Как неожиданно иногда складывается жизнь…
Спешишь, увлечённый своими мыслями, переживаниями. И некогда позвонить друзьям и давним знакомым. А потом вдруг сталкиваешься с другом детства. Смотришь на него, вглядываясь в знакомые, но такие постаревшие черты.
- Сколько же мы не виделись?
- Двадцать лет…
- Да ты что? Не может быть! А ты помнишь, как мы пацанами катались на трамвае.
- На «колбасе»!!! - рассмеется он.
- Да, да! И мой отец увидел нас на остановке, вот мне тогда влетело, а Сашка помнишь…
- Сашка… Умер…
- Я не знал… Давно?
- Лет десять как…
- Надо же… Живём в одном городе и не видимся совсем.
В кармане зазвонил, завибрировал мобильный телефон.
- Да, дорогая, уже бегу… Извини, брат, пора мне. Но надо встретиться, посидеть, поговорить, обязательно.
- Конечно, я не против, звони, телефон тот же, - грустно ответит он.
- Я позвоню…
И мы разойдёмся каждый в свою сторону…
Прокрутит жизнь калейдоскоп событий, смешает картинки, эпизоды и может быть, ещё раз сложится наша встреча…
Я шёл, под дождем, слегка покачиваясь. Зима не баловала снегом, казалось, небо затянуло на месяцы. Не было больше сил смотреть в окно… Не было больше сил видеть обои в цветочек, перебирать фотографии, листать, зачитанные до дыр, книги…
И я, как ребенок, радовался прохожим, вглядываясь в их лица.
Кто-то больно дернул меня за плечо, девушка, размахивая руками, показывала на отъезжающий автобус.
- Ну, вот… Замечтался, опять чуть не задавили. - подумал я и улыбнулся, смотря, как она покрутила у виска пальцем и поспешила к подъехавшей маршрутке.
- Нет, я на трамвай. Нужно сосредоточиться, мечтать буду уже в вагоне.
Красненький с желтыми полосками трамвайчик, старенький, родненький, раскачивался, как и я… И так приятно защемило сердце… В переполненном вагоне кипела жизнь. Я присел на узкое пластмассовое сидение и с жадностью стал рассматривать пассажиров. Да, да… Это была жадность, так уставший путник пьет воду не в силах остановиться…
Полная женщина в мокрой взъерошенной шубе с огромными сумками пыталась хоть за что-то ухватиться. Её щеки раздувались, рот открывался и закрывался, она нависла над молодым человеком, который спокойно смотрел в окно. Женщина наклонилась к нему ещё ближе и затрясла головой. Капли воды с её шубы стекали прямо ему на голову, но он лишь слегка наклонил голову, на секунду взглянув в её сторону.
- Как же она устала… Сколько морщинок между бровями, сердится, - подумал я и перед моими глазами уже мелькали картинки её жизни. Всё нужно успеть, за всеми уследить, достать, накормить и получить в ответ в лучшем случае неразборчивое бурчание или такое же холодное равнодушие, как и от этого парня, что смотрит в окно.
Я внимательней пригляделся к парню. Светловолосый в короткой кожаной курточке, в ушах проводки.
- Точно, как у Егорыча слуховой аппарат, - подумал я и невольно улыбнулся, - Какое ему дело до этой тётки, скорей всего она для него именно тётка… У него музыка, мысли пробивающееся сквозь полусон, а безразличие, быть может, просто маска…
Трамвай качнулся, медленно закрутилось колесико, открывая дверь. Люди выходили, заходили, тянулись к компостеру.
Небольшого роста цыганчонок уверенно ходил по вагону, широко расставляя ноги, как бывалый матрос и растягивал гармонь. Кто-то бросал мелочь в картонный короб, привязанный прямо к гармони, кто-то отворачивался, кривил губы и морщился. Женщина в мокрой шубе пригрозила ему кулаком, при этом её морщины на переносице показали всю свою глубину. Цыганчонок улыбнулся, подмигнул ей, со всей силы ударил ногой по сумке и тут же выскочил в открывшуюся дверь вагона. Женщина в ужасе округлила глаза, широко открыла рот, нагнулась и, толкая рядом стоящих, стала что-то собирать на полу. Из её сумки в дыру вываливался весь стратегический запас продуктов. Она одной рукой ловила яблоко, а другой запихивала обратно сосиски. Даже безразличный парень изменил выражение лица. Он высоко поднял брови, словно, впервые ее увидел, осмотрел с ног до головы, усмехнулся и вновь отвернулся к окну. Женщина раскраснелась, на глазах появились предательские слезы, она обхватила сумку, прижимая ее к груди, и вышла на остановке.
Пассажиров становилось все меньше… Вот и конечная… Вагон опустел. Я пересел к окну, можно ехать обратно…
За своими размышлениями я и не заметил, как ко мне подошел кондуктор. Он разглядывал меня, шевелил губами и ждал. Я показал проездной и жестами дал знать, что еду дальше. Наконец до него дошло, он повернулся и поспешил в кабину.
Двери плавно закрылись, и вагон покатился навстречу новым пассажирам…
За полторы сотни километров от Красноярска столкнулись два автобуса, много жертв, много раненых. Об этом ДТП тут же сообщили все новостные каналы. И спустя всего несколько минут у нас дома раздается междугородний телефонный звонок. Трубку берет Светлана.
- Да нет, мама, нет, - терпеливо говорит она. - Успокойся, нас там не было… Никуда мы не ездили. Нет, и Владик никуда не ездил. Все у нас хорошо, не волнуйся. Как сами-то?
Я уже понимаю: из Кызыл-Орды звонила ее мама, моя дорогая теща Людмила Леонидовна. Она такая: как чуть что происходит в районе Красноярска, пусть даже за сотни километров, она тут же хватается за трубку и срывающимся голосом спрашивает, все ли у нас в порядке.
- Ну, мама, - положив трубку, сокрушенно говорит Светлана. - До чего беспокойная, прямо я не знаю. Знает же, что мы дома, нет - все равно звонит: а вдруг мы с тобой были в этом автобусе…
И тут по телевизору сообщают: на улице такой-то в Красноярске столкнулись две автомашины, есть пострадавшие. Светка меняется в лице и, раскрыв мобильник, суетливо тычет пальцами в кнопки. Наконец, дождавшись, соединения, кричит в трубку:
- Сынок, ты где? У тебя все в порядке? Уф, слава Богу! А то тут передали - такая же машина, как твоя, столкнулась с другой. У тебя точно все в порядке? Я тебя умоляю, сына: езди поосторожнее, хорошо? Ну, ладно, ладно, не сердись…
Я прячу улыбку. Мамы, они такие - что та, что эта. Кто еще будет так беспокоиться о своих детях, кроме них?
Сегодня, семнадцатого сентября, сообщают СМИ, Сенька Сусликов стащил серые сапоги соседа Семёна Смирнова. Сей случай Семён сообщил сержанту Степану Серьёзному со своего сотового. Сержант среагировал сразу. Сусликов стал сопротивляться, сумев сделать синяк сержанту. Сержант Серьёзный скрутил Сусликова.
Солнышко скрылось… Суд. Скамья судимых.Сеньке Сусликову светит срок со статьей…
Она открыла глаза от боли и чувства множественных ожогов. Сначала не поверила себе. Протёрла глаза и вновь открыла. Сон не изменился. Вскочила из раскалённого песка, открываясь жгучему пустынному ветру под нещадно палящим солнцем. Начала содрогаться от панического страха, как она здесь появилась и от рыдания без высохших слёз, обхватив себя руками словно жалея. Ей всё ещё не верится что это реальность, как она могла оказаться посреди пустыни, совершенно одна, ни чем не защищённая от жаровни. Буд-то для пущей правдоподобности мимо пробежала ящерица, сделав небольшую остановку в её тени. Не боясь человека, словно знает, что ей ничего не грозит.
Открытые участки кожи горят, волосы прилипли и ссохлись неприятно к коже шеи и лица.
Это конец. Нет ни одной позитивной мысли в голове. Она повернулась вокруг, обвела взглядом, сплошная пустыня и ничего больше песчаных холмов. Куда идти, в какую сторону сделать первый шаг. Захотелось кричать, открыла рот и не смогла выдавить ни звука, жуткая сухость словно ворвалась и начала душить. Она начала задыхаться в панической истерии, свернулась комочком и упала на песок. Всё казалось уже конец. Она даже успела смириться с этой мыслью и расслабиться, что ей помогло вновь набрать в лёгкие горячего воздуха.
Пока она медленно пыталась выровнять своё дыхание, над ней встала тень. «Облако, - закричала её душа и тут же разум, - какое здесь может быть облако это же пустыня». Тут паника волной скользнула по спине, она повернула голову и подняла испуганный взгляд вверх. Над ней стоял мужчина. Во всём потёртом белом с тюрбаном на голове. Он приблизился к ней в плотную и открывал фляжку с водой. Не зная, откуда взялись силы у высыхающего тела, она вскочила на ноги и попыталась выхватить желанную утварь с водой. Но не тут-то было, он одной рукой её притормозил, другой поднял фляжку вверх.
- Нельзя. - Медленно и чётко проговорил он, всматриваясь, поймёт ли она его. Она поняла и ещё разозлилась и набросилась на него с кулаками. Она словно по дереву попыталась по нему пробраться к волшебной живительной воде. Он прижал её свободной рукой, да так крепко, что послышался хруст её косточек. Подождал, когда она выбьется из сил, так как бороться он тоже не мог, из открытой фляжки могла вытечь вода, которая к тому же ещё может и испариться.
Она сдалась в молчаливой просьбе, так как небыло сил на слова, она выдохлась. Теперь точно зная, что она не будет больше брыкаться, он дал ей пригубить и то только один глоток, который так и не прошёл ниже горла, испаряясь и шипя во рту. Она поникла, смиряясь с неизбежностью, он твёрдо дал понять, больше она воды не получит.
Что будет теперь? Она посмотрела по сторонам. Он один, без транспорта и верблюда, пеший. Значит, она никогда отсюда не выберется и не важно, что она теперь не одна, она родилась не в пустыне и как он сможет ей помочь выбраться. Это конец.
Тут, он ухватил её за почти безжизненную, руку и потащил по выдыхающим жару пескам, под палящем солнцем. Её ноги уже сами передвигались за ним как палки, она уже ничего не чувствует кроме как ожоги по всему телу и ожидание быстрой смерти. Она бредёт за ним, ничего не видя, как во сне? Вот они остановились. Он что-то говорит ей и повторяет. Она никак не может понять. Он вновь дал ей хлебнуть воды и потащил дальше. Спустя какое-то время они вновь остановились и присели. Да, они присели у какого-то высохшего дерева. Солнце уходило к закату, духота невыносимая поднималась. Она вновь сделала глоток воды, на этот раз он позволил ей больше глотнуть. Вода приятно протекла к желудку, после чего он заболел. Мужчина достал из тряпочной сумочки сушёное мясо и протянул ей. Она взяла трясущимися руками и медленно начала его посасывать и жевать. Хотя мысленно, она на него накинулась как зверь на добычу.
Когда с трапезой было покончено, он стал разматывать своё одеяние. Её глаза расширились от удивления и испуга при виде его оголённого и крепкого, закалённого пустыней торса. Он улыбнулся, понимая её смятение в расширенных глазах. Но всё же ничего не сказал. Спутник ей попался молчаливый. Может, не хочет высохнуть или бережёт силы, в общем, бредовые мысли у неё в голове. Когда он снял свою накидку и все мысли приведшее её в панику иссякли, успокоив её, он присел рядом с ней и стал укутывать их обоих.
- Спать и только. - Успокаивающе подчеркнул он. Закутал их вместе, не смотря на панику в её глазах и отвернулся, показательно к ней спиной. Она заснула.
Она проснулась от приятного запаха жарящегося мяса и потрескивания костра. Он сидел к ней спиной, мышцы его двигались по мере его движений, переворачивая мясо на палке.
- Ум, шашлык. - Встала и подошла она поближе.
- Змея, - сказал он так будто ничего удивительного, словно они всю жизнь этим занимаются.
Она вытаращила на него глаза в немом вопросе и где это он взял змею, как тут же догадка сама её обдала кипятком.
- Как можно спать в пустыне, здесь змеи ползают и они голодные?
- Верно, - усмехнулся он словно перед ним ребёнок, - И не только змеи, поэтому надо, если спишь ночью, спать очень осторожно, а то станешь чьим-то лакомством.
- Господи!
- Не переживай сегодня днём мы уже дойдём до пещеры, больше не придётся спать под открытым небом.
- Как тебя зовут? - пристроилась она рядышком, принимая порцию мяса, в надежде раз он начал разговаривать по допрашивать немного, тем более пока ещё темно и только зарождается где-то вдалеке на горизонте рассвет.
- Не важно. - Резко отрезал он ей. Давая чётко понять - разговоров больше не будет. И отошёл к дереву накинуть свою одежду.
Когда она поела, он дал ей хлебнуть воды и засыпал костёр ногой песком. Взял её за руку и так же молча, повёл дальше в пустыню. Какие бы мысли не роились в её голове на счёт него и того куда её ведёт и что хочет с ней делать, может продать, проиграть или в рабыни забрать, теперь уже ничего не важно, она умрёт если не пойдёт за ним.
Они шли и шли, казалось целую вечность, солнце жарило их, не щадя. Он шёл одетый по всем пустынным правилам, а она - только сейчас начала на себя смотреть. Какая-то выгоревшая футболка и шорты, на ногах лёгкие кросовочки, которых казалось и вовсе нет, так сильно жгло ноги песком.
Интересно всё-таки откуда она взялась в пустыне? И самый главный вопрос - кто она такая? Она ужаснулась, что не помнит себя саму.
Пока она пыталась хоть что-то вспомнить, видать перегрелась и упала без сознания.
Он почувствовать что рука обмякла и безжизненно обвисла, остановился капнул ей на губы немного воды и перекинув через плечо посчитав не обязательным приводить её в чувства понёс дальше на себе. Когда подошёл к скале запрятанной песками он положил её на песок и стал окапывать руками излишки наметённого песка за время его отсутствия. После чего сам хлебнул воды и капнул на раздвинутые им её губы и попытался привести в чувства. Она очнулась. Голова шла у неё кругом. Ещё немного побыть в пустыне и она не выдержит, её тело сдастся и покинет эту жизнь горящую словно в аду.
- Сейчас обнимешь меня крепко и будешь держаться, поняла?
- Мм. - Ничего она не поняла. Он приподнял её сзади за подмышки и поволок в небольшое отверстие в песочное возвышение. Там он нажал на какие-то кнопки на железной двери и та открылась.
Он ещё несколько раз повторил чтобы она держалась за него пока не убедился что она поняла его. Она повиновалась, обняла его и они легли на что-то мягкое и длинное, непонятное ей, вроде люльки, хотелось взбунтоваться зачем это ему? Но он не дал времени. Он вновь на чём-то там нажал, послышалось металлическое закрывание двери и он приказал держаться крепко.
После его слов они тронулись с места и поехали по очень тёмному и узкому тоннелю на бешеной скорости, тут до неё дошёл смысл держаться крепко, она схватилась за него намертво, что чуть не задушила, это поняла когда он начал кряхтеть и ворочать головой чтобы она отпустила его.
Они ехали долго, куда-то вглубь пустыни под землю. Жара постепенно перевоплощалась в прохладу. Становилось легче и телу и дыханию. Где-то вдалеке заморгал свет послышался шум воды и голоса людей. «Господи, как же это здорово вновь слышать людей» - пронеслось в её голове.
Вот они приехали в скалистую пещеру. Хорошо отделанную под бункер. Сверху светило такое множество ламп, что глаза не сразу свыклись. С боку в скалистой стене есть тёмная дыра, откуда и течёт подземная река водопадом в небольшое озерцо, но видно очень глубокое. К ним подошли люди в военной форме, помогли встать. Её руки настолько крепко держались, что их еле разжали. Когда он высвободился из её объятий, улыбнулся ей и сказав «пока», развернулся и ушёл.
- Что? Как пока? Ты куда? Подожди? - сорвалась она за ним вдогонку. Но её удержали и он ушёл. Она поняла, что больше никогда его не увидит. Её отвели в комнату привести себя в порядок, женщина в белом халате помогла и принесла поесть, в это время объясняла то, что надо знать.
Оказалось, что самолёт, на котором она летела через пустыню, упал, растеряв своих пассажиров, она была самой далёкой и её не обнаружили, не многие выжили. Мужчина по чистой случайности нашёл её и спас, возвращаясь с определённого военного задания. Она вскоре встретилась с выжившими и вспомнила, кто она такая и куда летела.
К картине
Советую тебя коня стегнуть я.
Ты видишь возле камня тот скелет?
Он, тоже, долго думал на распутье
И вот, теперь в живых бедняги нет.
К картине
Стоит с мечом для всей Руси оплот
И кажется вот-вот с картины спросит:
«Ну кто теперь на нас свиньей попрет?»
И сам ответит: «Тот копыта и отбросит!»
К картине Н. Рериха «Гонец» ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ
Сквозь мрак и тьму плывет гонец на лодке.
Не видно красноносого лица.
Дружине на ночь не хватило водки,
Вот и заслали бедного гонца.
К картине
Мы видим трех богатырей, их ноги в стременах.
Один из них сказал: «Налей», второй ответил: «На!»
А третий молвил: «Пить, так пить» и поддержал всех их.
С тех пор пошел сообразить обычай на троих.
Зима пришла …
Пришла зима, завыли заунывные метели
И принесли с собой мороз и холода.
Ещё придут не скоро звонкие капели,
Роняющие с крыш слезинки умирающего льда.
Рисует хрусталём мороз свои картинки
На полотне заиндевевшего стекла,
И проступают словно паутинки
Волшебные узоры запотевшего окна.
Налипли хлопья снега на кустах рябины,
Сидят затейливо на ветках снегири,
И словно загорелись алые рубины
На фоне мглистой, утренней зари.
Катаются на санках с горки местные мальчишки.
Толкаются, смеются, падают, кричат.
И пусть до нитки все промокли их пальтишки и штанишки,
Но греться и сушиться ребятишки не спешат.
Вот и пришла зима, сменив ненастье холодами.
Укрыли землю, словно покрывалом, первые снега.
И по округе реки все сковало льдами,
Блестящими на солнце словно жемчуга.
Зима, первый снег, поздний вечер, мокрые насквозь рукавицы сушатся на батарее …
«Спросят или не спросят?» - мечутся в голове тревожные мысли. Но усталость берёт своё, и слипаются глаза, и наступает глубокий сон …
А во сне - мчатся танки, летят самолёты, гремит артиллерийская канонада …
Маленький мальчик в мундире генерала на красивом белом коне гордо поднимает вверх руку, и стройные шеренги войск приветствуют его троекратным ура!
А утром, его все-таки вызвали к доске, и на странице дневника появилась оценка, очень похожая на огромного красного журавля.
И зачем вчера выпал этот первый снег ???
БУМАЖНЫЕ КОРАБЛИКИ
Бумажные кораблики из розовой бумаги,
Пускают в луже мальчики, как будто корабли.
И ощущают мальчики, что словно капитаны,
Стоят они на мостике, на мостике мечты.
И на губах у мальчиков солёный привкус влаги,
И это не кораблики, а чудо - корабли.
Вперёд плывут кораблики, сквозь солнечные зайчики,
Из лужи, вырываясь в журчащие ручьи.
И уплывут кораблики, к просторам дальним Африки,
В суровые широты, где гибнут корабли.
Навстречу приключениям, штормам, далёким гаваням,
Ветрам и ураганам, на край большой земли.
Но налетевший ветер, нагнав волну шальную,
Перевернул кораблики, те чудо - корабли.
И растворились в лужице творенья из бумаги,
Из розовой бумаги, как цвет морской зари.
Ностальгия - вещь, конечно, хорошая! Конечно, смотря, о чём ностальгируешь. К примеру - о молодости, любви, счастливой жизни… Вот это, да! А, у меня всё, не как у людей! Знаете, по чему я больше всего ностальгирую? Не угадаете! По очередям. Да, да! По огромным советским очередям! Как они греют сегодня мою душу! Встаёшь, бывало, в очередь, и весь мир открывается перед тобой! И чувствуешь, что в тебя вливается, как минимум, второе высшее образование. Узнаешь то, что не узнаешь ни на одной лекции даже лектора ЦК КПСС! Ни на одном из симпозиумов! Все новости страны, всех её средств массовых и не массовых информаций, включая новости «сарафанного радио», которое всегда знало кто, где и с кем выпил, подрался и прочее, и прочее. Не важно, что кто-то кого-то обложил матом, дал в глаз или потаскал за волосы. Через пять минут вся очередь гомерически, и по - доброму ржала над слишком темпераментными очередниками. Да и скандалисты, поостыв, также хохотали до слёз. Очереди были за всем. За часами, за трусами и даже за спичками. Но было тогда в магазинах всё, кроме того, о чём мы тогда просто не знали. И это было правильно. Рано нам было знать то, чего у нас ещё не было. Жили мы радостно и честно. Женились, получали квартиры, рожали, воспитывали и учили детей. Притом - бесплатно! Да и лечили нас бесплатно. За труд получали достойно. Всем всего хватало.
Да, что это я в политику - то влез? Будь она не ладна! Я ж про очереди… Хорошо, весело было! Песенки пели такие весёлые!
Ладушки - ладушки
Куба ест оладушки!
А мы чёрный хлеб едим
И как лошади п… рдим!
И ничего нам за это не было. А это конец пятидесятых, начало шестидесятых годов прошлого столетия! Вот тебе и отсутствие демократии! Врут сейчас всё. Сама по себе очередь за хлебом в один магазин доходила до тысячи человек! Да ещё и без разрешения властей - это ж какая демократия была!!! А сейчас… Без разрешения власти собираться не моги. Не законно! А собрались даже с разрешения человек пятьдесят дедков - старых коммунистов по привычке постоять, выступить, поворчать, так к ним полицейских один к двум приставят. Ох, опасные, знать, эти дедки! Хуже рецидивистов, наверное. А в наше время один милиционер был на пять - семь колхозов и совхозов. И двери в домах не запирали. Вот это демократия! Сейчас не закрой-ка дверь… То-то! Знаешь, что будет.
И что это я в политику опять? Эх, очереди, очереди! С приходом какого-то там БЛАТА очереди стали вырастать и портиться как-то! Ну, не стало веселья в народе! Появились какие - то сварливость, брюзжание, недовольства. Стал кто-то в народ подкидывать слухи, что в загнивающем-то капитализме, живётся сказочно хорошо, весело и привольно! И пропали очереди… Нет, они вроде бы и остались, только больше стали похожи на плохие митинги. Мы ведь до этого только хорошие митинги и демонстрации видели. А эти плохие стали переходить в семьи, на рабочие места и даже в места отхожие. Дальше вы, наверное, знаете, помните?
Наши прекрасные очереди объявили главной причиной переворота в стране. Все переворотчики - оборотни хвалили себя за избавление нас от наших очередей и требовали, чтобы народ хвалил их за это. А за что? Вот Гитлер за всю четырёхлетнюю войну потрепал только часть европейской части СССР. А что сотворили новые «патриоты» России. Без объявленной войны за девяностые годы уничтожили СССР, Варшавский Договор. Россию дотла разорили от Калининграда до Курил. Угробить такую промышленность, сельское хозяйство… Души людские… А то фашизм… Сами покруче фашистов! И опять у нас, как в песне «…до основанья, а затем». Опять рожаем, возрождаем… Короче, не временно беременны.
И какие ведь очереди-то стали… Очередь без людей вы видели? Очереди невидимки! Вот заболел, к примеру. Иди, запишись в регистратуре к своему участковому врачу и будешь ждать в этой невидимке две недели. А тебе семьдесят! И получается, как в сказке о Ходже Насреддине: «И что ты беспокоишься, дорогой! За это время или ишак сдохнет, или султан помрёт».А потом неделю на анализы, и если повезёт, и живым останешься, положат на быстрое и «эффективное» лечение. Срок излечения, к примеру, от инфаркта - десять дней! О, как! Об операциях и говорить противно и мерзко! Месяцами, а то и годами в этой невидимой очереди… В очереди на тот свет… Можешь ускорить процесс попадания на операционный стол, если ты богат. А так, ставь сам себе свечку. Дёшево и сердито!
Другая очередь невидимка. Заказал, оплатил ассенизационную машину, яму откачать - те же одна-две недели и удобряй огород или ещё какое интересное место до выполнения заказа.
Ох, много ещё можно назвать таких горе - очередей предоставленных нам сегодняшней действительностью.
А мне снятся мои дорогие (не в рублях) советские очереди! Хлеб по шестнадцать - двадцать пять копеек! Колбаса докторская, настоящая! Без сои и разных опилок! Из МЯСА! И всего за два рубля двадцать копеек за килограмм! Водочка чистая, как слеза! Не отравишься и не заболеешь! И за бутылку всего три рубля шестьдесят две копейки!
И взял бы я в свой сон внуков моих и всех желающих, показать, какие люди были работящие, добрые, весёлые и отзывчивые! А то ведь не верят…
Сегодня моя душа сбрасывает траурные одежды. Мне маленько больно, чувствую себя предателем… Вру, мне не маленько больно, я даже не могу спать… опять не могу спать… это чувство предательства забирается глубоко под кожу и зудит… я вся горю… изнутри… а душа рвется на свободу…
Она уже давно мучает меня, пытаясь приручить улыбку… не оскал, а свою, настоящую… впустить в себя солнечные лучи, чтобы наконец согреться, и дарить тепло…
Ей давно хотелось свободы… я же, в страхе, все это время, вновь садила ее на цепь… выпустив на часок, спешно закрывала ее за 77 замков… захлопывая ставни, я каждый раз заколачивала их огромными гвоздями, боясь сделать шаг… ШАГ навстречу СЧАСТЬЮ…
Я не знаю, может она ждала твою душу? А может я просто ошибаюсь?!! Но я больше не хочу сдерживать ее порывов. Мне хочется поверить в искренность твоих слов… я, кажется, уже согласна… на все…
Надеюсь я больше не струшу, и не запру ее? Помоги мне сделать шаг… всего лишь один шаг тебе на встречу…
Порой мы бываем такими самоуверенными, нам кажется что жизнь без нас остановится. А что нам придает эту уверенность в незаменимости? Чья-то ложь и лесть, а самое главное желание быть просто счастливым и маленько не как все, желание быть хоть на полмиллиметра, а повыше других.
И что, мы должны осудить себя за это? Да нет же, я думаю, что это естественное желание всего живого. Наверное главное, все же во время включить мозг, и сказать себе, что не такая уж ты и незаменимая, и как бы ни хотелось верить в то, что нам говорят, смотреть на жизнь более реалистично, адекватно.
Да нет, завтра нас может уже и не будет, а жизнь на этом не остановится. Просто те слова, которые сегодня говорят нам, эти же уста завтра произнесут другим, тем, кто окажется рядом… и это наверное нормально, жизнь-то продолжается… нужно это принять и смириться с этим…
Интересно, а я уже готова мириться? Конечно же нет!!! Зачем врать себе?!!
-Ау…- прошептала она самым тихим шепотом, на какой только была способна, боясь оторвать его от работы…, надеясь остаться неуслышанной…
-Ау…-так же тихо отозвался он…
Она знала, что очень мешает ему сосредоточиться и работать… но ничего не могла с собой поделать…
Он знал, что если она не придет, то он просто не сможет сосредоточиться и работать… вообще…
Все что ни делается - к лучшему? Призадумалась… А ведь действительно! Вот взять к примеру тебя. Что могло меня ждать рядом? Наверное большая любовь. Огромная… Но…
Ты очень любишь. Любишь себя. Что еще? Еще ты любишь любовь твоей супруги. К тебе, любимому. Будь я на ее месте, ты и мою любовь бы тоже очень ценил. Именно мою любовь к тебе, а не меня самоё. Ты любишь своих детей, ведь супруга научила их любить тебя, да и их достижениями можно гордиться. Трудно сказать чья заслуга в этом больше, твоя или ее. Не мне судить, меня ведь рядом не было. Ты любишь гулять с внучкой. Еще бы, такая куколка подрастает!
Ну, а кого еще ты любишь? Еще ты любишь себя, себя и опять себя. Тебе не ведомо было такое чувство, как любить женщину. Не за то, что она тебя любит, а просто любить ее. Всем сердцем, всей душой. Просто в твоем сердце живет такая огромная любовь к себе, что другим там нет места. Наверное, не познав другой любви, я могла быть безмерно счастлива рядом с тобой. Счастлива тем, что рядом со мной человек, которого я безумно люблю. Но…
Все познается в сравнении. Я узнала иную любовь. Огромную, взаимную любовь. Сейчас я уже знаю, что не только сама могу любить, но и меня есть за что любить. Такую, какая я есть. Добрую, любящую, заботливую, иногда вредную, злую, капризную. Любую! Просто за то, что я есть. Так что… все действительно к лучшему!