Мне сегодня отчаянно хочется
Накрыться своим одиночеством,
Носом уткнуться в одежду,
Запах вдохнуть надежды.
Хочется чай со сливками,
В дуэте со старой книжкой
В окна смотреть безликие,
Дождем убаюкать нервишки.
Пасмурный день откроется
Сотней оттенков серого,
Обиды пропавшие портятся
В сердце дня переспелого.
Дайте ножницы. Я вас вырежу!
Аккуратно, но навсегда!
Да, из сердца дурного, или же
Не вторгайтесь вообще туда!
Насовсем. Со своими лунами.
Я весь в кратерах после вас.
И не жгите чертами юными
Без того опалённых глаз.
Как беда — сразу все рассказчики
Вспоминают, к кому идти.
Дай вам миг — вы меня растащите
На сочувствие, жалость и
Разбредетесь по вашим пристаням
Рассекая морскую дрожь.
Вместе мы и в цунами выстоим,
Но скажите мне, отчего ж
Вечно кажется, что некстати я?
И дыхание затаив,
От объятия до объятия,
Ожиданием только жив.
В благодарность не будьте нежными
И к рукам не тяните рук.
Вы ведь кормите так надеждами,
Что я больше, чем просто друг.
А я верю до безоглядности,
И сомнение не грызет.
Мне не нужно незаурядности,
Будьте рядом со мной. И все.
У обрыва я. Шансов нет почти.
Дунуть только — и вниз мой путь.
И ни выступа, и ни веточки —
Зацепиться за что-нибудь.
Но заложник своей же робости,
Все отдам, об одном прошу:
Оставляя меня у пропасти,
Мой не трогайте парашют.
Где бесстрашие? гордость тоже где?
К чёрту! Розданы твердь и стать.
Дайте ножницы, если можете
Вообще мне хоть что-то дать!
Copyright: Илья Махов, 2013
Свидетельство о публикации 113121808967
Стена в тенях. Дыханье реже.
Я с тишиною. Тет-а-тет.
Луна в анфас. Актёры те же.
Всё как всегда. Гасите свет.
Прости. За ночь в плену абстракций.
Свисает вниз созвездий гроздь.
Любовь.
Не трудно догадаться.
Ладони — к сердцу. Крылья — врозь.
Не по земным. Не по законам.
Но чей-то мир — наискосок.
Кто — неизвестный. Кто — искомый.
Кто удержал. Кто не сберёг.
Любя цвели. И умирали.
Не мы такие. Мир таков.
«Она и он» — простой сценарий,
Но сколько судеб и стихов.
Под рябью северных сияний,
Над толщей каменных слоёв
И всё во власти наших знаний,
Но только… Только… Не любовь.
Окно открыто. Грани стёрты.
Широких улиц ровен пульс.
Июньский вздох. Движенье шторки.
Не разлюбив — не оглянусь.
Copyright: Илья Махов, 2011
Свидетельство о публикации 111060301158
Во вторник начался сентябрь.
Дождь лил всю ночь.
Все птицы улетели прочь.
Лишь я так одинок и храбр,
что даже не смотрел им вслед.
Пустынный небосвод разрушен,
дождь стягивает просвет.
Мне юг не нужен.
II
Тут, захороненный живьём,
я в сумерках брожу жнивьём.
Сапог мой разрывает поле,
бушует надо мной четверг,
но срезанные стебли лезут вверх,
почти не ощущая боли.
И прутья верб,
вонзая розоватый мыс
в болото, где снята охрана,
бормочут, опрокидывая вниз
гнездо жулана.
III
Стучи и хлюпай, пузырись, шурши.
Я шаг свой не убыстрю.
Известную тебе лишь искру
гаси, туши.
Замёрзшую ладонь прижав к бедру,
бреду я от бугра к бугру,
без памяти, с одним каким-то звуком,
подошвой по камням стучу.
Склоняясь к тёмному ручью,
гляжу с испугом.
IV
Что ж, пусть легла бессмысленности тень
в моих глазах, и пусть впиталась сырость
мне в бороду, и кепка — набекрень —
венчая этот сумрак, отразилась
как та черта, которую душе
не перейти —
я не стремлюсь уже
за козырёк, за пуговку, за ворот,
за свой сапог, за свой рукав.
Лишь сердце вдруг забьётся, отыскав,
что где-то я пропорот: холод
трясёт его, мне в грудь попав.
V
Бормочет предо мной вода,
и тянется мороз в прореху рта.
Иначе и не вымолвить: чем может
быть не лицо, а место, где обрыв
произошёл?
И смех мой крив
и сумрачную гать тревожит.
И крошит темноту дождя порыв.
И образ мой второй, как человек,
бежит от красноватых век,
подскакивает на волне
под соснами, потом под ивняками,
мешается с другими двойниками,
как никогда не затеряться мне.
VI
Стучи и хлюпай, жуй подгнивший мост.
Пусть хляби, окружив погост,
высасывают краску крестовины.
Но даже этак кончиком травы
болоту не прибавить синевы…
Топчи овины,
бушуй среди густой ещё листвы,
вторгайся по корням в глубины!
И там, в земле, как здесь, в моей груди
всех призраков и мертвецов буди,
и пусть они бегут, срезая угол,
по жниву к опустевшим деревням
и машут налетевшим дням,
как шляпы пугал!
VII
Здесь на холмах, среди пустых небес,
среди дорог, ведущих только в лес,
жизнь отступает от самой себя
и смотрит с изумлением на формы,
шумящие вокруг. И корни
вцепляются в сапог, сопя,
и гаснут все огни в селе.
И вот бреду я по ничьей земле
и у Небытия прошу аренду,
и ветер рвёт из рук моих тепло,
и плещет надо мной водой дупло,
и скручивает грязь тропинки ленту.
VIII
Да, здесь как будто вправду нет меня,
я где-то в стороне, за бортом.
Топорщится и лезет вверх стерня,
как волосы на теле мёртвом,
и над гнездом, в траве простёртом,
вскипает муравьёв возня.
Природа расправляется с былым,
как водится. Но лик её при этом —
пусть залитый закатным светом —
невольно делается злым.
И всею пятернёю чувств — пятью —
отталкиваюсь я от леса:
нет, Господи! в глазах завеса,
и я не превращусь в судью.
А если на беду свою
я всё-таки с собой не слажу,
ты, Боже, отруби ладонь мою,
как финн за кражу.
IX
Друг Полидевк, тут всё слилось в пятно.
Из уст моих не вырвется стенанье.
Вот я стою в распахнутом пальто,
и мир течёт в глаза сквозь решето,
сквозь решето непониманья.
Я глуховат. Я, Боже, слеповат.
Не слышу слов, и ровно в двадцать ватт
горит луна. Пусть так. По небесам
я курс не проложу меж звёзд и капель.
Пусть эхо тут разносит по лесам
не песнь, а кашель.
X
Сентябрь. Ночь. Всё общество — свеча.
Но тень ещё глядит из-за плеча
в мои листы и роется в корнях
оборванных. И призрак твой в сенях
шуршит и булькает водою
и улыбается звездою
в распахнутых рывком дверях.
Темнеет надо мною свет.
Вода затягивает след.
XI
Да, сердце рвётся всё сильней к тебе,
и оттого оно — всё дальше.
И в голосе моём всё больше фальши.
Но ты её сочти за долг судьбе,
за долг судьбе, не требующей крови
и ранящей иглой тупой.
А если ты улыбку ждёшь — постой!
Я улыбнусь. Улыбка над собой
могильной долговечней кровли
и легче дыма над печной трубой.
XII
Эвтерпа, ты? Куда зашёл я, а?
И что здесь подо мной: вода? трава?
отросток лиры вересковой,
изогнутый такой подковой,
что счастье чудится,
такой, что, может быть,
как перейти на иноходь с галопа
так быстро и дыхания не сбить,
не ведаешь ни ты, ни Каллиопа.
Не верь холодным отраженьям,
Не стой у выцветших зеркал —
Вся жизнь в одном телодвиженьи,
В минутном головокруженьи…
Ты здесь.
А я тебя искал.
И ждал,
Как первую былинку,
И верил,
Что ворвёшься ты,
Как стая розовых фламинго,
Как в май
Февральская снежинка,
Как света луч
Из темноты;
Сквозь стены пёстрых декораций,
Сквозь пелену былых обид.
Ты научила улыбаться,
И пусть я склонен притворяться,
Но в глубине души — любить!
Дождливым утренним пунктиром,
А нет — узорами по льду,
Я за твоим беспечным миром,
Я за тобой,
Тобой ранимой
И не разгаданной
Пойду.
Мы можем быть с тобой, как дети,
И слушать, как
дожди поют,
Мы можем просто не заметить,
Как за обветривщийся месяц
Осенний выгорел этюд…
Не верь холодным отраженьям,
Не стой у выцветших зеркал —
Вся жизнь в одном телодвиженьи,
В минутном головокруженьи…
Ты здесь.
А я тебя искал…
Copyright: Илья Махов, 2011
Свидетельство о публикации 111100803407
А ты беги от нее… ну же, беги…
Закрой у себя все дверцы…
И ластиком запах её сотри,
Что жжёт на коже перцем.
Сказал — уйдёшь. Так уходи.
И не мотай ей нервы.
Кто знает, что там впереди,
Ведь раз уже не первый.
Собирала любовь по нежности,
Собирала счастье по смеху,
Собирала жизнь по минутам,
Собирала вечность по ветру.
Нельзя с собою без тебя мне выиграть войну.
по волнам дней
мы мчимся все быстрее и быстрей…
плыву по океану глаз,
срываюсь в глубину…
где чуточку светлее и теплей.)
-------
Новорождённой вера беззащитна,
прозрачность плеч под светом абажура
и в каждом поцелуе обещанье
не разжимать ладоней Эпикура.
не отпускать… смотреть, как красит утро
глаза надеждой в цвет кофейных зерен.
забыть слова, твое оставив имя,
жить эхом между будущим и морем.
-----
В звучанье песен памяти аккорды,
забытое, далекое звучанье…
разрушенные временем фиорды
хранят на скалах горечь расставанья.
неповторимость времени не судит.
сжигает время крылья за спиной.
однажды голос мой тебя разбудит.
к тебе ворвусь я штормовой волной.
так свежий ветер обнимает плечи,
безжалостно, не скромно раздевает.
так наша память позабытой встрече
за красоту и молодость прощает…
-----
мелодия души исповедима,
она найдет и голоса и руки
и чуткостью своей несокрушимой
восторженностью насладится в муках.
летит свободной песни голос дивный,
и дышит ярким светом лучезарным,
наполнит мир любовью и порукой,
и станет бесконечность ожиданьем…
Родинки… бронзовыми жемчугами сплели созвездия на ней.
Каждая дорога тебе по-особенному…
Скользя по коже, собираешь их поцелуями, как нектар, в шкатулку счастья…
Это капли нежности, что остались после дождя…
Утренней росой на всей поверхности… Для тебя…
Для неё…
Разбросаны звездами наугад по телу…
Маршрутами непредсказуемыми…
Им нет предела…
Меняются, порой, местами…
Одни загораются ярче,
Другие и вовсе гаснут…
Та, что на шее — твой фаворит.
Тянет, дурманит, словно магнит…
Она ярче всех на плоти горит,
Как полярная звезда…
Для тебя являясь ориентиром,
Загораясь над всем миром…
Ты стремишься к ней губами прильнуть.
И до утра, как ребёнок, уснуть.
Есть ещё одна невидимая на сердце.
У тебя и у неё одинаковые.
Родные навеки…
Эти два человека…
С самого рождения…
Так решила за них небо.
я иду по тротуару, пью елей
необузданности летнего тепла,
и попавшимся на встречу мне людей,
я смотрю в глаза, без зависти и зла.
меня радует летящий в рожу пух
и порывом ветра, брошенный песок.
даже то, что я растяпа и лопух,
разминуться с неприятностью не смог.
сгусток горечи я проглочу, как лёд
и запью порывом свежего добра,
и пойду, шагая радостно вперёд,
чтоб бродить по тротуарам до утра…
улыбаясь, напевая полонез,
я представлю бриз морского очага,
и на время оживёт в груди протез,
что стал вместо сердца, как-то … от греха.
бледно-серый, не темнеющий закат,
обернувшимся светилом расцветёт,
и как много раз, до этого, подряд
превратиться в необузданный восход.
Отмолила грехи, всех простила,
И душа полетит к небесам.
На погосте к кресту прислонилась
Покаянье, сошедшее там…
Жизнь ушла, и остались лишь тени,
У берёзок платок голубой,
Опустели продрогшие сени —
Холод сердца и дух ледяной.
Догорает прощаний лампадка.
Дом в молчанье — состарились тут.
Мать российская, знаю, солдатка.
Шрамы сердца на небо зовут.
«Ты и сеятель наш, и хранитель.»
Жизнь дающая, радость и свет.
Знать молитву твою Бог услышал,
Избавляя от ран нас и бед.
Слёз прощанье. Цветы у подножья.
Величавая лебедь и нежная мать.
Ветер стих, обнял крест осторожно.
Ты умела любить и, прощая всё ждать…
Copyright: Борис Воловик, 2018
Свидетельство о публикации 118062701378
Ждать напрасно,
в доме тесно.
беспричинная тоска
загоняет в поднебесье,
в кучевые облака.
Мир распался на вершины
и на пиках всех вершин,
то ли ангелы мне пели,
то ли дождик моросил.
Я не художник. Красок нет.
В огне давно сгорели кисти.
Но твой с веснушками портрет,
Я напишу из жёлтых листьев.
И пусть же образ «говорит»
Мне то, что он не столь удачен.
Одна искра и всё сгорит,
Оставив серым пеплом сдачу.
И даже если без тебя
Мне завтра день откроет двери,
С тобой сегодня буду я,
Навек в любовь твою поверив.
Я не художник, не поэт,
Но это дивное творенье,
Мы будем помнить много лет,
Как в жизни лучшее мгновенье.
Я не пишу признаний на асфальте,
Не потому что посмывают их дожди.
По ним пройдут. Ногами! так ступайте,
Чтоб не пройтись по чьей-нибудь любви.
Поосторожней — не спасают и бордюры,
Хранящий знает, что любовь не для афиш.
Она такая вещь:
где увертюра?
где эпилог?
Порой не различишь.
И то ли испытанье, то ли чудо,
Соната, серенада или блюз.
И странно слышать мне, ей-Богу, отовсюду
Не робкие «Люблю! Люблю! Люблю!»
Сегодня — ту, полмесяца — другую,
И памяти не хватит для имён.
И плачут, и страдают, и ревнуют,
Ну, как в кино. Причём со всех сторон.
Смеётесь…
Но любя, не забывайте:
Для нежных чувств дорога холодна,
Я не пишу признаний на асфальте —
Их все прочтут.
Но только не она.
Copyright: Илья Махов, 2012
Свидетельство о публикации 112092906976
Грубо временем сточены
Раны, что кровоточили
9 с половиной недель…
Сердце с душой были обесточены…
Ты хорошо преуспел.
Волной кипящей нещадно по-настоящему
в самый центр души…
Спешил расправиться со мной…
Ты во мне любовь тушил.
Ни больше, ни меньше
В унитаз смыл, слил…
Убил, расстворил, уничтожил…
Мгновения ужаса в сознании размножил…
А впрочем… что это я… -
Подытожим.
_____________________
Пожарник и палач,
Смотри я уже не плачу.
Высох солёный водопад —
Град из слёз, что отзывался в самОй гортани
Ночью поздней и утром ранним…
По стене уже не сползаю телом.
Осмелела…
Воскресла…
Живая.
Ни как раньше,
Но теперь ДРУГАЯ… не твоя — ЧУЖАЯ.