Ползет ползущий ползунок, вползая в полный зал.
Заполз, приполз и вполз.
Какая польза?
Итак весь мир уже исполозован,
Использовав меня, как санные полозья.
Включу-ка Веру Полозову,
Да уползу.
Позвал меня позорный зал, подводный вал
Или подвал.
Не зря.
Прах одного из лидеров Белого движения, Александра Дутова, собираются перезахоронить в Оренбургской области. Между прочим, мемориальная доска в самом Оренбурге (видимо, за весь террор устроенный там в годы гражданской) уже имеется. Что до деятельности данного исторического персонажа, в отличие от дифирамбов Википедии шитых известно какими нитками (а какими же еще могли шить белого генерала?), то её мельком можно найти в книге Ратьковского «Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году». И эта деятельность была далеко не белой и пушистой.
***
После захвата 27 мая 1918 года Челябинска и Троицка, 3 июля Оренбурга (казаками атамана Дутова), там устанавливается режим белого террора. «Только в Оренбургской тюрьме в августе 1918 года томилось свыше 6 тысяч коммунистов и беспартийных, из которых 500 человек было замучено при допросах. В Челябинске дутовцы расстреляли, увезли в тюрьмы Сибири 9 тысяч человек». В Троицке, по данным советской периодики, в первые недели было расстреляно 700 человек. В городе Илеке дутовцы вырезали 400 душ «инородного» населения. Подобные массовые расстрелы были характерны для казачьих войск Дутова как в предшествующий период, так и в последующие месяцы. Ошибочным будет вывод, характеризующий белый террор как явление, характерное для белого движения только при движении фронтов: при занятии и оставлении городов. В январе 1919 года дутовцами только в Уральской области будет убито 1050 человек. В том же 1919 году в селе Сахарное будет сожжена больница вместе с находившимися там 700 больными тифом красноармейцами. Дополняет картину зверского уничтожения тот факт, что после пожара их трупы будут зарыты в навозные кучи. Печально известна и деревня Меглиус, уничтоженная вместе с ее 65 жителями. Хотя это расправы будущего года, их вероятность была очевидна большевикам из событий 1918 года.
Наиболее известна была тогда, да и теперь в исторической науке трагедия Александров-Гая (Новоузеньский уезд Самарской губернии). 5 мая 1918 г. уральские казаки взяли село. 9 мая были убиты 96 взятых в плен красноармейцев, раненных засыпали землей, закопав их заживо. Всего в селе было расстреляно и уничтожено иными способами (закопано заживо) 675 человек. В большевистской печати того периода появились подробные шокирующие сведения о конкретном содержании пыток захваченных в плен в Александров-Гае. Отрезанные уши, носы, губы, пальцы, вырубленные из спины куски мяса, разрубленные и оскальпированные тела погибших были свидетельствами казачьей расправы. Подобные зверства не были единичными весной-летом 1918 г. Так, в середине августа у слободы Галиевка под Воронежем белогвардейцы закопали живыми 10 пленных красноармейцев. Когда один из них выбрался с трудом на поверхность, его закопали вторично.
Рассказывая о событиях весны 1918 года, командующий американским экспедиционным корпусом генерал Уильям Грейвс приходил к выводу, что «на каждого убитого большевиками в Восточной Сибири приходится трое убитых антибольшевиками».
Вину за кровавые преступления Грейвс возлагал на атамана Григория Семенова.
В Первую мировую войну будущий вождь дальневосточной контрреволюции Григорий Семенов служил полковым адъютантом в Нерчинском казачьем полку. Его тогдашний начальник, барон Петр Врангель так характеризовал своего подчиненного:"Бойкий, толковый, с характерной казацкой сметкой, отличный строевик, храбрый, особенно на глазах начальства, он умел быть весьма популярным среди казаков и офицеров. Отрицательными свойствами его были значительная склонность к интриге и неразборчивость в средствах, для достижения цели. Неглупому и ловкому Семенову не хватало ни образования (он кончил с трудом военное училище), ни широкого кругозора, и я никогда не мог понять, каким образом мог он выдвинуться впоследствии на первый план гражданской войны".
Взлет атамана
Сын простого забайкальского казака Михаила Семенова Григорий действительно выделяется среди лидеров Белого движения своим «народным» происхождением.
Родившись в 1890 году, в 1911-м он закончил с похвальным листом Оренбургское юнкерское училище, после чего отправился с военно-топографической командой производить съемки во Внешней Монголии (Халхе).
Новоиспеченный хорунжий, Григорий свободно говорил по-бурятски и по- монгольски, и даже переводил на эти языки стихи русских классиков вкупе с «Уставом кавалерийской службы». Вдобавок он принял участие в восстании, по ходу которого Халха провозгласила свою независимость от Китая, а ее представители выразили желание присоединиться к Российской империи.
Однако из-за начавшейся мировой войны проект отложили, и Семенов, изрядно расширив свой кругозор в профессиональном и политическом плане, отправился на фронт, где его сослуживцами и начальниками стали два других будущих лидера Белого дела - Петр Врангель и Роман фон Унгерн-Штернберг.
Сражался Григорий Михайлович храбро: орден Святого Георгия 4-й степени получил, отбив захваченное противником полковое знамя, а Георгиевское оружие - за то, что первым ворвался в занятый врагом город Млава.
В 1917 году дослужился до есаула. Наблюдая за развалом армии, Семенов обратился к Временному правительству с предложением сформировать в Забайкалье добровольческий Монголо-бурятский полк, прибытие которого на фронт должно было «пробудить совесть русского солдата, у которого живым укором были бы эти инородцы, сражающиеся за русское дело».
«Совесть русского солдата» в эти месяцы безуспешно пытались пробудить женские, чехословацкие, сербские и другие «ударные» части, так что, разумеется, появление монголов ничего бы не изменило. Впрочем, они на фронте так и не появились, поскольку пришедшие к власти большевики взяли курс на мир с Германией.
Но находившийся, в Чите Семенов продолжал формировать свой Монголо-бурятский отряд, свободно принимая в него лиц любой национальности, при условии, что они принимают прежнюю, дореволюционную дисциплину.
Положение самого Григория Михайловича было противоречивым, поскольку под его есаульским командованием служили старшие по званию офицеры. Выход нашли в том, что Семенова объявили атаманом Особого Маньчжурского отряда.
В декабре 1917 года на станции Маньчжурия семеновцы захватили руководителя тамошних большевиков Аркуса, расстреляли его, а обнаружив, что тот еще жив, вспороли жертве живот, облили керосином и подожгли. Гражданская война разгоралась, и этот живой факел был не последним…
Читинский царек
В Забайкалье Семенову противостоял большевик Сергей Лазо, имевший в своем распоряжении отряды красногвардейцев из горнорабочих, железнодорожников, военнопленных венгров, чехов и немцев. Борьба шла с переменным успехом.
К началу апреля 1918 года Особый Маньчжурский отряд вырос почти до 3 тысяч человек, включая 568 японцев капитана Окумуры, две офицерские роты, сербский отряд подполковника Драговича, два укомплектованных китайцами пехотных полка, три кавалерийских полка (по 400 человек в каждом) и четыре бронепоезда с экипажами. Через месяц это интернациональное войско выросло в два с лишним раза за счет забайкальских казаков.
В конце июля, под прикрытием ночной темноты, красные напали на лагерь семеновцев, уничтожив большую часть Маньчжурского отряда. Но карты смешал мятеж Чехословацкого корпуса. Советская власть на Дальнем Востоке рухнула, и 28 августа Григорий Михайлович вступил в Читу, которая на два следующих года стала его столицей.
Признав адмирала Колчака как Верховного правителя России, атаман тем не менее не считался с его приказами. Являясь крупным промышленным центром, Чита была еще и узловым пунктом Транссибирской магистрали, по которой союзники снабжали колчаковскую армию оружием и снаряжением.
Семенов, забирал себе изрядную часть грузов, пользуясь дружбой с японцами, державшими на Дальнем Востоке 60-тысячный корпус.
Американцы, британцы, французы, итальянцы ревновали, но сил у них было почти в пять раз меньше. Чехословаков тоже было около 60 тысяч, но они отвечали за охрану Транссиба, и с ними Григорий Михайлович умел делиться. А главное, Маньчжурский отряд противостоял мощному партизанскому движению в Забайкалье, буквально заливая его кровью.
17 сентября 1918 года забрав из Читинской областной тюрьмы троих большевиков - Давыдова, Маклакова и Метелицу, - се- меновцы убили их после зверских пыток.
27 декабря того же года каратели штаб-ротмистра Тонкова прибыли в село Акшу и устроили массовую порку стариков и женщин, чьи близкие ушли в партизаны.
Завершила все пьяная оргия с изнасилованиями и убийствами.
Адъютант атамана Власьевский рассказывал о другом эпизоде: «Однажды насильственно мобилизованные казаки, не желая служить Семенову, убили своих офицеров и перешли к партизанам. Вскоре в их Станицу прибыл отряд Чистохина. Были собраны все старики. Их запрягли в сани и приказали везти убитых офицеров на кладбище. Там стариков расстреляли, а станицу сожгли».
Генерал Грейвс рассказывал о том, как семеновцы перестреляли из пулеметов около 350 пленных партизан, а также об истреблении целой деревни со всеми детьми и женщинами. Четыре старика были тогда сожжены заживо.
Семенов в ответ на упреки заявлял, что «в условиях гражданской войны всякая мягкотелость и гуманность должны быть отброшены».
По его указанию в Кяхте организовали тюрьму, в которую свозились заподозренные в большевизме со всего Дальнего Востока. 1 и 5 января 1920 года в ней был расстрелян 481 человек, общее же число жертв достигало 1,5 тысячи.
На службе у микадо
Из сподвижников Семенова более других в зверствах отметились барон Унгерн и генерал Тирбах, хозяйничавшие, соответственно, на станциях Даурия и Маккавеево.
Унгерн в августе 1920 года ушел в Монголию, где пытался создать собственное государство, был разбит большевиками и расстрелян в Новониколаевске. Тирбаха застрелили в 1935 году на реке Чол в Маньчжурии (вероятно, советские агенты).
Семенов пережил их обоих. В январе 1920 года, незадолго до пленения, Колчак телеграфным распоряжением передал ему полномочия по руководству белым движением на Дальнем Востоке.
Пополнив свое воинство другими разбитыми частями, атаман сформировал Дальневосточную армию из трех корпусов и начал печатать собственные деньги. Большевики, в свою очередь, создали буферную Дальневосточную республику, армия которой осенью 1920 года овладела Забайкальем.
Семенов бежал из Читы на аэроплане. Судя по всему, атаману удалось умыкнуть около тонны из золотого запаса, но эту добычу пришлось отдать японцам. В благодарность партнеры назначили Григорию Михайловичу ежемесячную пенсию в 1000 иен, что было достаточно для безбедной жизни его семьи, включавшей, помимо жены, двоих сыновей и трех дочек. Семенов осел в оккупированной Маньчжурии, где подбирал для японцев шпионов и диверсантов из числа эмигрантов.
22 августа 1945 года город Дайрен (Далянь) был захвачен советским воздушным десантом, в задачу которого входило и пленение Семенова. С чекистами он был достаточно откровенен, но все же не настолько, чтобы его откровения перевесили прегрешения. Четверо соратников атамана были приговорены к расстрелу, а самого Григория Михайловича решили повесить. Приговор привели в исполнение в Москве 30 августа 1946 года.
Есть земля на севере
Францева Иосифа -
там навек забуду я,
что меня ты бросила.
Полно разговаривать,
знаю я заранее -
будешь ты участвовать
в северном сиянии.
Знаю я заранее,
что зарю над льдинами
будешь пошевеливать
пальчиками длинными.
Солнышко на севере
малым светом тратится,
ждут давно на полюсе
твоего вмешательства.
Мне людей не надобно,
мне делиться хочется
с белыми медведями
черным одиночеством.
Есть земля на севере
Францева Иосифа -
там навек забуду я,
что меня ты бросила.
Есть земля на севере
Францева Иосифа -
там навек забуду я,
что меня ты бросила.
Полно разговаривать,
знаю я заранее -
будешь ты участвовать
в северном сиянии.
Знаю я заранее,
что зарю над льдинами
будешь пошевеливать
пальчиками длинными.
Солнышко на севере
малым светом тратится,
ждут давно на полюсе
твоего вмешательства.
Мне людей не надобно,
мне делиться хочется
с белыми медведями
черным одиночеством.
Есть земля на севере
Францева Иосифа -
там навек забуду я,
что меня ты бросила.
Не ищите на войне белых и пушистых - их на войне нет, и быть не может.
Не ищите во власти белых и пушистых - их во власти нет, и быть не может.
И там и там главное - целесообразность.
Объясните, пожалуйста, мне /леди - дуре/,
Вы - мужики, натуры сильные!
Умные, крепкие, вы не ломаетесь,
По морде съездить можете в раз.
Но только вас оставить без жен
И вы уже плачете, ноете от бессилия.
Вы ищите оправдания
И ваш твердый взгляд прожжен!!!
…Вы отравить новой пассии жизнь пытаетесь
Проверяете, как мол, выдержит /или такая же…/?!.
А все попытки, /зализывания ран и старания/
Это что? Как игрушки, примочки?! - Просто так?!
Оно все /куда?/ к чертям собачим?
Простите,/не хотела ни капли обидеть собак/
Вас растоптали, бросили /один раз/.
Вы имеете теперь «разум»
И он твердит: «Мне нужно пожить для себя.
А она, пусть /если выдержит/,
Если пробьет оборону.
Будет самой счастливой девушкой в мире».
Она будет достойна, собирать носки по квартире
Формировать его мысли и класть их по полочкам.
Кормить, ласку в кровать, убаюкивать голосом…
Да, это к вам дорогие относится!!!
«Бедненьким», кто прошел «развОдные почести».
Кто в страхе закапывает любовь новую, неокрепшую,
Что, как цветок /на майском заморозке/
Превращается в сильную женщину…
Мужики!!! Да поймите же, вы не сможете
Стать счастливыми - до тех пор, ПОКА!!!
Бьетесь за себя же любимого.
Вот когда: все отжалеете, отмучаетесь,
И вытрете скупые мужские слезы.
Соберетесь жить по новому…
…Только мужчины!!!
Ведь те, /кто зализывает вам раны/ -
могут сломаться, /не выдержать/ сорваться…
С ними надо иногда говорить,
А не показывать ШОУ…
…Мужчины их просто надо любить,
Радоваться каждому дню и тогда -
В новой жизни за гранью развода
Тоже может быть хорошо!!!
Жизнь может быть радугой,
А бытовуха - голубым небосводом!!!
Просто нужно бороть этот страх
И ЖИТЬ - какой б не была погода,
Нужно любить людей и собак!!!
Их не зря создала природа…
… Объясните, пожалуйста, мне /леди-дуре/…
…Непроходимость души _ Мелко ей… в твоих изрезанных стихах /под новой редакцией - утром/.
Вулканическим пеплом - забиваешь эмоции чувств и роняешь из лавы розы _ но - остаешься хмурым.
На черноземном сердце - не распустились тюльпаны. Протоны и атомы повергают мир в хаос: сплошные землетрясения -
А у тебя все просто - ты не можешь спокойно и равнодушно пережить главного жизненного потрясения…
…
«Неоперабельная любовь…»
…Иллюзион, наполненный фиолетовыми облаками - пожалуй, окончательно обнажил глухую реальность.
Недосказанность - это диагноз, /с хроническим проникновением внутрь/ - в этом вся твоя парадоксальность.
Воспоминания не стираемы - амнезия заказана / подарок на Рождество /, а пока живешь прошлыми встречами
Реабилитация невозможна - страшно терять того, кто был всем … Просишь вырезать эту боль -а тебе говорят:
«Не лечится!»
…
«Неоперабельная Любовь…»
Просто без имени, просто так
Жили два ангела на небесах
Знаешь, ведь ангелы тоже могут любить
Плакать, смеяться, о счастье просить
Но насмехалось надменное небо
Какая любовь? Здесь любовь под запретом
И приговор был - разлука навеки
Видела я эти слёзные реки
Так плакали два ангела
И вместе с ними плакала
Душа моя мятежная
Теперь не буду прежней я Наивная веселая
Узнала в жизни горе я Зачем они так плакали
Исчезли эти ангелы
И бесконечно я видела слезы
Каждую ночь эти белые звезды
Падали мне на ладонь и я знала
Как же им больно и тоже рыдала
Но насмехалось надменное небо
Какая любовь? Здесь любовь по запретом
Будешь ты солнцем ты будешь луной
Мне не до страсти, мне не нужен покой.
И плакали два ангела
И вместе с ними плакала
Душа моя мятежная
Теперь не буду прежней я Наивная веселая
Узнала в жизни горе я Зачем они так плакали
Несчастны эти ангелы
Еретики
Вы - строители трещин
и дети разлада;
большинству никогда не удастся понять,
почему вы всегда выпадали из ряда
и впадали в потоки, летящие вспять.
Вы земной эволюции лишние звенья,
обитатели жутких нездешних глубин…
А Адепты Порядка таскали поленья,
чтоб с костром вас оставить один на один.
Вы сомнения ставили выше законов,
вас вела в никуда ариаднина нить…
Вы в себе навсегда победили драконов -
тех, которых,
казалось,
нельзя победить.
Вы, в глаза палачам беззастенчиво вперясь,
свой недолгий земной половинили срок…
Есть такая судьба: проповедовать ересь.
Есть такая планида: писать поперёк.
Крым. Врангель. Интервенция, Гражданская война. Белое движение.
Кузнец из села: Я так понимаю, что приспособимся. Я полагаю, что никого не тргай, и тебя не тронут, а?
Дон Румато: Ну нет, кто не трогает, тех больше всего и режут.
Ночи белые, словно вино игристое.
Выгибают спину мосты, разрываясь.
В ночи светлой, флейтовой, чистой
Не сфальшивишь даже шагами.
Пусть такси, ожидая, затихнет тенью,
Развели мосты - не беда.
Из Невы поднимите букет сиреневый,
Что к ногам принесла вода.
Только в Питере, только в июне
Белой ночью мечтается заново.
Вы прислушайтесь к шепоту юному
Слов, навечно застывших в камне.
Вы запомните профиль города спящего
И на память отпейте глоточек
Очень северного, очень пьянящего
Шампанского белой ночи.
Чем ты белее и пушистее, тем приятней и проще вытирать об тебя ноги.