Если не знаешь, что сказать, говори по-французски!
*
Можешь пожать мне руку, я не гордый!
*
Очень милые стишки, но понять их не так-то легко… Наводят на всякие мысли - хоть я и не знаю, на какие…
*
Всё страньше и страньше.
*
Полностью с вами согласна, - сказала Герцогиня. - И мораль отсюда такова: «Будь, кем хочешь казаться». Или, проще говоря: «Никогда не считай себя не таким, каким тебя считают другие, и тогда другие не сочтут тебя не таким, каким ты хотел бы им казаться».
- Может быть, я бы лучше поняла, если бы вы это написали, - очень вежливо сказала Алиса. - А когда вы это говорите, я совершенно не успеваю следить за смыслом.
- Это все пустяки по сравнению с тем, что я могла бы вам сказать, если б захотела, - снисходительно ответила Герцогиня.
Вот увидишь - я тебе клянусь,
Что бы ни случилось в этом мире,
Я и через сотню лет найдусь
Книгой в чьей-то маленькой квартире.
Пусть бумажный будет переплет,
Пусть на полке мне стоять годами,
Но однажды кто-нибудь возьмет
Этот старый сборник со стихами.
Зашуршат под пальцами листы,
Развернутся при торшерном свете,
Чтобы кто-то понял - все здесь ты!
Ну, а я… я только на портрете.
Со странички взглядом улыбнусь:
Заходи… читай, не выбирая…
И стихами к сердцу прикоснусь:
Пусть услышит - вот она какая!
Расскажу про черный цвет волос,
И про взгляд, который растревожит,
Про улыбку, чуть курносый нос…
Жаль, вот голос угадать не сможет.
Каждою прочитанной строкой
Станем ему ближе и дороже,
И тогда, наверное, с тобой
Повстречаться он захочет тоже.
Это просто. Время будет вспять
Пятиться под ленточку заката,
Надо только прочитать опять
Как друг друга ждали мы когда-то.
Нарисуют рифмы силуэт,
Тот, что сны мне каждый раз дарили,
Он поймет, ведь сам в душе поэт,
Как же мы сто лет назад любили!
Вот увидишь - я тебе клянусь,
Он еще напишет продолженье -
Там тебя я все-таки дождусь
Где-нибудь в конце стихотворенья…
Взял с полки старенькую книгу,
Что в детстве я с трудом читал…
В ней постоянно видел фигу,
Её вид очень раздражал…
Она мне мило улыбнулась,
Не фИга, а одна глава…
Как-будто всё перевернулось,
И посветлела голова…
Не дам тебе пылиться, книга,
И обнял я её любя…
Пусть лучше будет в книгах фига,
Чем в отражении меня…
Наша книга каждому ум
Два джентельмена вылетели на собственном спортивном самолете, чтобы помочь миру избавиться от опасных хищников. В прошлые разы (а они охотились так не в первые) они убивали помногу, а пилот стал почти виртуозом - он научился летать так низко, что почти касался волков лыжами самолета.
Однако на сей раз он подлетел слишком близко. Загнанный волк повернулся, высоко подпрыгнул и вцепился в одну из лыж. Он погиб в последовавшей катастрофе, но вместе с ним погибли и охотники.
Этот трагический случай был описан в популярнейшем спортивном журнале как пример коварства волков и безграничного мужества людей, идущих с ними на бой.
Это, конечно, классический прием: когда бы люди бездумно ни убивали живое существо (это относится и к человеку), они стремятся всячески
оправдать свои действия и приписывают жертвам все мыслимые пороки. И чем меньше поводов для убийства, тем шире кампания, направленная на поношение убитого.
Жизнь сама научит уму-разуму… книжки отдыхают и нервно шелестят закладками…)))
Читай меня. До корки, между строк, на ощупь, по губам и в каждом взгляде… Сентябрь, вдруг присмирев, лежит у ног, как будто осень - пара цифр в тетради. Читай меня. Чуть громче, чуть быстрей, мы никогда не будем так же близко - ты в шуме улиц, бликах фонарей, задержках электричек и таксистов. Читай меня, как будто в первый раз, слегка смущаясь, нежно и неловко, в субботних снах, морщинках возле глаз…
Чтоб, дочитав, швырнуть к другим на полку.
«Чтобы понравиться другим, нужно говорить с ними о том, что приятно им и что занимает их, уклоняться от споров о предметах маловажных, редко задавать вопросы и ни в коем случае не дать им заподозрить, что можно быть разумней.»
Чтобы написать хорошую книгу, надо спокойно сидеть на месте, собравшись с мыслями, отгородиться от мира сплошной стеной, пропускающих этот мир небольшими, старательно отобранными порциями, годными для анализа и изображения с безошибочной ясностью и точностью.
Всего одно слово способно изменить жизнь, но даже все книги мира не в силах изменить судьбу.
Луна, проглянув сквозь щель в темных тучах, следила за мной, будто огромный глаз. Я шел, ступая по зеркалам, а из них на меня смотрели та же луна и те же тучи. Я шел по небу, лежавшему у меня под ногами, и вдруг - вдруг это случилось…
Я книга, которую нежно переплели,
в которую строки тиснили
легко и ровно, чтоб ты открывал меня снова,
учил и длил пометки своих карандашных татуировок.
Чтоб ты замирал, не дыша надо мной, клонил задумчиво
голову, мною лечил усталость,
и в гладкости полупрозрачных моих страниц
почти что на ощупь, руками любовь читалась.
Ты мной отражен, воссоздан и восполним,
целуя меня в переплет позвоночных бусин…
Я - женщина… Самая
чувственная из книг.
Касайся меня и сбудься.
Сталин - русский националист, говорят русские националисты.
Сталин - коммунист, говорят коммунисты.
Сталин - мразь и негодяй, говорят мрази и негодяи.
Эпилог
Я смог остановить свои непрерывные попытки свести счёты с жизнью. Однако ценой того, что я остался жив, стала смерть двоих полицейских. Я убил их, застрелил обоих. Этого не должно было случиться. Доктора подтвердили, что я находился в состоянии психоза, и значит, наказание, которое мне назначат, не будет слишком тяжелым.
Я должен буду провести остаток своей жизни в лечебнице для душевнобольных, где медсёстры и доктора смогут заботиться обо мне. Они разрешили мне дописать эту книгу, - и это мне очень помогло. Я написал себе персональный хеппи-энд. Теперь я чувствую себя лучше, я почти примирился с собой, и хотя я по-прежнему прикован к креслу-каталке, сейчас я готов принять это. Я конечно, никогда не прощу себе убийства двух полицейских, но вокруг меня столько людей, готовых оказать мне поддержку, что, я думаю, всё будет в порядке. Доктор Пурнелл наставляет меня и наблюдает за моим прогрессом. Мне повезло с ним.
Софи навещает меня время от времени, когда доктора позволяют ей. Они всё ещё считают её визиты слишком «дестабилизирующими» для меня и мешающими моему прогрессу. Каждый раз я прошу у неё прощения за то, что сделал её жизнь такой несчастной. Она только слабо улыбается в ответ и просит не болтать ерунды, но я вижу боль в её глазах каждый раз, когда она смотрит на меня. Она нашла себе нового друга, готового быть рядом с ней и заботиться о ней. Я рад за неё, хотя и скучаю по тем временам, когда мы были рядом, зная, что их уже не вернуть.
Думаю, что это хороший момент, чтобы закончить эту книгу. Она изменила мою жизнь навсегда.
Конец.