Опять бесстрастно календарь
Сомнет и выбросит январь…
Февраль ворвется бестолково
И застолбит на полвторого
В ночном кафе у входа столик,
И будет ждать тебя опять
Чтобы обнять, расцеловать,
Стихов чужих подарит томик…
Увы, ему и невдомек,
Что он наивен и бестактен,
И тушь, с ресниц растаяв, капнет
На платье белое в упрек,
И помянув свои года
Ты выпьешь с ним,
И вдруг встряхнешься,
По-детски звонко рассмеешься
Уйдя из детства навсегда…
Все «белые вороны» обычно заносятся в чёрные списки.
- Прёт из людей поток: у кого музыка, у кого стихи, изобретения.
Было бы хорошо, чтобы идеи появились и деньги были…
- Не завидуй. Припрёт и этому порадуешься.
- Конечно, с хроническим запором и с беспробудным затыком, не могу закончить роман!
- Свечки ставь!
- Надо бы…
- В обоих случаях.
Стабильность в жизни. Наверное многие хотели бы чтобы она у них была. Тихая, спокойная, равномерная не изменяющаяся. С одной стороны это очень хорошо, но если посмотреть на это с другого ракурса, тогда мнение на этот счет может поменяться, потому что некоторые люди действительно живут именно такой жизнью, и я бы не сказала, что от этого они счастливы. У таких людей всё идёт по своему графику, им бывает очень трудно, иногда даже болезненно принять какие-либо перемены, стараются их вообще избегать, создавая вокруг себя некий невидимый вакуум, не пуская ничего нового. Другими словами никакого движения вперёд у них не происходит. Они остаются своем достигнутом уровне, забывая, что движение-это жизнь, при чём это подразумевается во всех проявлениях. Не всегда все может быть запланировано. Если что-то пошло не так, это совсем не значит, что будет хуже. Как правило, самое лучшее происходит неожиданно. Не надо быть консерваторами. Будьте открытыми для свежих идей, новых людей и лёгкого ветерка перемен, так как закрывшись от всего и от всех это не оградит от чего-то плохого, просто жизнь будет серой, однотонной, скучной, однообразной, застойной, она со временем превратится в болото. Непредсказуемость должна присутствовать в жизни любого человека. Сидеть и думать, что если ты не пойдёшь прямо как обычно, а свернешь налево или направо с тобой там обязательно случится что-то нехорошее, по-моему бессмысленно. Несчастный случай может быть не выходя из дома, а если всего бояться, никуда не ходить, ничего не делать, можно постепенно сойти с ума, так что стабильность и непредсказуемость пусть будут в меру. Безумие и благоразумие тоже. В жизни всего должно быть по чуть-чуть, и тогда возможно будет почти идеально.
Хорошо, когда встречи. Хуже, когда расставания.
Задремавшее сердце, немножечко,
Любовь пощекотала ножичком.
Встрепенулось сердце, забилось,
Так, что клетка грудная раскрылась,
И оно улетело куда-то…
Там, в груди, видать, тесновато!
А ему захотелось в лето,
От костров зажигать рассветы,
Прокатиться на облаке белом
Вместе с сердцем таким же смелым.
Я смотрю на солнце прищурясь,
Не хочу отвести глаза,
Улыбаюсь, хотя и больно,
Ведь в груди острие ножа.
Лук тугой — половинка луны,
Тусклым блеском кольнет наконечник,
Я иду в середине зимы,
За осиною делать скворечник.
Мне идти до весны далеко,
Жжет лицо ледяная дорога.
Дома в стайке звенит молоко,
О ведро и о звезды немного.
Видно я в этом млечном пути
Заблудился за долгие годы.
Я спешу, мне ведь нужно дойти,
Чтоб застать пробужденье природы,
Повторить все, что было опять:
Закружить в снегопаде черемух,
От любви заболеть и страдать
На глазах у друзей и знакомых.
Снова мчаться, не зная куда,
С кем, не зная, вернусь и откуда,
Разорвав за спиной провода.
Чтобы выросли крылья оттуда,
Чтоб парить и дышать, и мечтать,
Над рекою, лесами, горами…
Вот зачем меж сугробов опять,
Я блуждаю в морозном тумане…
Лук тугой — половинка луны,
Звездным блеском сверкнет наконечник,
Но согреют мне сердце скворцы,
Что уже на пути в мой скворечник.
Засуну в шкаф свой новый юбилей,
Пополнив ряд подобного старья.
Там пахнет плесенью поздравительный елей
И вензеля учтивого вранья.
В шкатулках — прах исполненных желаний,
Венец для гения — в пыли и паутине,
Клубок с колючками — мои воспоминанья,
Перо павлинье, и рога оленя…
Еще там много всякой дребедени!
Ее бы выкинуть давно пора, а жалко.
Стою в трусах пред шкафом на коленях,
И разгребаю жизненную свалку.
В брошенном мире менопауза в тяге к модным брендам может наступить у человека неожиданно рано. К сожалению, и мужских врачей, готовых прийти на помощь, мне взять негде.
Как птиц полночных голоса
Во мне живут чужие души.
Без них оно, наверно, лучше,
Но так решили небеса.
Мне судеб их не изменить,
Им не пробиться из тумана…
И всё вокруг полно обмана,
И тянет время свою нить.
И снова солнечный огонь,
Голгофа, смерти ожидание,
Их душ безумное желанье,
Косит и горячится конь.
Дней жизни нашей череда…
Не напиталось небо кровью?
За что скажи чужою болью,
Как плетью память обожгла?
Так маюсь я в чужой судьбе!
Как тесно там с тобой, Каифа!
Судьба как вена вздута, свита,
Светильники горят во тьме.
Чем больше она сидела в очереди к врачу — тем больше понимала, насколько интеллигентна.
Разговор мамы с сыном, а он смотрит ужастик:
- Сыночек, фильм страшный? — сгустила побольше красок и спрашивается зачем? — Жуткий?
- Как ты!
На Казачинском пороге
Перемолоты века…
Зверем, загнанным в берлоге,
Ощетинилась река,
Взбеленилась, разгулялась —
Бурунами ширь кипит!
Здесь в стремнине шлифовалась
Чья — то удаль о гранит.
Искорёжены ветрами,
Изрубцованы во льдах,
Сосны цепкими корнями,
Заплелись на валунах.
Где волна играет с буем,
Дав гудок из тишины,
Донным тросом сонный Туер
Вспорет реку вдоль спины.
Человек здесь гость недолгий,
День стрелою пролетит,
Наши песни для потомков,
Гул порога сохранит.
Здесь душа, взломав запоры,
Снова крылья обрела!
И ложится на просторы,
Как распятье — тень орла.
Я ночью думал о тебе,
И с дрожью вспоминал,
Как нес в объятиях к реке
Среди суровых скал,
И ты осталась там одна,
В объятиях луны…
И мысленно плыла ко мне
На гребешке волны.
Но вот в один дождливый день,
Видать продрогла ты,
И не дождавшись теплых слов
Сожгла ко мне мосты.
Плывет, как пепел от любви
Осенняя листва,
И, как холодный дождь в лицо,
Прощальные слова…
Наши подвиги и победы,
Наши радости и восторги,
Мы запишем на фоне белом,
Так уж водится — строчкой черной.
И нахохлятся словно в клеточке
Прежде смелые гордые птицы.
Им над пропастью бы на веточке,
Или может уж лучше разбиться…
Но в плену своих достижений
Станет важным даже отважный,
Сделай лодочку из откровений,
Из поэм — самолетик бумажный.