Диктатура — злокачественная форма звездной болезни.
После объединения в 1871 году Италия начала вести активную внешнюю политику, стремясь войти в число великих держав. Для этого она примкнула к Тройственному союзу (Германия, Австро-Венгрия, Италия), надеясь урвать «кусок» после передела мира. Однако в самом начале Первой мировой войны страна не рискнула ввязываться в военные действия и сохранила нейтралитет.
Только после обещания Антанты отдать Италии изрядную часть альпийских и балканских земель, и как только стал очевидным крах германских военных планов, итальянское правительство в 1915 году объявило войну Австро-Венгрии. Окончилась эта авантюра катастрофой: германские войска обратили итальянскую армию в паническое бегство. После такого поражения Антанта перестала воспринимать Италию как реальную силу и вместо обещанных ранее обширных земель отдала только Трентино и Истрию, ранее принадлежавшие Австро-Венгрии.
Национальные чувства итальянцев были ущемлены и тяжело переживались, особенно в условиях тяжелейшего послевоенного кризиса. Экономические и социальные проблемы в слаборазвитой стране выражались в огромном внешнем долге и разрухе. Началась неконтролируемая инфляция, банкротства банков и предприятий.
Снижалось производство, сокращались посевные площади, что привело к массовому обнищанию крестьянства и росту безработицы в городах. Число безработных пополнили тысячи демобилизованных солдат. Подобная нестабильность и определила развитие политической жизни в стране. Король, правительство и парламент были не в состоянии справиться со сложившейся ситуацией: их авторитет был подорван провалами на политической арене, военными поражениями и крахом экономики.
Начались спонтанные массовые выступления: погромы продовольственных магазинов, самозахваты земель в сельской местности. Различные партии - социалистическая, националистическая, народная - старались манипулировать настроениями толпы. Особенно преуспели социалисты, ориентированные на лозунги Коминтерна. Они организовывали забастовки рабочих, которые захватывали фабрики и заводы, а также вели пропагандистскую деятельность в деревнях, что вылилось в движение батраков, выступающих за отмену частной собственности.
Господствующий буржуазный класс всеми силами старался сохранить свое привилегированное положение и не допустить социалистической революции. Мировые державы, в первую очередь Великобритания и США, также были обеспокоены ростом коммунистических настроений в Италии. Особенно на фоне победы большевистской революции в России. Поэтому не без финансовой помощи этих стран и при поддержке буржуазии в 1919 году создается партия нового типа «Союз борьбы» («Fascio di combattimento») как альтернатива и ударная сила против коммунистов.
В самом начале это были просто боевые группы, одетые в черные рубашки, опиравшиеся на оружие, военную дисциплину и демагогию. Всех их объединил Бенито Муссолини - личность неординарная, амбициозная и воинственная. В начале 20 века Муссолини примкнул к социалистам. Будучи успешным журналистом, активно пропагандировал социалистические идеи.
В октябре 1914 г. его исключают из партии за призывы нации к войне. Однако он продолжает активную политическую деятельность, организовав свою газету «Народ Италии» («Popolo dItalia»), в которой выступает уже за вооруженную борьбу с коммунистами. Идеология «Союза борьбы» сводилась к следующему:
Главным лозунгом новоиспеченной партии было величие Италии. Фашисты призывали народ восстановить Римскую империю, а Средиземное море превратить в «mare nostrum» (наше море). Они объявили бывших союзников, страны Антанты, врагами, «испортившими» победу Италии в Первой мировой войне.
Еще одним врагом для них являлась «прогнившая демократия». Следовательно, она должна быть уничтожена в стране как «виновная» во всех бедах итальянского государства. Но при таких заявлениях фашисты участвовали в парламентских выборах с формальными требованиями: установление республики, выборы в Учредительное собрание, конфискация «непроизводительного капитала». Последний пункт придавал особый вес партии в глазах обнищавшего населения.
Фашистов поддерживали разные слои итальянского общества: титулованная знать, предприниматели, рабочие, студенты, священнослужители, солдаты, безработные. Многие уставшие от хаоса и насилия итальянцы выбрали скорее порядок, чем фашистские принципы. Помимо этого, сторонники новой партии могли почувствовать себя значимыми просто потому, что они - итальянцы: им напомнили о «великом прошлом» и национальных традициях.
Фашисты четко указывали на врага, виновного в бедах каждого, пообещали сделать народ счастливым сразу же после прихода к власти. Кроме этого, весьма привлекательной для многих стала фашистская атрибутика: красивые черные рубашки, военная выправка, римское приветствие (впоследствии заимствованное Гитлером), а также харизматичный, красноречивый лидер. Муссолини обладал артистическим даром убеждать толпу, обращаясь к ней с простыми идеями, выраженными простыми словами, близкими и понятными каждому.
Фашисты создали несколько массовых организаций, которые играли роль «приводных ремней» партии, соединив народ в единое целое. Это детская организация «Баллила», подростковая - «Авангард», молодежная - «Молодые фашисты». А также «Добровольная Милиция Национальной Безопасности». Наконец, это сама стремительно разраставшаяся партия.
Перейдя от демагогии к действиям после сентября 1920 г. фашисты принялись громить рабочие и демократические организации, избивали и убивали политических и профсоюзных деятелей. Но коммунистическая партия, окончательно сформировавшаяся к 1921 году, пыталась сопротивляться. Были созданы комитеты пролетарской защиты, отряды «народных смельчаков», состоявшие из антифашистов независимо от классовой и политической принадлежности. Однако единого фронта не получилось: молодая коммунистическая партия пыталась все антифашистское движение свести к борьбе за диктатуру пролетариата.
Полиция, с одобрения короля и правительства, смотрела сквозь пальцы на деятельность бесчинствующих фаши, а чаще всего даже помогала им. Суды оправдывали боевиков, но осуждали рабочих за нападение на чернорубашечников. Армия явно симпатизировала Муссолини. Многие офицеры вступали в партию, привнеся в нее военную дисциплину и жестокость.
Армия и правительственные органы знали о стремлении фашистов захватить власть, но противодействующих мер не предприняли. Да и глупо было этого ожидать, когда сменявшие друг друга «демократические» и «либеральные» правительства способствовали становлению фашизма. Муссолини, настроенный на военный переворот, был почти уверен в победе.
27 октября 1922 года из северной и центральной Италии к Риму выдвигаются колонны в несколько тысяч чернорубашечников. Муссолини предпочел остаться в Милане, ожидая результата акции, которую он впоследствии пышно назвал «великим походом на Рим». Король Виктор Эммануил III боялся гражданской войны, поэтому 29 октября 1922 года он предлагает Муссолини сформировать и возглавить новый кабинет министров.
Новоявленный глава правительства практически сразу начал «перестройку» старой системы. Был создан Большой Фашистский Совет, взявший на себя многие функции государственного управления. В его состав входили министры-фашисты и руководители партии, назначаемые лично дуче. Совет контролировал деятельность правительства и поступаемые на обсуждение в Парламент законопроекты.
Вторым важным моментом было узаконивание Добровольной Милиции Национальной Безопасности наравне с официальной полицией, что давало Муссолини личную преданную гвардию. Но до диктатуры было еще далеко.
В тот период (1922−24 гг.) фашисты еще не имели необходимой поддержки масс, оппозиция была сильна, некоторые сомнения вызывала армия. И наконец, экономические проблемы не решились волшебным образом вопреки обещаниям, а напротив, продолжали ухудшаться. Последующие три года фашисты были заняты борьбой за реальную власть, привлечением в свои ряды сторонников, укреплением партии.
Внешняя политика заключалась в подписании торговых и экономических договоров с европейскими странами (Чехословакией, Швейцарией), а также в 1924 году с СССР. Советское правительство в ответ предоставило Италии экономические льготы. Через 9 лет в 1933 году был подписан другой документ «о дружбе, ненападении и нейтралитете». Однако дуче часто повторял, что вечных договоров не существует, и все они рано или поздно пересматриваются. Соглашения с Англией и США позволили урегулировать проблемы внешнего долга страны: его сумма была значительно снижена, а уплата рассрочена на 62 года с особыми льготами для первых лет.
В 1924 году на выборах за фашистов проголосовало огромное число итальянцев. Ровно столько, сколько прогнозировал Муссолини. Лидер оппозиции Д. Метеотти заявил, что выборы сфальсифицированы и потребовал аннулирования фашистских мандатов, после чего неожиданно исчез. Его тело нашли только спустя несколько месяцев. Никто не сомневался, что убийство - дело рук фашистов.
Волна возмущения по поводу мафиозных методов спровоцировала кризис в партии: массовый выход из ее рядов и сомнения руководства побудили Муссолини заговорить о возможной отставке. Однако оппозиция и в этот раз не сумела воспользоваться шансом и увлечь народ за собой. Даже созданный антифашистский Авентинский блок потерпел поражение: социалисты, коммунисты и либералы не смогли договориться между собой и перейти к решительным действиям.
А для Муссолини стало ясно - только диктатура способна монополизировать его власть и реализовать грандиозные планы возвеличивания итальянского государства. В 1925 году он прямо заявил о своих намерениях: «Мы хотим фашизировать нацию. Должны быть итальянцы эпохи фашизма, как были, например, итальянцы эпохи Возрождения».
Вся его дальнейшая политика строилась ради достижения этой цели. В 1926 году распустили все «антинациональные» партии и создали Особый трибунал для рассмотрения политических дел, связанных с деятельностью запрещенной оппозиции.
Появляется ряд законов, возвещающих о начале новой государственно-правовой эры. Законы от 3 апреля 1926 года о контроле над профсоюзами. В апреле 1927 года была принята «Хартия труда»: вместо классовых профсоюзов, созданы корпорации рабочих и предпринимателей каждой отрасли производства. Контроль и управление корпорациями позволили фашистскому правительству увеличить промышленное производство и восстановить сельское хозяйство.
Фашистам не удалось бы провести в жизнь все реформы без финансовой помощи извне: в 1925 г. банк Моргана предоставил Муссолини заем в 100 млн. долларов, а затем последовали новые займы. Бывший итальянский премьер Нитти, бежавший в эмиграцию, писал: «Фашисты смогли удержаться так долго у власти благодаря американским займам на 450 млн. долларов с лишним».
Экономические успехи были налицо: число безработных уменьшилось с 500 до 120 тыс. всего за полтора года. Дуче облегчил налоги и резко сократил дефицит бюджета. Модернизировал предприятия, создал условия для процветания сельского хозяйства. Он значительно улучшил коммунальное обслуживание населения, а также положение дел на железных дорогах. Уровень жизни значительно вырос. Результаты фашистской социальной политики, направленной на поддержку наименее обеспеченных слоев населения, впечатляют.
Главной своей целью Муссолини считал создание сильного и единого итальянского государства. Его основной принцип гласил: «Все в государство, и ничего вне государства». Итальянцы вместе работают, вместе отдыхают. Открываются народные библиотеки, школы для неимущих, организовываются экскурсии по стране, создаются тысячи фольклорных ансамблей.
Согласно решению правительства, все граждане, независимо от возраста, социального положения и пола обязаны были по субботам заниматься военно-спортивной и политической подготовкой. Муссолини сам являл пример для подражания: то плавает, то бегает, то скачет на лошади. Модными и повсеместными стали массовые гимнастические упражнения, так как движения в едином ритме, по мнению фашистов, способствовали сплоченности нации.
В повседневной жизни итальянцев появились ритуалы, условно объединявшиеся понятием «фашистский стиль». «Весь комплекс наших повседневных привычек должен быть преобразован: наши манеры есть, одеваться, работать и спать», - заявил Муссолини в 1932 году. Для мужчин отменили рукопожатия, женщинам запретили носить брюки. Стали популярными массовые «фашистские свадьбы», на которых дуче считался посаженным отцом.
Особое внимание дуче уделял вопросу прироста населения, руководствуясь простой формулой: «Больше населения - больше солдат - больше могущества». Был введен налог на бездетность: его обязан был платить любой мужчина, достигший 21 года, не вступивший в брак и не имеющий детей.
Фашистам осталось решить один из важнейших в ту пору вопросов - «Римский». В католической Италии для Муссолини это означало получить благословение церкви. С 1870 года церковь была отделена от светской власти указом короля. Дуче удалось подписать с Папой Пием XI «Латеранское соглашение» в 1929 году, получив могущественного союзника. В обмен за поддержку Муссолини объявляет о создании самого маленького в мире государства Ватикан, что делает церковь независимой.
Экономические и политические успехи Муссолини в 20−30-е способствуют росту его личной популярности на международной сцене: он получил всеобщее признание как «герой», борец против коммунизма. Посол США в Италии Р. Чайлд называл дуче «величайшим деятелем». В январе 1927 г. У. Черчилль так отозвался о Муссолини: «Я не мог не быть очарованным, как многие другие, синьором Муссолини… Если бы я был итальянцем, то я убежден, что сначала до конца был бы всем сердцем в вашей победоносной борьбе против… ленинизма… фашизм оказал услугу всему миру».
Но последующие события свели на «нет» все достижения Муссолини и его партии.
РУКИ ПРОЧЬ!
Когда я слышу «Руки прочь!»,
И прочей ахинее внемлю,
То это значит, снова ночь
Окутала больную Землю.
Фарисеем, который строит диктатуру, но пытается казаться своим западным партнерам - да и собственному населению - правителем-демократом, защитником ценностей и правосудия.
Каримов не притворялся никогда. В чем я не могу упрекнуть его - так это в лицемерии. Со мной он был честен всегда. И я научился от него многому. Пониманию постсоветской политики. Технологии зла. И презрению к лжи. Потому что я узнал, что даже зло может быть откровенным.
Наше знакомство было для меня, молодого журналиста, настоящим событием. 1990 год. Один из депутатских съездов в Москве. Мы со Станиславом Гуренко, тогда вторым секретарем ЦК КПУ, прогуливаемся по дворцу съездов, неподалеку от зимнего сада. Сейчас эта фраза выглядит странно, но это как раз тот период, когда дистанция между властью и журналистикой практически отсутствует - по крайней мере, на пространстве, замкнутом в кремлевских стенах.
Мы спорим. Станислав Иванович спокойно, но твердо разъясняет мне, что комсомольская пресса может позволить себе разные мнения в духе перестройки, но партийная - она должна отражать позицию партии. Я начинаю смеяться и спрашивать, что же это за пресса, если у нее одна позиция. Гуренко смотрит на меня возмущенно, но в этот момент в зимнем саду появляется сутулящаяся фигура: Каримов.
- Обрати внимание на этого человека - говорит Станислав Иванович. - Ему уже целуют руки. Уже!
- Да как же я обращу? Вы меня с ним познакомьте, мне очень интересно, пожалуйста.
- Познакомить? - блестит стеклами очков Гуренко. - А как познакомить? Чтобы тебе было хорошо или чтобы ему было хорошо?
Я никак не могу привыкнуть к этому номенклатурному стилю общения. Но назвался груздем - полезай в кузов.
- Сделайте так, как вы считаете правильным, Станислав Иванович.
Каримов подходит. Обнимаются. Я остаюсь в стороне. Гуренко кивает в мою сторону:
- Это Виталий. Журналист. Способный.
- Наш человек? - интересуется Каримов.
Гуренко блестит стеклами очков. Назвать меня «нашим человеком» он может только в страшном сне. Но объяснить, зачем он тут разговаривает с «не нашим» - тоже не может.
Я прихожу на выручку.
- Станислав Иванович рассказывал мне о вас, Ислам Абдуганиевич - говорю я новому первому
- Надеюсь, что-то хорошее - хохочет Каримов. И я вдруг вижу, что он понимает все.
На следующий день я стою на крыльце Кремлевского дворца съездов. Мимо меня проходит стройбат - невысокие ребята из Центральной Азии. Вдруг все они, как по команде, поворачивают головы в мою сторону. Я оглядываюсь. Рядом стоит сутулящийся человек.
- Это мои солдаты - негромко говорит он мне. - Мои. Ты понимаешь?
- Я не понимаю. Я вижу, Ислам Абдуганиевич - отвечаю я. Солдаты смотрят, как завороженные. Он опять хохочет.
- А нужно учиться понимать, а не только видеть. Не научишься понимать - так всю жизнь и пробегаешь за членами политбюро.
Так начинается наше общение. Об этой сцене я вспоминаю спустя несколько лет, когда по дороге в президентскую резиденцию встречу в ташкентском метро русских ребят в офицерских погонах армии только что провозгласившего независимость Узбекистана. И когда я приезжаю, первый вопрос который я ему задаю - верит ли он, что эти ребята смогут обеспечить безопасность его страны в случае непредвиденного конфликта.
Его лицо становится жестким. Глаза стальными.
- Чего ты хочешь? - раздраженно спрашивает он. -Ты разве не понимаешь, что я не могу сделать все сразу?
И начинает рассказывать, как провозглашалась независимость Узбекистана. В каком страхе перед Москвой были депутаты. Как они буквально были парализованы, когда нужно было голосовать за независимость.
- И почему же проголосовали? - спрашиваю я.
- А потому. Я встал и сказал - голосуйте.
Его глаза опять становятся стальными.
Зачем я был нужен ему в те первые годы? Возможно, он ценил то, что я был одним из первых работавших в Москве журналистов, кто всерьез относился к союзным республикам и их лидерам тогда, когда для большинства моих коллег это была периферия. Возможно, его просто забавляла моя молодость - диалог со мной превращал его, провинциального партийного работника, в полубога, а он только привыкал к роли полубога. А, может быть, ему нужен был кто-то, кто честно ретранслировал бы его позицию тогда, когда он не позволял ни одному журналисту из Москвы перейти через границу Узбекистана. Я никогда его об этом не спрашивал, потому что понимал: время нашего общения ограничено моим взрослением.
Я злоупотреблял его доверием - не скрою. В Ташкенте я встречался и изгнанным им из власти бывшим вице-президентом Мирсаидовым, и лидером оппозиции поэтом Мухаммадом Солихом, и активистами запрещенного «Бирлика» - просто ел с ними плов в центре столицы. Он ничего не говорил. Просто в один прекрасный день - вернее, вечер - в переполненном милицией Ташкенте ко мне подошел человек с ножом.
Я долго хранил рубашку, на которой остался след от этого ножа. Наша встреча была запланирована на следующее утро. О инциденте не вспоминали - ни он, ни я. Но именно тогда он задал мне один из самых важных в нашем общении вопросов.
- Ты уверен, что хочешь работать в журналистике?
- Конечно, Ислам Абдуганиевич.
- Тогда постарайся никогда не лгать. Просто не лги. Если не можешь рассказать правду - молчи.
- Вы когда-нибудь видели узбекские газеты? - не удержался я.
Он презрительно скривился.
- Их никто не заставляет там работать. И разве они хотят быть игроками? Ты должен не лгать, если хочешь научиться быть игроком и остаться в этой профессии.
Спустя несколько лет я прекратил заниматься Центральной Азией. Политика в регионе окончательно умерла, добиваться встреч со вчерашними знакомыми, которые стремительно превращались в богдыханов, было не интересно. После прекращения поездок в Ташкент с Исламом Каримовым я разговаривал только один раз.
Путин уже был президентом. В Минске проходил саммит СНГ. Эти встречи все еще были мне важны и я приехал на итоговую пресс-конференцию.
После общения с журналистами Каримов подозвал меня к себе. Рядом с ним стоял его коллега, человек, с которым у нас обоих была долгая история непростых взаимоотношений.
- Виталик. Помнишь его? - спросил диктатор у другого диктатора.
Тот согласно кивнул.
- Ты, наверное, не следишь за газетами. Но поверь, он там в Москве один из немногих, кто продолжает писать правду. Представляешь? Мы его хорошо воспитали.
И они ушли.
Преимущество диктатуры перед демократией очевидно каждому -лучше иметь дело с одним жуликом, чем со многими.
эээ… как закалялась сталь? … хммм… гигантский развод для лохов, у которых ничего нет… зато Белка и Стрелка летали в космос лучше обезъяны
Кепка спровоцировала разгул бандитизма на государственном уровне на уровне подсознания на минимум 100 лет. 2017. Режим ожидания
Почти две недели в несколько сот языков склоняли имя Темнейшего, хоронили, откапывали и снова хоронили. Прошло две недели, Темнейший жив-здоров, весь в делах рассекает по свету, активен и бодр. Никто не извинился, не покаялся. Никого не арестовали, не посадили, даже не уволили. Вот такой кровавый режим. Вот такой кровавый диктатор.
Человек, говоря о свободе, но, обвиняя другого в инакомыслии, становится диктатором
Какая оппозиция не мечтает стать властью, и какая власть не мечтает стать диктатурой.
Интернет-Это ящик пандоры для власти.
« - «Если диктатура - факт, то революция - долг»
Пока народ учится испытывать оргазмы, власть разучивается испытывать страх.
Буржуазия вынуждена лицемерить и называть «общенародной властью» или демократией вообще, или чистой демократией (буржуазную) демократическую республику, на деле представляющую из себя диктатуру буржуазии, диктатуру эксплуататоров …
Теперешняя «свобода собраний и печати» в «демократической» (буржуазно-демократической) республике… есть ложь и лицемерие, ибо на деле это есть свобода для богачей покупать и подкупать прессу, свобода богачей спаивать народ сивухой буржуазной газетной лжи, свобода богачей держать в своей «собственности» помещичьи дома, лучшие здания