Со слов знакомой:
- У всех дети как дети! Ну просят в магазине кто игрушку, кто чупа-чупс,
Опозорил…
Утром собираемся в садик с дочкой, расчесываю ее и приговариваю
-Заинька моя, солнышко, принцесса!!!
А оно протяжно так:
-Нееет! Я не принцеееса!
-А кто?
-Я пупсик!
В детсаду
В детсаду. Детишки, года по 3. - Здравствуйте, дети. Меня зовут Жанна Геннадьевна.
Тишина. И тут тихонько, чей-то голосок - Жадина Говядина?
Жила-была девушка.
Очень рассеянная и забывчивая. Часто путала противозачаточное и успокоительное. Теперь у нее девять детей, но её это мало волнует…)))
Наш мелкий уродился уже канадцем, вырос среди аборигенов и воспитан канадским садиком. Русского мата за три года своей жизни не слышал ни разу. Мы с мужем - ни во сне, ни под наркозом, а больше некому. И что же кричит наш мальчик, азартно лупя по мячу? Я бы поняла «Йес!», «Вуа-ля!»
- …уяк!!!
каждый раз меня наводит на мысль что наши гены - великая вещь!
Если не отучу - скоро весь садик будет говорить по русски!
Колька был парень простой. Не то, чтобы «с приветом», но без чувства юмора. Он окончил медицинское училище и работал на «скорой». Гостинка, в которой обитал Колька, была оснащена всем необходимым, что было нужно для безбедного холостяцкого существования: шкаф, холодильник, стол, стул, электроплитка, электроутюг. Книг у Кольки не было, он иногда, правда, почитывал медицинскую литературу, и то по указке начальства, для сохранения квалификации.
Вся история началась с того, что однажды летним вечером Колька постирал свои брюки и вывесил за окно на веревку, привязанную к двум параллельным боковым палкам. Жил Колька на втором этаже, и как раз у него под окном была лавочка, где по вечерам сидели одинокие престарелые женщины, которые не так уж редко являются жительницами семейных общежитий.
Итак, Колька повесил брюки и сел хлебать суп. В это время с улицы послышалось: «Мужчина, снимите штаны!» Колька аккуратно слил в ложку последние капли и обтер дно тарелки кусочком хлеба.
- Мужчина, вы снимите штаны или нет?!
«Что такое, - подумал Колька, - с кого это хотят снять штаны? Он высунулся из окна. Снизу на него строго смотрела бабка:
- Мужчина, вы оглохли? Снимите штаны, вы обмочили всю лавку!
Колька отцепил прищепки, выжал, насколько мог суше, брюки и снова повесил их на веревку, а сам пошел поваляться на раскладушке.
Через некоторое время в дверь тихонько постучали. «Опять из-за штанов, - подумал Колька, - лучше бы не стирал!». Он встал, подошел к двери и открыл её. В коридоре никого не было. Колька опустил взгляд на пол: перед порогом лежал какой-то тряпочный сверток, перевязанный цветным женским поясом. Колька наклонился, потрогал сверток. В нем что-то зашевелилось. Колька поднял сверток, раздвинул тряпку и увидел сморщенную мордочку - это был новорожденный ребенок. Маленькие сиреневые губки двигались, как бы произнося букву «у». Колька побежал по коридору, стуча во все двери и спрашивая: «Вы ребенка не потеряли? Вы ребенка не потеряли?».
У всех дети были на месте. Кольке ничего не оставалось, как нести ребенка к себе. Он положил его на стол и стал развязывать пояс. Под поясом он обнаружил крошечную бумажку. Развернул её и прочитал: «Это твой сын». Сначала Колька опешил, потом начал лихорадочно вспоминать. Надо отметить, что Дон-Жуаном двадцатипятилетний Колька никогда не был, и все свои связи мог пересчитать по пальцам. Из этих несложных подсчетов выходило, что ребенка ему подкинула Марийка. Но этого никак не могло быть: во-первых, потому что Марийка, его черноморская хозяйка живет в Анапе, а во-вторых, ей пятьдесят два года, и родить в таком возрасте она бы не рискнула…
Все это вихрем промелькнуло в его голове, тогда как рука продолжала бережно (он ведь работал медбратом!) разворачивать малютку. Мальчик был головастый, с тонкими ручками и ножками, пупочный обрубок фигой торчал в центре тельца. Колька побежал в ванную, достал йод, пластырь, стерильные марлевые салфетки, ловко обработал культю, прикрыл салфеткой, закрепил пластырем. Достал из шкафа носовой платок, хлопчатобумажную майку и байковые кальсоны. Включил утюг, прогладил платок и майку, свернул платок вдвое треугольником, продел один конец между крошечных ножек, сделал конвертиком, туго запеленал тело крохи в майку и впихнул внутрь кальсон, оставив открытой только головку, штанины кальсон перебросил крест-накрест и подвернул под спинку.
Прошел год.
Левушка топал по полу ножками, заливисто хохотал, таскал отца за чуб, щебетал. По вечерам гуляли возле общежития. Все уже знали, что Николай растит ребенка один, всячески сочувствовали ему и, чем могли, помогали.
С некоторых пор на Николая стала заглядываться девушка из соседнего крыла. Однажды, когда он гулял с Левушкой возле подъезда, девушка подошла к ним, присела перед мальчиком, протянула шоколадную конфету.
- Нет-нет, нам нельзя, у нас диатез! - категорически остановил её Николай. Девушка забрала конфету и пошла рядом.
Их встречи становились все чаще и чаще. Николай однажды поцеловал Свету в щеку, она покраснела и сказала: «Как не стыдно!» Николай больше не самовольничал.
Света привязалась к ребенку и ласкала его, как родного. Однажды в субботу, отдав Левушку погостить к сестре, Николай возвращался вместе со Светой с концерта. «Зайдем ко мне, если хочешь» - предложила Света.
Он вошел в её комнату. Здесь было не очень уютно, вероятно от того, что стояла одна кровать, стол и два стула. На стене под газетами висела вешалка с платьями. Света взяла с кровати халатик и пошла в ванную переодеться. Николай почувствовал себя в этой комнате инородным телом, ему стало не по себе. Света вышла из ванной, подошла к Николаю и положила руки к нему на плечи. Он осторожно снял её руки, повернулся к двери и полуспросил-полусказал: «Ну, я пойду?..». «Постой!» Она бросилась к столу, вырвала листок из маленькой записной книжки, что-то написала и сунула листок в руки Николаю, а сама отвернулась. Он глянул на записку и прочитал: «Это мой сын». Слово «мой» было подчеркнуто.
Николай очень долго смотрел поверх Светиной головы в окно, потом открыл дверь и тихо проговорил: «Это наш сын».Он выделил слово «наш». Потом помолчал и сказал: «Мой и Марийки».
…Через неделю Николай уволился из «скорой» и уехал работать медбратом в сельскую больницу.
Левушка уехал вместе с отцом.
Специально для мам:
Ну почему, почему, будучи восьми месяцев от роду, надо обязательно ложиться спать не раньше, чем в девять вечера, после чего просыпаться ночью последовательно…
В двенадцать:
- Хнык!
- Соска?
- Соска! Хррр.
В два:
- Плак!
- Кушать?
- Кушать! Чмок-чмок-чмок. Хррр.
В три:
- Вяк!
- Соска?
- Вяк, не соска!
- Кушать?
- Вяк, не кушать! Хнык, вставать! Плак, размахивать ручками!
- Вставать?! Размахивать?! Ты перепутала, солнышко, спать… Спатеньки… Баиньки… Гули-гули-гули, снули-снули-снули…
Хррр.
В четыре:
- Хныыык! Вставать!!! Урррааа! Не спать ни за что на свете, плааак!
Быть перемещенной в постель мамы с папой. Веселиться там, дергать маму за волосы и прочие нежные места, распевать при этом песни. Соскучиться от отсутствия маминого присутствия, двинуть маме пяткой в ухо. Не расслышать маминой реакции, двинуть маме пяткой в ухо повторно. Попеременно рыдать от того, что вяло содействуют, и смеяться от того, что жизнь хороша.
Половина пятого утра.
Быть перемещенной в свою кроватку (мама дошла до ручки). Стоять там, уцепившись за прутья, в позе «узник Сиона». Петь песни громко. Каждые пять минут выплевывать соску, совать себе в рот и продолжать петь. Пять утра.
Быть приведенной в горизонтальное состояние, накрытой одеялком и поглаженной по головке. Немедленно встать обратно в позу «узник Сиона». Расплакаться (а чего это они?). Не иметь температуры, не быть больной, не хотеть есть. Быть перемещенной в постель к маме с папой, там приведенной в горизонтальное состояние и прижатой железной маминой рукой. Озвучивать фильм ужасов «меня режут».
Половина шестого утра.
Громко и недовольно объяснять, что жизнь не удалась. Истекать из глаз - слезами, из носа - соплями, изо рта - слюнями. Все это вытирать о лежащую рядом маму. Параллельно радостно петь песни.
Шесть утра. Встает совершенно озверевший папа. Ему на работу, невзирая на… Пошатываясь, идет в ванную. Из ванной раздаются странные звуки и негромкие эээээ Восхваления Всевышнему за прекрасное утро. Папа, не глядя ни на кого, делает себе крепкий кофе, моет руки и уходит.
Бурно порадоваться оттого, что мама все-таки встала. Быть покормленной, переодетой и поцелованной. Рыдать все утро от недосыпа и общего ощущения неудавшейся жизни. Не уметь заснуть, даже умирая от желания спать. Вылезать последовательно из кроватки, коляски, маминых рук и большого пледа, дабы потереть глазки, пожаловаться на недосып и порыдать еще.
Десять утра. Бодрствовать с четырех утра, очень хотеть спать, не спать все равно, громко плакать и не хотеть ничего и никого. Довести маму до состояния нестояния, выплакать все слезы, съесть двойную порцию внеочередной кормежки и заснуть с чувством достойно выполненного долга.
Материнская любовь делает женщину самым уязвимым существом на земле.
Вовочка с сестрой приходят к бабушке:
- Бабушка, а откуда дети берутся?
- Детей приносит аист и кладет на пороге. Вовочка локтем пихает в бок сестру:
- Ну че, Машк, скажем ей - или так дурой и помрет?
я люблю, я люблю, я люблю,
и проходят пусть мимо несчастья,
я люблю, я люблю, я люблю,
пусть сегодня свершатся все счастья.
я люблю, я люблю, я люблю,
сторонятся пусть темные тени
я люблю, я люблю, я люблю,
ни секунды здесь нету сомненья.
Сейчас подходит ко мне мой сыночек, обнимает ручонками за шею и говорит так трогательно и искренне:
- Мамочка, я так тебя люблю! Ты самая лучшая мама на свете!
И никакие самые красивые слова самого любимого мужчины в мире не дадут большего ощущения счастья!
… А ведь несколько лет я чуть было не решилась (о Боже! теперь даже страшно представить) сделать аборт…
Дорогие женщины, девушки! Те, кто в данную минуту стоит перед выбором - НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО!
Мама сынишке говорит: «вырастешь большой, поедешь учиться»
Мальчик: «Ты почему меня из дома выгоняешь?»
Маленькие дети в доме - это прекрасно: куда ни сядешь - в жопе кубик.
Мама, мам… не буду я обузой!
Не губи меня ты сгоряча!
Буду я любимым карапузом
И будить не буду по ночам!
Я не буду кушать много хлеба,
Облачусь в лохмотья - не беда!
Только дай мне шанс увидеть небо,
Я его ещё ведь не видал.
Я сейчас, почти что на коленях,
Умоляю, сердцем не греша. -
Постели на сеновале, в сенях,
Чтоб тебе я вовсе не мешал!
Только не хочу быть убиенным…
Впроголодь!
В обносках! -
Не беда!
Ты вчера вот кушала пельмени -
Я тебя почти не объедал!
Нынче я,
Как крошечка в утробе…
О твоих ладонях лишь молю!
Когда твой ребенок выздоравливает-это счастье!)))