-Cлова нельзя произносить вне воздуха. Фраз возвышенной любви не существует без наэлектризованного между двумя здравомыслящими людьми противоположного пола кислорода, стоящих под веточкой омелы на нейлоновом коврике у двери.
Кобальт.
Уганда.
Консалтинг…
…Я долго пытаюсь найти связь между первыми тремя пришедшими в голову словами. Скрытый смысл. И не нахожу.
Определенно, он есть. Но я его пока не вижу. Но это только пока. Но насколько пока? Эта неопределенность смущает меня. Неопределенность уровня покакости наводит на раздумия. Я пока не определился на какие, но они есть. И это определенно.
С в о л о ч ь, это такое животное-
Сопливое, Вычурное, Омерзительно Липкое, Очень Черствое. и «ь» знак
для внедрения в Вас
Александр Семёныч Пупырышкин, пятидесяти трёх лет от роду, холостой, одиноко проживающий в однокомнатной квартире, до сорока пяти лет благополучно пересидел в каком-то штабе, и в очередную борьбу за рациональное использование средств и личного состава был отправлен в запас. Мизерной пенсии ему каким-то чудом хватало, даже что-то удавалось откладывать. Он и в молодые годы, тщательно выбритый, подстриженный и проодеколоненный, не пользовался у дам успехом. Бывают такие типы, при виде которых мрут мухи. Вот Александр Семёныч и был таким.
Последние восемь лет Александр Семёныч постигал сакраментальное, погружаясь в него всё глубже. Начинал с изучения мифов, течений религий, обрядов, ритуалов, и вот уже год, как год подсел на сакральную геометрию. Религиозное мировоззрение господина Пупырышкина стало набираться мистического опыта.
Александр Семёныч изо дня в день чертил разные линии: ломаные, параллельные, секущие, завитые спиралью. Но всё чего-то не хватало. Линии должны были куда-то вести, но вести они никуда не хотели.
Однажды, прогуливаясь по парку и проходя мимо скамейки, где молодая мамаша читала сказки своему великовозрастному сыну, Александр Семёныч услышал, как какой-то дедка советовал запаниковавшей бабке из-за нехватки какого-то продукта, поскрести по сусекам. Эта мысль глубоко запала в мозги. По словарю сусеки были теми же закромами в амбарах.
Александру Семёнычу сусеки рисовались таинственный местом, где и должно находиться вместилище сакрального содержания, ключом к которому так стремилась завладеть душа измученного Пупырышкина. Александр Семёныч повеселел, он уверовал, что сакральные символы рано или поздно выведут его на потаенный сусек. Он уже видел себя на экзотическом острове среди пальм и голубого океана, облепленным прекрасными женщинами, которые наливали ему, подавали и всё давали. А над ним громадным опахалом висело вместилище сакрального содержания и обдувало его своими ресничками. Ради этого Александр Семёныч был готов терпеть любые муки.
4
Александр Семёныч Пупырышкин возлагал большие надежды на сакральную геометрию. И, как все гении, верил, что во сне всё и отыщется. Сны снились почти каждую ночь, накал поиска только возрастал и манил, что именно сегодня произойдёт что-то необычное. Необычное происходило почти каждую ночь. Но вместилище сакрального содержания всегда ускользало.
Любителям снов известно, что во сне запросто получаешь фантастические способности своего тела. Там, во сне, это, как бы совсем другой человек. Но все дружно заявляют, что это они сами. Хотя самими бывают лишь в конце сна, когда в панике или ужасе начинают вопить, а голос пропадает, или приспускают со всех ног, а ноги отнимаются, и с выпученными глазами просыпаются.
Вот и нынче ночью Александр Семёныч карабкался по стене, похожей на стену замка. Левая нога на выступ вверх на полметра, правая рука обхватывает трубу водостока, и тело приятно перетекает в высоту. Правая нога возносится вверх, лёгкий толчок от трубы, метровая высота взята. И так несколько раз. Тело слушается идеально. Никакого болтающегося животика. Желанное окно, руки хватают подоконник изнутри, изящный кульбит. Александр Семёныч уже в великолепной зале.
Теплом дышит камин, много позолоты на стенах и мебели, причудливый столик заставлен яствами и пузатыми графинами. Ароматы копчёностей, фруктов, множества цветов перепутались с запахами от горящих свечей и от потрескивающих в камине дров сандалового дерева. На ватных ногах Александр Семёныч направился к столику, чтоб запустить во всю эту вкуснятину руки. Но наглое тело с презрением эти самые руки отдергивает, самоуверенно направляется к небольшой инкрустированной дверце в стене слева и входит туда.
В темной комнате в подсвете лунной дорожки от узорчатого окна Александр Семёныч разглядел кровать, а тело его уже разделось и юркнуло под одеяло. Рядом что-то горячее и пышное томно вздыхало. Погрузив в него голову и ощупывая руками, Александр Семёныч старался понять, насколько он близок к своей находке, вместилищу сакрального содержания. Наконец он нащупал какое-то влажное, трепещущееся содержание и готов был присоединить к нему свое содержание, но понял, что тут что-то не так. Закричал:
- Нет. нет, нет. - и проснулся.
В утреннем мареве на его с упрёком смотрело вместилише сакрального содержание, с презрением отвернулось и выпрыгнуло из окна.
Днём и ночью искал Александр Семёныч вместилище сакрального содержания. Оно - то приближалось, то удалялось. Но в руки так и не давалось. Александр Семёныч большие надежды возлагал на сны. Днём сусеки нигде не просматривались. Во снах вместилище сакрального содержания приходило каждый раз под новым ликом, и подход к нему каждый раз становился всё кошмарней. Но Александр Семёныч верил, что когда-нибудь да ухватит эту Жар Птицу.
Вот и в нынешнем сне, Александр Семёныч очутился в какой-то таёжной избушке. Стены её были сложены из неотёсанных брёвен, между которыми торчал мох. Пол настлан грубо обструганными досками, и по нему шуршала увядшая листва. Окно - косо прорубленный квадрат, в углах которого трепыхались рваные паутины, давало мало света, но достаточно, чтобы всё рассмотреть.
И увидал себя Александр Семёныч лежащим на столе посреди комнаты и совсем голым. Это так шокировало его, что он и не сразу заметил ползающих по столу змей. А их было немало. Они были всех цветов с раскрасок. Но вот одна взобралась на него, вторая, а тут и все другие последовали их примеру.
Тело Александра Семёныча оцепенело, дыхание стало неуловимым. Ощущать на себе этих тварей, которые добрались до самого горла и ползали туда- сюда, стало нестерпимо. Он перевел взгляд в дальний угол и обомлел. Там находился сусек и в нём что-то темнело. Из этого темного прорывались лучи, образуя облачко, светящееся северным сиянием. Тело Александра Семёныча обдало жаром, мерзкие скользящие твари пригрелись и свернулись каждая кружочком.
По полу что-то прошуршало. В паре метров от лица взметнулся блестящий столб диаметром тридцать-сорок сантиметров, на котором сидела большая змеиная голова, выпуская и вбирая красный раздвоенный язык. Пасть ее стала раскрываться и раскрылась на двести двадцать градусов. Змейки на теле приподняли свои головки и тоже раскрылись двухлепестковыми цветочками, вибрируя тычинками.
Александр Семёныч тихо заскулил, цветочки заколыхались. Набирая обертоны, скулеж вылился в вопль и потёк завываниями. Приподнялся хвост главной твари и стал лупить по щекам, и вдруг выпустил резкий аммиачный запах. Александр Семёныч ойкнул и проснулся.
Вокруг стояли соседи и лупили его по щекам, тыкав в нос тошнотворной ваткой. Выбитая входная дверь лежала на полу. Северное сияние от вместилища сакрального содержания растворялось в дымке наступающего утра и ехидно подмигивало.
Александр Семёныч тщательно проштудировал основы сакральной геометрии и вскоре убедился, что они заполнили собой всю его голову, расселись по всем полочкам и даже дорастили две недостающие извилины. Серое вещество приобрело зеркальный блеск.
Разглядывая себя в зеркале, Александр Семёныч очень досадовал, что это никак внешне не проявляется, как не пыжился, из зеркала пялилась только его курносая физиономия. Но, выбираясь из дома за молоком и хлебом, ощущал себя Наполеоном во взятой им Москве. Удивленные взгляды встречных приятно грели душу.
Но самое интересное происходило во сне. Сны были красочные и очень волнительные. И в каждом Александр Семёныч искал вместилище сакрального содержания.
В последнем сне обнаружил себя Александр Семёныч под корявым деревом, одиноко растущим среди обширного поля, сидящим на каком-то ящике. Откуда и что это за ящик, и почему он сидит именно на нём, этот вопрос озадачил Александра Семёныча. В голове его вспыхнула надпись большими буквами: «ящик Пандоры». Ему очень захотелось заглянуть в него, но было боязно слезть с ящика. Стал вспоминать, что же это за ящик такой. Вспомнились яблоки раздора, вроде бы какая-то Пандора девицам раздавала. Себя Александр Семёныч девицей не считал. И тут до него дошло, что там и есть вместилище сакрального содержания. Тем более, снизу приятно припекало. Но вместилище же должно быть в сусеке. Где же здесь сусек? Как не озирался по сторонам, ничего кроме корявого дерева не обнаружил. Дерево ощетинилось корявыми сучьями. В мозгу засвербело: сук, сук, сук. Ну да, может сучок и есть сусек, недаром эти слова так похожи.
Пока раздумывал Александр Семёныч, какой же сучок является сусеком, вместилище, похоже, догадалось об этом раньше. И таким жаром обдало седалище Александра Семёныча, что он дико закричал и проснулся. В утренней полутьме перед глазами таяло вместилище сакрального содержания и ехидненько похихикивало.
Ну все пойду напьюсь чего горит
Или немедля спрыгну с крыши
Мне голос внутренний так явно говорит
Что март настал и я тут «третий лишний»
Все вмиг забыл и как у ног лежал
И как в глаза заглядывал несмело
Чуть что домой ко мне бежал
А по ночам собою грел мне тело
Но может быть одумается! Вдруг!
Ведь долго нем протянет он в разлуке
Бросит случайных, ветреных подруг
И вот Он весь извольте, в мои руки
Ну чтож весна пройдет, тогда
Лето вернет заблудшего кота!