Колеблется жизнь. Дым холодный в груди. На глазах боль разлук. За душой пустота. Если сможешь любовь отыскать обрести. Будь готов потерять. Будь готов отпустить.
Друг - это одна душа, которая живет одновременно в двух телах…
Моя Душа - закрытый Рай
Для тех, кто обо Мне не знает,
В ней Фальши нет купи-продай
И о Добре всё возвещает.
Не каждому открыта дверь
Во врата маленькой Вселенной,
Но те, кто есть Там и теперь
Любимы с нежностью безмерной.
Всем, что умею и могу
Всегда готова поделиться,
Любимых Мною берегу
И помогаю Им раскрыться.
Кто знает, может быть, и прав,
Сказавший Мне, что это глупо?
У Сердца свой высокий нрав -
К Добру открыто, к Злобе скупо.
Мне нет нужды Себя менять,
Прикрывшись маской и костюмом,
И впредь Я буду отдавать
Свет там, где мрачно и угрюмо.
Нам даны душа и тело, мир и контуры судьбы. Все дано … Но черно-белым, а раскрашиваем мы !
Жители в городе, как звезды на небе: только кажется, что находятся рядом, но на самом деле далеки друг от друга.
В толпе люди притиснуты плечом к плечу, но это их не радует.
Птицы в стае держатся вместе, но в случае опасности разлетаются в разные стороны.
Любая встреча, кроме встречи с Истиной, - это начало расставания.
Мсти ДОБРОМ - радуй свою ДУШУ!
НА МОСТУ ЖИЗНИ
В далекие времена в Новгороде был страшный обычай: преступников связанными сбрасывали с моста в реку Волхов.
Однажды толпу, ведущую осужденного на казнь, встретил на мосту святой Варлаам Хутынский. Он стал упрашивать народ отдать ему приговоренного к смерти. Новгородцы, глубоко почитая святость старца, отдали ему преступника. Монах отвел его к себе в монастырь.
Прошло время. Вновь на том же мосту произошла подобная встреча. Опять разгневанная толпа новгородцев вела обвиненного ими для того, чтобы сбросить его в воды реки. Но на сей раз святой, лишь перекрестившись, прошел мимо. Приговоренный был казнен.
Желая проникнуть в мысли старца, горожане спросили, почему в первом случае преподобный Варлаам вступился за осужденного, а во втором - нет. Какой смысл таится в его поступках?
Старец ответил, что один из приговоренных был действительно преступником, а другой - невинно оговоренным.
За кого же вступился Варлаам Хутынский? За невинного?
А как мог думать святой? Святые потому и святые, что они ни на секунду не забывают о вечности и спасении души. Своим прозорливым взглядом, данным Богом, старец Варлаам прозревал жизнь, которую прожили встреченные им на мосту. Один из них был опутан грехами, как веревками. Ему необходимо было продлить дни для покаяния, для исцеления духа. Другой уже был готов к встрече с Богом, успев преобразить себя из земного человека в небесного. Ему лишь не хватало мученического венца для великой награды.
Так за кого же вступился святой?
Мы все еще на мосту жизни. И все еще связаны грехами. Милостивый Господь по молитвам святых продлил покаянные дни. Думаешь ли, друг мой, о нашей вечной участи?
Было у матери пять
сыновей, четверо работящие, а пятый только читал, да что-то
вычерчивал. Пока дети
маленькие были, в доме был
мир и покой. Старшие на земле работали, помогали
матери, а младший все
маленьким был, все при своих
детских забавах: то на звезды
смотрит, то рисует что-то. В земляной работе он ничего не смыслил, да и не был
приспособлен к ней, и считали
его бестолковым и тупым, а потому оставили его в покое и не трогали.
Пришло время, старшие
выпорхнув из родного гнезда,
обосновались на земле,
обустроились, стали жить
богато, и все у них было, да все чего-то не хватало. Был в их душах червячок, который
точил одной-единственной
мыслью их головы: была у матери земля, которая могла
достаться нерадивцу, ни ума он ей не даст, ни толку -- загубит
кормилицу, -- а с нее большая
польза была бы. Пришли они
как-то в родной дом и увидели, что мать на земле
работает, а брат по-прежнему в небо упертый сидит. Взбесило
это старших братьев, злость и зависть змеей горло обвили. И начали они убеждать мать,
чтобы та выпроводила сына на собственные хлеба -- и ей легче будет, и нерадивого
сына жизнь работать научит.
Долго колебалась мать --
жалко ей было свое дитя, -- но потом все-таки согласилась с сыновьями и предложила
своему глупому и ленивому
последышу начать
самостоятельную жизнь. Сын
не стал спорить, собрался и ушел.
Прошло немало времени.
Снова старшим сыновьям
неймется: видят они -- мать
старая, землю обрабатывать не может и пропадает добротный
кусок земли без сильных рук.
И пришли они к матери
просить землю.
-- Разделите, -- сказала
мать. -- Пусть каждому
достанется равная часть.
Но ни одному из сыновей
ответ матери не понравился.
Они понимали: если разделить
землю поровну, то достанется
столько, что развернуться,
собственно, негде будет.
Целый кусок еще что-то
значил, а разделенный -- терял
свою ценность. Видит мать --
недовольны сыновья ее ответом.
-- Решайте сами, -- сказала
она, -- у кого земли меньше,
тому и отдайте.
Стали мерять братья, но, как
ни крути, выходит одно и тоже: если дать всю землю
тому, у кого ее сейчас меньше,
то у него с новым куском
станет земли значительно
больше, чем у самого
богатого. Так начался спор,
который длился бесконечно. И про мать сыновья совершенно
забыли. И доживала она свои
трудные года в одиночестве и печали, глядя на бесполезные
споры своих детей. И чувствовала она вину перед
тем, кому, может быть, не хватает сейчас крова, своего
клочка земли, любви и заботы.
И хотелось ей уже уйти из жизни, но словно что-то
удерживало ее на этой
грешной земле. Не могла она
спокойно покинуть этот мир,
не зная, что с ее младшим
сыном. Долго жила она и долго мучилась, глядя на обезумевших в кровавой мести
старших детей, и не ведая, что
с ее сыном, которого она из любви выгнала из дому.
Но как бы долго ни длилась
жизнь, она -- не вечна, всему
когда-то приходит конец. С тяжелым, изболевшимся
сердцем покинула этот мир
уставшая женщина. Немощное
тело ее схоронили сыновья и облегченно вздохнули:
«отмучила», и начали
жестокую войну за землю.
Только душа мученицы не покинула грешную землю -- не было ей дороги ни в ад, ни в рай, потому что осталась она
привязанной к земле, где
бродил по ней тот, кого она из любви собственной
обездолила. И бродила душа
по земле, и все чего-то искала.
Давно уже не было в живых
того, кому причинила она
когда-то боль. Давно уже
светлая душа ее младшего
сына светила звездой в небе,
которому посвятила свою
жизнь, свой труд, свою
безграничную любовь. Давно
не было уже и тех, кто
породил вечную войну за землю и черным ураганом
носился над ней. А она в своем тонком теле все
бродила по земле, бродила;
все искала чего-то, искала…
Привязавшая себя сама, она не могла разорвать этот узел и подняться туда, где ждал ее отдых.
Существует поверье: если
душа по какой-либо причине
привязала себя к земле и не в силах оторваться от нее, то остается она на ней вечно,
становясь низким духом-
элементалом, который бродит
по земле среди людей и пугает
их своим внезапным
проявлением. И боятся его
люди, и зовут привидением, и изгоняют его, применяя магию,
не зная вечных мук этой души
и причиняя ей боль.
Не так страшен грех,
который можно искупить в аду, страшен поступок,
который не причислишь ни к грешным, ни к праведным, и который не имеет дороги ни в ад, ни в рай.
Когда любишь, нельзя ни стоять на месте, как пустыня, ни мчаться по всему свету, как ветер, ни смотреть на все издали, как солнце. Любовь - это сила которая преображает и улучшает Душу. Когда я проник в нее впервые, она мне показалась совершенной. Но потом я увидел, что она - отражение всех нас, что и в ней кипят свои страсти, свои войны. Это мы питаем ее, и земля на которой мы живем, станет лучше или хуже в зависимости от того, лучше или хуже станем мы. Вот тут и вмешивается сила любви, ибо, когда любишь, стремишься стать лучше.
По небу летят журавли
И плачут в дали голубой…
Вы ищете гнёзда свои,
И я возвращаюсь домой.
Когда писались стихи,
Я Богу хвалу воссылал,
Одолевали грехи -
Я плакал и горевал.
Я поднял и выронил крест,
И был суетой гоним,
Но к Богу из дальних мест
Вернулся, как блудный сын.
И Он улыбнулся мне,
И я был этому рад,
И слышал, как в стороне
Меня осуждает брат.
Я молча к нему подошёл
И долго смотрел в глаза.
Сочувствия не нашёл,
И тихо ему сказал:
«Я знаю, я виноват
Пред Богом и перед людьми,
Но ты - ты же мой брат!
Ты хоть меня не кляни».
По небу проносится клин,
И птицы зовут за собой.
Для Бога я все-таки сын…
Для братьев по вере - изгой.
И где-то на облаках,
Где Ангелы Богу поют,
Хотя бы в счастливых снах
Найду для себя приют…
Лезвие
Шепот листвы, запах травы,
Смотришь ты на звездную карту,
Как же с тобою мне хорошо,
Ты выдыхаешь украдкой.
Нежно как-то прикоснешься,
К ниточкам моей души,
И заденешь струны счастья
Лезвием своей любви!
«Уповай на Господа и делай добро; живи на земле и храни истину.» (Пс. 36:3).
Пока в колодец не опустят ведро,
не потревожат и небо, отраженное в воде,
Пока не раздастся раскат грома,
горная тишина, кажется, будет длиться вечно,
Пока на снежной поляне не появятся следы,
вся она, как одно целое,
Пока сердце не приняло дурных мыслей,
оно не отпало от Жизни.
Для кого океан пронизан солнцем? А яхты, возвращаясь в гавань, выстраиваются удивительным порядком, подчеркивая гармонию линий побережья? Для кого ветер иначе укладывает волосы, а курьерский ночной нарушает июльский покой маленьких станций? Почему не знакомый минуту назад человек взял билет на соседнее место? Исключительно для меня…
А у нее всё опять в порядке: ночные клубы, тусовки, в зубах «парламент», в стакане виски, в кармане деньги и две ириски, и в телефоне всегда есть кто-то с кем вроде можно, но не охото…
Когда человек полностью и совершенно становится на путь вечной правды или, наоборот, полностью отворачивается от неё, он больше не живёт и должен умереть. Он прошёл через всё, что может дать ему эта жизнь, и он созрел для будущего