев, где ему очень понравилось. Он хотел даже переехать туда с семьей. Погиб Дмитрий Борисович Кедрин при трагических обстоятельствах
Наследники Кедрина
Нельзя забыть о героической женщине, которая больше чем полвека преданно хранила, собирала и готовила к изданию литературное наследие Кедрина - его вдову Людмилу. После матери ее дело продолжила дочь Светлана. Она - переводчица, поэт, член писательского союза, автор книги об отце «Жить вопреки всему». 6.02.2007 г. в Мытищах открыли памятник Дмитрию Кедрину. Его автором является Николай Селиванов. На праздник дня рождения писателя и по случаю открытия памятника приехали дочка и внук - тезка поэта. Дмитрий Борисович - художник, является лауреатом премий в этой области.
Биография: цепь событий, которые мы считаем важными для нашей жизни. Однако что важно и что нет? Поскольку нам самим это не дано знать (и нам даже на ум не придет задавать себе этот до глупости простой вопрос), мы считаем важным то, что принимают за важное другие, допустим, работодатель, чью анкету мы заполняем: дата рождения, занятия родителей, образование, прежние работы и места жительства, партийность, свадьбы, разводы, рождение детей, серьезные болезни, успехи, неудачи. Ужасно, но это так: мы научились видеть собственную жизнь глазами официальных анкет.