Срываюсь в пропасть от чужих безумств,
Но пусть другие бьют по тормозам
сейчас уместно было бы пустить слезу,
но я забыла что такое плакать сто тысяч сигарет тому назад
смотри в глаза, скажи мне всё в лицо
ты вряд ли сможешь чем-то удивить
я это где-то уже слышала
да и в конце концов
не надо драм
все друг без друга могут жить.
когда я вновь вернусь
расскажешь как вы тут
играли в свои нервы и сердца других
разбей свою любовь,
сожги свою мечту
ведь проще жить без них
не надо здесь кричать, здесь нет живых
мой мир затоптан зомби без души
последняя иллюзия давно хрипит в крови
я убедила её в том,
что здесь не стоит жить.
сегодня будет пьянка до утра
а завтра я с больною головой
покину ваш театр лживых фраз
где невозможно чувствовать себя живой.
Как хорошо, что я не стала, например, биологом.
Я была бы тем самым всклокоченным сумасшедшим биологом, которых любят изображать всякие карикатуристы. В руках у меня имелся бы сачок, на голове - соломенная шляпа странной формы, а в глазах - фанатичный блеск ненормального исследователя. Я бы ломилась сквозь кусты, взбиралась бы на горы, балансировала на краю пропасти, чтобы притронуться к листику какого-нибудь задохлого растеньица, и искренне, долго рыдала бы над всем, что не дожило до знакомства со мной. Ну, или отправилось в лучший мир непосредственно во время или после этого знакомства.
Дело в том, что мир для меня - живой.
То есть даже то, что неживое.
У автобусов забавные сосредоточенные лица, и когда автобус едет, он очень деловой.
Пельмени, когда варятся, подпрыгивают, словно на олимпиаде.
Когда я встречаю электричку, я искренне радуюсь. У электрички стрекозиная мордаха и разноцветные бока. Ещё она иногда гудит - разговаривает так.
В аэропорту я прилипаю к панорамному окну и смотрю, что делается на летном поле. Это вообще нечто запредельное. Во-первых, самолетики. Носик, крылышки, хвостик. Едет такой гордый, на взлет выруливает. Когда взлетел, пыхтя, то лапки поджимает под брюшко - вот какой старательный. Во-вторых, багажевозы. Впереди - такая маленькая машинка, которой рулит неинтересный чувак, а за машинкой несколько открытых тележек, где горками лежат чемоданы. Они тоже страшно заняты: едут. Потом, есть еще всякие полосатые и клетчатые транспортные средства, которые на тебя пырятся. Ну натурально, смотрят, некоторые весело, некоторые недовольно, дескать, не мешай, у нас работа.
Кораблики, как вы знаете, я глажу. Я вообще люблю притрагиваться к вещам, мне важно знать их фактуру. А притронулся - вроде как подружился. В моей памяти хранятся тысячи прикосновений к живой и неживой природе, начиная со шляпки гриба-подберезовика (червивого) и заканчивая старыми железными тисками. Дедушкины тиски, кстати, всегда смотрели на меня сердито, я до сих пор помню. Жаль, утратились.
И это неживое, вроде как. А живое, представьте… Нет, смолчу, смолчу.
Поговори со мной, пока я жив.
Пока я здесь, возьми меня за руку.
Не слушай пульс, а просто подержи.
Не обрекай на отчужденья муку.
Не убегай, чтоб плакать по углам.
Чтоб выть над ванной, отвернув все краны.
Ведь так не легче. Я бы плакал сам,
но слезы только растворяют раны
Для людей я могу быть любым: смешным, грустным, душой компании, жестоким, болтливым или молчаливым… Но в кого я влюбился, для нее я всегда живой!!! Собираю все хорошее в себе и душу отдаю, неординарно любя…))))))))
МАТЬ
Там, где сквозь огнедышащий чад
Солнце на ночь в ущелье свалилось,
Сын погиб…
Чтоб доняньчить внучат
Мать на время живой притворилась.
Шел чудак,
Раскаленному солнцу подставив нагретый чердак.
Шел чудак. За спиной его тихо качался рюкзак.
Шел домой,
Представляя, как все удивятся тому, что живой.
Что ничто не случилось такого с его головой.
Так и есть.
У него для людей была самая добрая весть.
И он шел по дороге, от счастья светящийся весь.
Love and peace!
Люди могут, конечно, спастись от падения вниз.
И он шел рассказать им о том, как им можно спастись.
Рассказал.
И напуган был всем этим весь этот зрительный зал.
И слова его долго летели сквозь этот базар
В пустоту.
Он шел к людям, он нес им надежду, любовь, красоту.
Люди взяли его и гвоздями прибили к кресту.
Каждый раз,
Когда сходятся звезды, сойдя со своих звездных трасс,
Все становится ясно без всех этих жестов и фраз.
Каждый раз,
Когда кровь на ладонях и падают слезы из глаз,
Очень больно смотреть, если кто-то страдает за нас.
Да, правда - тот, кто хочет, тот и может.
Да, правда - сам виновен, бог со мной!
Да, правда. Но одно меня тревожит -
Кому сказать спасибо, что живой?
И, улыбаясь, мне ломали крылья,
Мой хрип порой похожим был на вой,
И я немел от боли и бессилья
И лишь шептал: «Спасибо, что живой».