Городишко убог и неряшлив.
Догорает разграбленный храм.
Содрогаясь в убийственном кашле,
Бьют мортиры по серым домам.
До предела натянуты нервы
И знамён развевается шёлк!
В штыковую поднимется первым
Поредевший Корниловский полк.
И не будет ждать больше Мессию
Добровольческой армии рать!
Нам, сберечь не сумевшим Россию,
Грянул срок за неё умирать.
Городишко убог и неряшлив…
Но сейчас - в нём Отчизны судьба!
Нас ликующе, звонко и страшно
Поднимает в атаку труба.
1
Оставшимся спиртом грея
Пулемёт, чтоб он не остыл,
Ты видишь: внизу батарея
Снялась и уходит в тыл.
А здесь, где нависли склоны
У скованной льдом реки,
Последние батальоны
Примкнули, гремя, штыки.
Простёрлась рука Господня
Над миллионом стран,
И над рекой сегодня
Развеет Господь туман.
Чтоб были виднее цели,
Чтоб, быстро «поймав прицел»,
На гладь снеговой постели
Ты смог бросить сотни тел.
Широкие коридоры
Зданья, что на Моховой, -
Привели тебя на просторы,
Где кипел долгожданный бой.
В двуколке, что там, в овражке, -
Шопенгауэр, Бокль и Кант…
Но на твоей фуражке
Голубой отцветает кант.
2
Небо из серых шкурок
В утренний этот час…
И, закурив окурок,
Подумал: «В последний раз!»
Надо беречь патроны
И терпеливо ждать,
Пока не покроют склоны
Как муравьи, опять.
И только когда их лица
Ты различишь, - пулемёт,
Забившись в руках, как птица,
В последний их раз сметёт.
А там - за наган… Пустое!
Лучше эмблемы нет:
Снег на горах и хвоя -
Бело-зелёный цвет.
3
И совсем, как тогда, под елью
(Над бровями лишь новый шрам), -
Ты меришь ногами келью,
Что дали монахи нам.
Сегодня, мгновенно тая, -
Снежинки… О, в первый раз!..
И мы, за стеной Китая,
О прошлом ведём рассказ…
Обыденность буден сжала,
Как келья, былую ширь…
На стене - портрет Адмирала
Из книги «Колчак, Сибирь».
И рядом с ним - твой Георгий,
Символ боёв и ран…
- В городах выставляют в морге
Неопознанных горожан…
- Как сон, помню: шли без счёта,
И в небе - горящий шар…
…И труп мой от пулемёта
Отбросил в снег комиссар…
Еще не сорваны погоны
И не расстреляны полки,
Еще не красным, а зеленым
Восходит поле у реки.
Им лет не много и не мало,
Но их судьба предрешена.
Они еще не генералы,
И не проиграна война.
У них в запасе миг короткий
Для бурной славы и побед,
Сентиментальные красотки
Им восхищенно смотрят вслед.
А на парадах триумфальных
Их ждут награды и чины,
Но эти сцены так фатальны,
А эти лица так бледны.
Кровавая, хмельная,
Хоть пой, хоть волком вой!
Страна моя родная,
А что ж ты делаешь со мной?!
Горят фамильные альбомы
В каминах жарких на углях,
От стен Ипатьевского дома
Уже накатывает страх,
Уже сошел с небес мессия,
И помыслы его чисты.
Свой вечный крест несет Россия,
Считая свежие кресты.
Вчера изысканные франты,
Сегодня - рыцари войны,
Они еще не эмигранты,
Они еще ее сыны.
Но жизнь прошла, как не бывало,
И не оставила следа.
На горизонте догорала
Их путеводная звезда.
Припев
Последний выстрел с сердцем скрещен,
Неумолим прощальный взгляд,
Но дневники любивших женщин
Их для потомков воскресят.
Ах, боже мой, что б с нами было,
Когда бы это все не зря…
Когда бы разум не затмила
На башне красная заря?!
Я не знаю, что ты решил,
Я не знаю, кто там с тобой,
Ангел ниткою небо зашил,
Синей и голубой…
Я не помню вкуса потерь,
Я не в силах противиться злу,
Каждый раз, выходя за дверь,
Я иду к твоему теплу…
Когда ты вернёшься, всё будет иначе,
И нам узнать бы друг друга…
Когда ты вернёшься,
А я не жена, и даже не подруга,
Когда ты вернёшься ко мне,
Так безумно тебя любившей,
В прошлом,
Когда ты вернёшься,
Увидишь, что жребий давно
И не нами брошен…
Сизые сумерки прошлых лет
Робко крадутся по переулкам.
В этом окне еле брезжит свет,
Ноты истрепаны, звуки гулки,
Тонкие пальцы срывают аккорд…
Нам не простят безрассудного дара.
Бьются в решетку стальных ворот
Пять океанов земного шара.
Красный трамвай простучал в ночи,
Красный закат догорел в бокале,
Красные-красные кумачи
С красных деревьев на землю упали.
Я не ждала тебя в октябре,
Виделись сны, я листала сонник:
Красные лошади на заре
Били копытами о подоконник.
Когда ты вернешься,
Все будет иначе,
И нам бы узнать друг друга,
Когда ты вернешься,
А я не жена и даже не подруга.
Когда ты вернешься -
Вернешься в наш город обетованный,
Когда ты вернешься,
Такой невозможный
И такой желанный?
Когда закончится это сраженье,
И если ты доживешь до рассвета,
Тебе станет ясно, что запах победы
Такой же едкий, как дух пораженья.
А ты один, средь застывшей сечи
И нет врагов у тебя отныне,
Но небо давит тебе на плечи,
И что же делать в этой пустыне?
И мед покажется горше соли,
Слеза - полыни степной не слаще.
И я не знаю сильнее горя,
Чем быть живым среди многих спящих.
Но ты будешь ждать, что принесет время,
Ты будешь ждать…
Когда откроются в доме ставни,
Где все давно ожидают чуда,
Тогда и сбудется сон твой давний
И я неслышно уйду отсюда.
Мне нужно вышить на пяльцах слово
Одной забытой всеми молитвы,
Тогда ты сможешь увидеть снова
Все краски мира на месте битвы.
Тогда наступит последний вечер
И ты уйдешь не простившись даже,
И в небе встретишь того, кто лечит.
Мне только птицы потом расскажут.
А я буду ждать, что принесет время,
Я буду ждать…
Больше нет ничего, что влекло, мы теперь острова.
Все попытки друг друга почувствовать сходят на нет.
Тот же голос и те же слова, только без волшебства.
Абсолютная ночь - интервал - абсолютный рассвет.
Никаких тебе полутонов у большой тишины.
Одинокий фонарь еле жив, раскололось стекло.
Тает снег под ботинками, мы в двух шагах от весны.
Чего-то главного нет, и даже чувство досады прошло.
И прошла эта ночь, и пока обошлось без вранья.
Проехал первый троллейбус, и скоро откроют метро.
Сидят, нахохлившись, в арке у булочной два воробья.
От безысходности и просто от холода сводит нутро.
С крыши город светился дальше,
С крыши города было больше,
Упирались в перила пальцы,
Черный воздух глотался горше.
Голос рвался на дне гортани,
Захотелось дневного света.
Ветер щепкой швырял по крыше
Два разорванных силуэта.
Только боги и только дети
Восходили в такие выси,
Выше крыши клубилось небо,
Выше неба была любовь:
Недоступная, неземная,
Уходящая в звездный холод,
Леденила чужие души,
Согревала уснувший город.
Вот и все, я тебя не вижу.
Этот омут такой бездонный!
Остаешься под звездным небом,
Не любимый и не влюбленный.
Ухожу по ночной дороге
Из весеннего сумасбродства,
С каждой улицей нестерпимей
Ощущаю свое сиротство.
Растаяла жизнь, как маленькая снежинка,
А в комнате у меня до сих пор не согреться:
Поет ее голосом маленькая пластинка,
Сейчас остановится, - и остановится сердце.
Остановится сердце…
И все не так, и все не то:
То он чужой, то я чужая.
Снимаю с вешалки пальто,
До остановки провожает.
Он жив, и я едва жива,
Стихи зачеркнуты в тетради.
А в это кресло кто-то сядет
И будет говорить слова.
Сначала разобьется шар,
Потом порвется старый свитер.
И мы, друг другом позабыты,
Уйдем по грифам двух гитар.