— Вот мне стало интересно, куда за молоком ходила мама семерых козлят, если она сама коза?
— Любой маме нужен аргумент, чтобы иногда свалить из дома, где сидят её семеро детей.
Для чего мы рожаем детей,
И какие преследуем цели?
Чтоб ребенок подрос поскорей,
Стал таким, как мы сами хотели?
Приведу я примеры сейчас,
Могут быть вам они не по нраву,
Но примеры те в чём-то про нас,
Согласитесь, иль нет — ваше право.
Мама скрытной по жизни была,
И на людях всем милой казалась.
Но свой властный характер она
На дочурке своей отыграла.
Возымев над дитём свою власть,
Мать амбиций своих не стыдилась.
А девчонка та быстро сдалась,
Стала замкнутой, в угол забилась.
Вот мамаши другой вам пример.
Не добившись успеха по жизни,
Дочь она отдала в универ
По профессии ей ненавистной.
А девчонка писала стихи,
На гитаре играла и пела.
И мечтала всем радость нести,
На концертах петь людям хотела.
Но сказала мамаша: «Вперёд!
Впереди у тебя лишь карьера!»
Знала б мама тогда наперёд,
Что разрушит тем жизнь своей Веры.
Вот история мамы другой,
Что безумно сыночка любила.
Всё боялась остаться одной,
От себя его не отпустила.
И сыночку уже сорок лет,
Ни жены, ни детей, лишь усталость.
Только мама довольна в ответ,
Одинокой не будет ей старость.
Может, хватит решать всё за них!
В стороне эгоизм свой оставить.
И свободу для них подарить:
Как им жить, что любить и кем стать им!
На семинарах меня часто спрашивают: «А дети тоже говорят на разных языках любви?» Конечно. Пока они малы, и вы не можете определить их родной язык, используйте все пять разом: хотя бы один окажется верным. И все-таки если вы понаблюдаете за своим ребенком, вы без труда поймете, на каком языке он говорит.
Бобби шесть лет. Когда отец приходит с работы, он взбирается к нему на колени, обнимает его, гладит. Чего добивается Бобби? Он обнимает отца, потому что хочет, чтоб обняли его самого. Его родной язык — прикосновения. Патрик живет no-соседству. Ему пять с половиной. И хотя они с Бобби приятели, Патрик встречает отца совсем по-другому. Он тянет его за рукав: — Пап! Идем, идем! Я тебе что-то покажу. Отец отвечает: — Подожди, сынок, сперва я посмотрю газеты. Патрик успокаивается, но не надолго, не проходит и минуты, как он снова тут: — Папа! Ну ты скоро? — Иду, иду, только дочитаю. Мама говорит Патрику: — Дай отцу отдохнуть, он устал. Патрик в ответ: — Пусть сперва посмотрит, что я сделал. Тихонько подкравшись к отцу, он со смехом вырывает у того газету. Отец сердится: — Патрик, прекрати! — Пойдем, я тебе что-то покажу. Чего требует Патрик? Внимания. И он не успокоится, пока не добьется своего, даже если это грозит скандалом. Его язык — время.
Если ребенок часто дарит вам красивые подарки и при этом сияет от счастья, наверное, подарки — это его язык любви. Он дарит их, потому что ему самому нравится их получать.
Если ваш сын или дочь все время помогает младшим, возможно, их язык любви — помощь.
Если ребенок без конца расхваливает вас, может, его язык — слова поощрения.
Все это происходит на уровне подсознания. Ребенок не строит расчетов: «Подарю им это, тогда и мне что-нибудь купят». Им движут его собственные желания. Возможно, он по опыту знает, как поведут себя родители в той или иной ситуации, и поступает так, чтобы они удовлетворили его потребность в любви. Если эта потребность удовлетворяется, со временем ребенок превратится в полноценного взрослого. Если нет, дети ожесточаются: им кажется, что родите ли не любят их.
Психиатр Росс Кемпбелл многие годы работает с трудными подростками, ни разу среди его пациентов ему не встретился ребенок, чей сосуд любви был бы полон. Доктор Кемпбелл утверждает: почти всегда сексуальная распущенность результат того, что дети не чувствуют родительской любви.
Вы сталкивались с таким? Подросток сбежал из дома. Родители, ломая руки, восклицают: «Мы все для него делали. И вот благодарность!» А их сын, возможно, в это же время говорит психологу: «Они не любят меня. Вот моего брата — да, а меня никогда не любили». Неужели родители действительно не любят этого мальчика? Любят. Беда в том, что они говорят на разных языках.
Быть может, они покупали ему мячи, велосипеды, а ребенку хотелось, чтобы кто-нибудь поиграл с ним. Вы чувствуете разницу: купить мяч и поиграть в него с ребенком? Некоторым детям второе важнее. Большинство родителей искренне любят своих детей. Но быть искренним мало. Нужно найти общий язык.
Посмотрим, как говорить с ребенком на его языке.
— Прикосновения
Все мы знаем, как важны для детей прикосновения. Младенцы, которых часто берут на руки, развиваются быстрее, чем те, которые не знают ласки, утверждают врачи. Малышей держат на руках, укачивают, целуют, обнимают. Задолго до того, как они узнают слово «любовь», они любовь чувствуют. Ребенку хочется ласки. С подростком сложнее. Ему может не нравится, что его целуют, как маленького, особенно если рядом приятели. Если он отталкивает вас, это вовсе не значит, что прикосновения ему не нужны. Если подросток то и дело берет вас за локоть, пытается в шутку бороться и каждый раз, когда вы проходите мимо, хватает вас за ногу — значит прикосновения важны ему.
— Слова поощрения
Пока дети маленькие, родители не скупятся на ласковые слова. Они восхищаются младенцем: «Ах! какие у нас глазки (ушки, волосики)!» Ребенок начинает ползать, родители — в восторге. Он учится ходить, папа и мама подбадривают его: «Вот так! Давай! Молодец!» Если, споткнувшись, малыш упадет, вряд ли он услышит: «Вот растяпа! Под ноги смотри!» Родители скажут: «Ничего! Умница!» Он встанет и пойдет дальше. Ребенок подрос, и почему-то похвала уступает место замечаниям. Ваш семилетний сын разбросал игрушки, вы просите навести порядок. Вернувшись через пять минут, вы видите: половина игрушек все еще на полу. Что вы скажете? «Сколько раз повторять! Немедленно убери, а то…» Но ведь он уже начал уборку. Почему же не похвалить его? Тогда и остальные игрушки живо встанут по местам. Ребенок взрослеет, и все реже мы хвалим его, мы видим только ошибки. Ребенок взрослеет, и все реже мы хвалим его, мы замечаем только ошибки. Если его родной язык — слова поощрения, критика ему противопоказана. Пройдет двадцать лет, а у него в ушах будет звенеть: «Какая же ты толстая! Ну, кто на тебя посмотрит?», «Тупица! Как тебя до сих пор из школы не выгнали?», «Такой, как ты, ничего не добьется в жизни». Вы внушаете ему, что он не достоин ни любви, ни уважения, вы калечите его на всю жизнь.
— Время
Проводить с ребенком время — значит отдавать ему все ваше внимание. Если он еще мал, вы можете, сидя на полу, катать с ним мячик. С ребенком постарше играть в куклы, в машинки, строить замки в песочнице. Возможно, вы думаете: не пристало серьезному человеку заниматься такой ерундой. Постарайтесь понять, сейчас вы не хотите войти в его мир, потом он сам не впустит вас туда. Ребенок взрослеет, у него появляются новые интересы. Пусть они станут и вашими. Ему нравится баскетбол — он должен понравиться и вам, играйте с ним, водите его на матчи. Он играет на пианино — сядьте рядом, когда он занимается, и слушайте. Если вы внимательны к ребенку, он чувствует, что важен для вас, что вам приятно быть с ним. Многие не помнят, что говорили им в детстве родители, но помнят, что те делали. Один мужчина сказал мне: «Когда я играл в школьной команде, отец не пропустил ни одного матча. Его интересовало все, что касалось меня». Для этого человека родительское внимание значило очень много. Если это родной язык вашего ребенка, и он знает, что вы говорите на нем, возможно, даже в переходном возрасте ему захочется чаще бывать с вами, а не в уличной компании. Если сейчас вам жалко времени для него, вы жалеете для него времени сейчас, не удивляйтесь, что потом он от вас отвернется.
— Подарки
На этом языке любви говорят все родители. И многие считают, что он единственный. Загляните в магазин игрушек, и вы убедитесь: если средства позволяют, детей заваливают подарками. Одному кажется, что это лучший способ выразить любовь. Другой хочет дать ребенку все, о чем сам мечтал в детстве. Однако, если ребенок не говорит на этом языке, никакие подарки не заставят его почувствовать вашу любовь. Если подарки быстро надоедают ребенку, если он не бережет их, если никогда не похвалит новую игрушку и даже забывает сказать спасибо — вряд ли подарки его родной язык. Напротив, если ребенок благодарит вас, если показывает подарок приятелям и хвалит вас, если хранит его на видном месте, подолгу с ним играет, наверное, это его родной язык. Как быть, если подарки — родной язык вашего ребенка, а вы недостаточно обеспечены? Помните, «дорог не подарок, дорого внимание». Для ребенка самодельные игрушки иногда дороже магазинных. Часто малышам больше нравится играть с коробочкой, в которой лежал подарок, чем с ним самим. Вы можете подбирать сломанные игрушки и вместе с ребенком чинить их. Дарить подарки могут не только богатые.
— Помощь
О маленьком ребенке нужно заботиться все время. Без нашей помощи он погибнет. Родители кормят его, купают, пеленают, стирают и гладят ползунки. Все это требует много сил. Ребенок подрос — появляются новые заботы: собрать завтрак, отвести в школу, проверить домашние задания. Обычно дети воспринимают эти хлопоты, как должное. Но некоторые видят в них любовь. Присмотритесь к вашему ребенку. Как он сам выражает любовь? Это поможет вам определить его родной язык. Если ребенок благодарит вас за любую мелочь, которую вы сделали для него, значит, ваша забота ему важна. Помощь означает любовь. Он радуется, что вы помогаете ему с уроками, не только из-за отметок. Он говорит себе: «Меня любят». Вы чините ему велосипед, он счастлив не только потому, что снова сможет кататься. Если ребенок во всем старается помочь вам, возможно, помощь его родной язык.
Присмотритесь к вашему ребенку. Как он сам выражает любовь? О чем чаще всего просит? Что ему нравится? Все это поможет вам определить его родной язык.
Моя дочь говорит на языке времени. Уже совсем маленькой она любила гулять со мной. Потом, она поступила в школу для девочек в Салеме, одну из самых старых в стране. Три раза в неделю я приезжал к ней, и мы исследовали живописные окрестности этого города, которому уже больше двухсот лет. Мы шли по вымощенным булыжником улицам, сворачивали на старое кладбище. Казалось, мы попали в прошлое. Мы садились и вели долгие разговоры. Теперь моя дочь взрослая, она врач, но когда она приезжает к нам, первое, что я слышу: «Папа, пойдем гулять». И я соглашаюсь. Сын гулять не любит. Он повторяет: «Зачем ходить пешком, если можно поехать на машине?» Он не видит в этом смысла, время не его родной язык.
Нельзя слепо следовать советам, которые вы услышали от психологов или вычитали в книгах по воспитанию. Все дети разные. Не надо стричь их под одну гребенку. Там, где один увидит любовь, другой никакой любви не увидит. Если бы я таскал своего сына на прогулки, вряд ли ему понравилось бы это. Чтобы рассказать своему ребенку, как вы его любите, научитесь его языку. Я верю, все родители любят своих детей. Я знаю, у многих отношения с детьми не складываются, потому что они говорят на разных языках. Тысячи детей живут с пустыми сосудами любви. Уверен, в этом причина детских проступков. Еще не поздно все поправить. Если ваш ребенок уже взрослый, а вы только сейчас поняли, что всю жизнь говорили с ним не на том языке, скажите ему: «Знаешь, я прочел книгу о том, как выражать любовь, и понял, что все делаю не так. Я стараюсь, но ты ничего не замечаешь, потому что мы говорим на разных языках любви. Мне кажется, твой родной язык — …(и назовите его). Я очень тебя люблю, надеюсь, вскоре ты и сам увидишь это». Объясните ему, какие языки любви еще существуют, обсудите это с ним.
Может, вам кажется, что дети не любят вас. Если они уже достаточно взрослые, поговорите с ними, расскажите им о языках любви. Возможно, вас ждет сюрприз. Как знать, может, они будут рады выучить ваш родной язык, и ваши отношения станут гораздо лучше. Как хорошо жить в доме, где каждый знает, как выразить другому свою любовь.
Дети обижаются, что мы их контролируем. Потом мы обижаемся, что дети нас контролируют, хорошо ли мы контролируем их детей.
История, от которой на душе становится теплее
Я был у мамы единственным сыном. Она поздно вышла замуж и врачи запретили ей рожать. Врачей мама не послушалась, на свой страх и риск дотянула до 6 месяцев и только потом в первый раз появилась в женской консультации.
Я был желанным ребенком: дедушка с бабушкой, папа и даже сводная сестра не чаяли во мне души, а уж мама просто пылинки сдувала со своего единственного сына!
Мама начинала работать очень рано и перед работой должна была отвозить меня в детский сад «Дубки», расположенный недалеко от Тимирязевской Академии. Чтобы успеть на работу, мама ездила на первых автобусах и трамваях, которыми, как правило, управляли одни и те же водители. Мы выходили с мамой из трамвая, она доводила меня до калитки детского сада, передавала воспитательнице, бежала к остановке и… ждала следующего трамвая.
После нескольких опозданий её предупредили об увольнении, а так как жили мы, как и все, очень скромно и на одну папину зарплату прожить не могли, то мама, скрепя сердце, придумала решение: выпускать меня одного, трехлетнего малыша, на остановке в надежде, что я сам дойду от трамвая до калитки детского садика.
У нас все получилось с первого раза, хотя эти секунды были для неё самыми длинными и ужасными в жизни. Она металась по полупустому трамваю, чтобы увидеть, вошел ли я в калитку, или еще ползу, замотанный в шубку с шарфиком, валенки и шапку.
Через какое-то время мама вдруг заметила, что трамвай начал отходить от остановки очень медленно и набирать скорость только тогда, когда я скрывался за калиткой садика. Так продолжалось все три года, пока я ходил в детский сад. Мама не могла, да и не пыталась найти объяснение такой странной закономерности. Главное, что её сердце было спокойно за меня.
Все прояснилось только через несколько лет, когда я начал ходить в школу. Мы с мамой поехали к ней на работу и вдруг вагоновожатая окликнула меня:
— Привет, малыш! Ты стал такой взрослый! Помнишь, как мы с твоей мамой провожали тебя до садика?.."
Прошло много лет, но каждый раз, проезжая мимо остановки «Дубки», я вспоминаю этот маленький эпизод своей жизни и на сердце становится чуточку теплее от доброты этой женщины, которая ежедневно, абсолютно бескорыстно, совершала одно маленькое доброе дело, просто чуточку задерживая целый трамвай ради спокойствия совершенно незнакомого ей человека.
Психиатр Дэвид Эберхард: Так мы выращиваем дерзких паршивцев
Шведский психиатр, автор книг Дэвид Эберхард говорит, что либеральное воспитание вредит и детям, и родителям. Жаннетт Отто беседует с ним в Стокгольме.
deti 1
Шведский психиатр, автор книг Дэвид Эберхард говорит, что либеральное воспитание вредит и детям, и родителям. Жаннетт Отто беседует с ним в Стокгольме.
«Цайт»: Когда Вы в последний раз были со своими детьми в ресторане?
Дэвид Эберхард: Совсем недавно. Почему Вы спрашиваете?
«Цайт»: Потому что владельцы заведений в Стокгольме сыты по горло детьми, не умеющими себя вести. Одно кафе даже запретило вход для семей [с детьми]. И это в чадолюбивой Швеции.
Эберхард: Я прекрасно понимаю, о чем идет речь. Всегда находятся дети, которые орут, проливают напитки, носятся по помещению или при температуре минус пять градусов открывают входную дверь настежь. Родители сидят рядом, и даже не думают вмешиваться.
«Цайт»: Почему тогда детей не урезонивают другие?
Эберхард: На это никто не решается. Родителям очень неприятно, когда критикуют их детей. Раньше наше общество было обществом взрослых людей. Были единые ценности касательно вопросов воспитания. Если ребенок вел себя неприлично, к нему подходили и говорили: прекрати! Такой согласованности больше нет. Мы, взрослые, теперь отвечаем не друг за друга, а лишь за своих детей.
«Цайт»: Ваша новая книга «Дети у власти» через несколько недель выходит на немецком языке. В ней Вы утверждаете, что либеральное воспитание как метод провалилось. Почему?
Эберхард: Потому что родители больше не ведут себя как ответственные взрослые. Они полагают, что должны быть лучшими друзьями своих детей. Они ставят себя на одну ступень с детьми, не отваживаясь перечить им и устанавливать границы. Они больше не принимают никаких решений, а хотят быть такими же крутыми, продвинутыми бунтарями, как их дети. Теперь наше общество состоит только из одних тинейджеров.
«Цайт»: Вы действительно полагаете, что и немецкие родители позволяют своим детям диктовать себе, куда ехать в отпуск, чем питаться и что смотреть по телевизору?
Эберхард: Многие узнают себе в этом портрете. Родители неохотно выносят вовне свои проблемы с воспитанием. Они говорят: у нас всё в порядке, это не про нас! Тем не менее, их постоянно гложет совесть, потому что они считают, что многие вещи делают неправильно. Они приходят усталые вечером с работы, и готовят то, что нравится ребенку, потому что не хотят вступать с ним в дискуссии. Они позволяют ему сидеть за телевизором дольше оговоренного времени, чтобы побыть в покое. Они проводят свой отпуск там, где дети будут заняты, хотя без детей ноги бы их там никогда не было. Я не говорю, что это неправильно. Я говорю лишь, что жизнь родителей не должна вращаться лишь вокруг ребенка. Нет никаких научных доказательств тому, что это как-то положительно влияет на будущее детей, что они становятся более успешными или беззаботными во взрослой жизни.
Название книги: «Дети у власти. Чудовищные плоды либерального воспитания»
Дэвид Эберхард принял меня для интервью в своей квартире в центре Стокгольма. Щебечет волнистый попугайчик, дети еще в школе и детсаде. Дэвид достает из книжного шкафа четыре написанные им книги. Его любимые темы — воспитание, стремление общества к защищенности и помешательство взрослых на безопасности. В шведском издании его новой книги запечатлен его сын в жилете из светоотражательной ткани, каске, пристегнутый в детском автомобильном сиденье. Для разговора он пришел прямо из своей клиники. Он — ведущий психиатр в коллективе из 150 сотрудников, его третья жена — медсестра.
«Цайт»: Вы сами имеете шестерых детей. Кто устанавливает правила в семье?
Эберхард: Я.
«Цайт»: И нет никаких демократических семейных структур?
Эберхард: Я не нахожу, что семья вообще должна быть демократическим институтом. Отношения между взрослыми и детьми всегда асимметричны. Это отношения мастера и ученика. Один учит, другой слушает. Родители могут лучше оценивать обстоятельства, потому что у них больше опыт, они больше знают. Они и должны устанавливать правила.
«Цайт»: Как Вам удается посреди либерального шведского общества воспитывать собственных детей в строгости и авторитарной манере?
Эберхард: Я не могу слишком отличаться от других родителей, иначе у моих детей будут неприятности. Да и воинствующий авторитаризм мне бы не позволили.
«Цайт»: То есть Вы должны держать себя в руках?
Эберхард: Да ну, ладно (смеется). И мои иные читатели думают, что я хочу возврата к военному воспитанию, обратно к телесным наказаниям. Я никогда не писал подобного. Я никогда не бил детей.
«Цайт»: В Германии сейчас много дискутируют о высказывании Папы римского о приемлемости легких шлепков как метода воспитания. В своей книге Вы пишете, что нет никаких доказательств тому, что воспитанным в строгости детям, включая тех, кто подвергался побоям, хуже потом живется. Насколько близки Вы к мнению Папы?
Эберхард: В этом вопросе совершенно не согласен с ним. У меня речь идет о том, что для детей важно, чтобы они были воспитаны так, чтобы соответствовать ценностям и нормам общества, в котором живут. Для детей, выросших в обществе, где такие удары приняты за норму, их это не столь [душевно] травмирует. Но родители на Западе боятся сейчас всего, полагая, что даже малейшая критика может травмировать ребенка. Они больше не считают нужным сказать дочери в пубертатном периоде: не ешь так много шоколада, иначе растолстеешь, — потому что боятся, что девочка тут же ударится в другую крайность вплоть до анорексии. При этом мы вполне можем что-то требовать от детей, они выдержат это. Не стоит обращаться с ними, как с фарфоровыми куклами.
Эберхард подробно разбирается в книге со страхами родителей. Хотя сегодня вряд ли существуют серьезные опасности для молодых семей, возникают все новые и новые страхи. Эберхард на многих примерах показывает противоречия современных родителей. Он провоцирует их, хочет побудить их задуматься над своим поведением. Свои выводы он берет из многих международных исследований. К примеру, чтобы усилить жизнестойкость детей, говорит Эберхард, нужно с малых лет учить их справляться с неприятностями.
«Цайт»: Откуда берется страх причинить ребенку вред воспитанием и строгостью?
Эберхард: У меня такое впечатление, что родители этим обязаны специалистам.
«Цайт»: … то есть людям вроде Вас?
Эберхард: Я говорю родителям, что они не должны читать слишком много разных советчиков.
«Цайт»: Только лишь Вашу книгу, этого достаточно.
Эберхард: Меня можно упрекнуть в этом. Но, к примеру, Джон Боулби, теория привязанности которого считается не вызывающей сомнений, зачастую интерпретируется специалистами слишком вольно. Это приводит к тому, что родители думают, что навредят детям, если слишком рано отдадут их в ясли, где те будут проводить больше времени с воспитательницей, чем с матерью. Но мне не доводилось видеть еще ни одного ребенка, который был бы больше привязан к воспитательнице, чем к матери.
«Цайт»: Датчанин Йеспер Йуул собирает в Германии целые залы на свои доклады о аутентичности и партнерском обращении с ребенком.
Эберхард: Ох, если бы я захотел, то скоро было бы также и со мной!
«Цайт»: Как Вы объясняете успех Йуула?
Эберхард: Он появился в подходящий момент и направился прямиком в этот воспитательский вакуум. Авторитарного воспитания уже не хочет никто, равно как и аналога «невидимой руки рынка», которая сама воспитает ребенка. Собственных родителей не хочет слушать никто, а полагаться лишь на интуицию кажется черезчур легкомысленным. Йеспер Йуул говорит очень простые вещи. Иные — разумные, остальные не очень. Его первая книга «Компетентный ребенок» обошлась без единой рекомендации, родителям это было безразлично. И вдруг все заговорили о том, что ребенка нельзя не только наказывать, но и хвалить.
«Цайт»: Нельзя хвалить?
Эберхард: Да, и такое говорит не только Йуул. Если моя дочь хочет показать мне свой рисунок, то максимум, что я могу, так это сказать: О, рисунок! Как интересно! Ты стала счастливой, рисуя картинку? Но это же неправильная коммуникация, я не такой, почему я должен притворяться? Родители должны точно подбирать каждое слово, прежде чем произносить его ребенку. Лишь бы не пристыдить его, не лишить уверенности в себе или подвергнуть гнету конкуренции. Проблема с экспертами в их морализаторстве. Они говорят родителям, что делать, а что нет. Родители в поисках ориентиров впитывают догмы и идеологии, от которых не так то просто потом избавиться.
Эберхард жестко судит о специалистах в области воспитания, хотя и не говорит, что родители не могут что-то почерпнуть у них. Экспертные знания слишком часто основываются на собственных воззрениях и здравом смысле, то есть вещах, которые родители могут постичь сами. Важно то, что в собственном доме никто не может быть экспертом. Первоклассными специалистами являются лишь родители без детей.
«Цайт»: Немецкие родители мечтают о Бюллербю или Лённеберги.
Эберхард: Да и шведы все еще влюблены до безумия в истории Астрид Линдгрен и все эти идиллические картины. Но подумайте над тем, как выросли дети в этих книгах. Они целый день бродят туда-сюда, без присмотра, без шлемов и шляп от солнца. Михель привязал свою маленькую сестренку Иду на верхушке флагштока. А Лотта с улицы Крахмахер каталась с братьями-сестрами на крыше Фольксвагена-«жука». Теперь это все стало совершенно немыслимо. Сегодня родители и ведомство по делам несовершеннолетних (Югендамт) взаимно держат друг друга на мушке. В детском саду моего сына все дети должны носить шлемы уже при катании на санках!
«Цайт»: Что плохого в желании защищать детей?
Эберхард: Сверхопека. Если мы хотим получить этого компетентного ребенка, то ему нужно позволить ходить в школу одному. В возрасте шести лет ребенок уже способен к этому, даже в городе с большим движением транспорта. Родители не допускают этого, но в то же время предлагают ребенку принимать решения или обсуждать каждый вопрос наравне со взрослыми. Многие взрослые поступают противоречиво, совершенно не смысля в том, что подстегивает ребенка, продвигает в развитии, а что ложится излишним грузом.
«Цайт»: Какие это имеет последствия?
Эберхард: Мы плохо готовим детей к взрослой жизни, дурача их, что с ними никогда не случится что-то плохое, что мы всегда существуем для них, что они — пуп земли. В своей психиатрической клинике я встречаюсь с молодыми людьми, которые пришел ко мне потому, что, к примеру, с ними рассталась подруга по причине смерти собаки. У них налицо трудности с тем, чтобы справляться с обычными переживаниями.
«Что-то не так» — таково частое экспертное заключение Эберхарда в практической работе. Родители искали медицинские ответы на свою беспомощность. И диагноз — синдром дефицита внимания с гиперактивностью, они восприняли с облегчением, потому что получили объяснение поведению ребенка, и могли далее уже не обвинять самих себя. Родители изумляются тому, что их дети усталые, раздраженные, гиперактивные, но им не приходит в голову мысль отправить чадо спать пораньше или запретить тинейджеру полночи торчать перед компьютером. Эберхард не скупится на критику.
«Цайт»: Германия уже давно ориентируется на Швецию в деле заботы о детях и равноправии. А теперь скажите: прекратите же, наконец, идти за нами!
Эберхард: Потому что мы перегнули палку. Мы уже не контролируем либерализацию, а тема равноправия стала одной из общественных догм. Все мы отдаем детей в ясли уже в возрасте одного года. Далее, матери и отцы работают по возможности равноправно, по возможности одинаково много, по возможности на равноценных позициях. Никто не должен быть у кого-то в хвосте. Работа — единственный путь, чтобы стать человеком. Мы это впитываем с младых ногтей. Родительство само по себе уже не ценность. Родители сразу должны решать, кто остается дома с ребенком и как долго, а кто продолжает работать.
Звонит телефон, это его жена. Он должен развесить постиранное белье. Постельное белье младшего сына должно высохнуть до вечера. Он прерывает интервью, чтобы уладить домашние дела.
«Цайт»: А что, если женщина решит дольше остаться дома?
Эберхард: Этого себе не может позволить уже ни одна женщина. Обвинение будет чрезмерным. Она превратится в реакционную, старомодную изменницу своего пола.
«Цайт»: «Хен», личное местоимение среднего рода, стало официальным в шведском лексиконе. Тем самым должны избегать говорить о ребенке «он» или «она».
Эберхард: Это жестокое обращение с детьми, к счастью, практикуемое пока лишь в нескольких детских учреждениях. Эта уравниловка игнорирует все научные знания о биологическом развитии детей. У нас колоссальная проблема с юношами подросткового возраста (тинейджерами). Они уже не справляются самостоятельно со школьными делами, потому что с ними больше не обращаются, как с мальчиками.
«Цайт»: Поэтому шведские школы так упали по сравнению с международным уровнем?
Эберхард: Не только по этой причине. Проблема и в наших учителях. Их авторитет ничтожен. Дети не считают нужным слушаться их, раз не слушаются и собственных родителей. Как следствие, падение результатов. Согласно исследованию Pisa шведские школьники лидируют по части прогулов уроков, оскорблений учителей и вандализма. И не забудьте: по части самоуверенности!
«Цайт»: Типично для детей, постоянно находящихся в центре заботы и внимания.
Эберхард: Да, и эти дети-«пупы земли» становятся потом взрослыми, и приходят, например, на шведское телевизионное шоу «Идол». Там ищут певческие таланты, которые завтра станут суперзвездами. И вот они приходят туда, и вообще не могут петь. Но они даже не знают этого. Жюри, оправившись от изумления, спрашивает: тебе что, никто никогда не говорил, что ты не умеешь петь?
«Цайт»: Его родители были слишком трусливы?
Эберхард: Они не хотели травмировать бедное дитя. Так и вырастают дерзкие паршивцы, идущие в мир с совершенно искаженной картиной о собственных способностях. Фокусировка только на ребенке — не самый лучший метод воспитания в мире. Если бы это было так, наши дети любили бы нас больше, чем кто-либо где-либо кого-либо в мире. Но это не так. Как только мы стареем и дряхлеем, они сдают нас в дом престарелых. В остальных странах семьи живут вместе, потому что родители и в пожилом возрасте еще ценятся.
Любой ребенок, бывает, не слушается родителей. Но если для одного дурное поведение — скорее исключение, то для другого, к сожалению, это может быть правилом. Последнее часто происходит из-за того, что родители, сами того не сознавая, усугубляют ситуацию.
1. Непоследовательность
Вы говорите ребенку, что сегодня ему больше не положено сладкого. Он закатывает истерику, и вы разрешаете ему съесть еще конфету. Таким образом, вы прививаете своему чаду мысль о том, что стоит ему начать капризничать, и он получит все, что пожелает.
2. Невыполнение обещаний о наказании
Все мы хоть раз видели родителей, которые кидаются пустыми угрозами: «Если ты еще хоть раз так сделаешь, о телевизоре и не мечтай / я никогда не возьму тебя с собой на матч / больше никакого мороженого…», и тому подобное, а потом пускают все на самотек и забывают о данном обещании. А дети так и не выполняют того, что им сказали. С чего бы? Ведь никаких последствий не будет.
3. Пустые оправдания
«Он устал». «Он еще маленький». «Он голоден»… Безусловно, нельзя ожидать от детей, что они будут безупречными все время — это просто невозможно. Они могут проголодаться, утомиться, у них может быть плохое настроение. Особенно это касается раннего возраста, когда детям еще сложно выражать свои эмоции. Даже старшеклассники, бывает, упрямятся. Но если вы оправдываете своего ребенка постоянно, это не есть хорошо.
4. Угрозы
Запугивание, по мнению психологов, — далеко не лучший способ воспитания; его даже можно назвать губительным. В одном из экспериментов ученые установили, что дети, которых обещали сурово наказать в случае, если они соврут, были более склонны ко лжи.
5. Крики
То, что вы повышаете голос, не означает, что ребенок услышит вас и выполнит просьбу, а эффект будет кратковременным. Злоупотребление таким методом может привести к тому, что отношения между вами испортятся.
6. Телесные наказания
Согласно исследованиям, если ребенка часто подвергать телесным наказаниям, он может стать более агрессивным, замкнутым, упадет его самооценка. Он скорее научится тому, как избегать боли, а не усвоит, что нужно исправиться.
7. Поощрение улыбкой и умиление плохому поведению
Да, вам может казаться, что ваше чадо просто очаровательно, когда качается на стуле в кафе и поет свою любимую песню, или когда начинает есть руками, а потом облизывает пальцы. А вот окружающие вряд ли это оценят. Ребенок так и продолжит делать то, что ему хочется, если ему не напомнят о том, как надо себя вести.
Безусловно, многое зависит от возраста. Маленькие дети еще не ведают, что такое хорошо и что такое плохо, и хулиганят или капризничают, не отдавая себе отчета. Зато они впитывают все, как губка, и если уж они усвоили, что делать можно, а что нельзя, то в будущем проблем с ними не будет. А вот переучить, перевоспитать ребенка намного труднее.
С радостью, всё обретённое оставляем детям, к несчастью с приобретёнными недругами.
Нужно запомнить и зарубить себе на носу, что жалость, а особенно проявленная к своим собственным детям, не сделает их сильнее и уж тем более не закалит их характер.
Даже собственных детей нужно признать неправильно воспитанными, если и им нужно доказывать твоё право на собственное пространство и на твою личную жизнь.
-Ты сына женила?
-Да.
-Удачно?
…Что человек вкладывает в это слово «удачно»?Через сколько времени оно должно себя проявить? Когда только вдвоём или уже дети есть? Когда работают, но мало получают, и им хватает? Или богатая невеста, и не надо ни о чём думать? Можно прожить 10−20−30 лет вместе, а эта удача, как комета, показывает только хвостик. Или так всё надоедает, что об удаче уже не мечтаешь. Когда любовь, о многом сначала и не думается. Это потом приходит, почему сделала так, а не эдак. Зачем надо было вообще жениться или выходить замуж. Вот одинокие люди и шпинают, мол, хорошо, что у тебя дети, есть кому помочь. А если они неблагополучные и пьют кровь родителей. Погибли на войне, в аварии. Как тогда измерить горе в семье? Мы думаем тогда, что лучше одинакам, о них государство позаботится, не переживать им о многом, если бы дети были. Живут себе в удовольствие. Знаю таких, потому уверенно об этом говорю. Так что в этом мире как всё было относительно, так и осталось.
Чайка шепнула девчушке: «Я не кричу, а пою…
Тем, кто в ночи страдает, веру в судьбу дарю!»
— Милая, добрая птичка — девочка говорит, —
Славно, что есть на свете тот, кто тобой дорожит!
— Пой же нам песни, чайка, пой и дари тепло,
Как нам с тобою, папа, всё-таки повезло!
Ведь у нас появился нежный и добрый друг,
Который своею песней всё изменил вокруг!
Папа погладил дочурку, — спи же, философ мой!
Пусть ангелы словно чайки всегда берегут твой покой!
«Заболи у вороны, заболи у сороки…»
Сколько ссадин лечили без лекарств эти строки.
Сразу боль утихала: просто от поцелуя,
Если мама сказала: «Дай скорее подую!»
«Заболи у сороки, заболи у букашки…»,
Вспоминаю я детство, и по телу мурашки.
Эти строчки латали все телесные раны,
Нет сильней в мире средств, чем объятия мамы.
«Заболи у собачки, только злой очень-очень,
Пусть болит у сороки, подживает у дочи…»
Дочка стала большая, мама с папой стареют,
Но как прежде обнимут и всегда пожалеют.
Нет разбитых коленок; если ранят, то в душу.
Я сама уже мама, мир иллюзий разрушен.
Но детишкам своим я буду дуть на ушибы,
Чтобы в силу любви они верить смогли бы.
Однажды я ела борщ и капля упала на белую футболку. «Что ж такое…» — подумала я. Но тут же простила сама себя. Себе ж надо прощать разные промахи.
Однажды еще маленький Макс ел суп и облил чистую рубашку. «Постарайся есть аккуратнее», — вылетело у меня на автомате. Я ж очень хотела быть идеальной.
И я решила. А попробую-ка в течение дня делать себе замечания. Такие, которые на автомате вылетают у взрослых в сторону промахов ребенка.
Утром я побрела на кухню и увидела в раковине невымытую с вечера чашку.
— Тебе сложно было помыть? — Прозвучало в ухе. — Надо приучать себя к дисциплине. А то ничего толкового не выйдет из тебя.
— Бррр… — Махнула головой. Толкового. Из меня и не вышло ничего толкового. Толковое — это, когда всю жизнь на одном рабочем месте. А я — перекати-поле.
Начала обуваться, собираясь по делам.
— Задник не загибай! Обувайся аккуратно. И вообще, лопатку для обуви надо использовать. Не знаешь, где? Как не знаешь? Вечно у тебя бардак. Ага-ага, пальцем помогай себе обуваться. Самое то — вот потому у тебя маникюра красивого и нет!
Настроение начало падать. Едкая штука эти комментарии — прям, как кислота.
Шагала по улице, птички, красота, пнула яблочко.
— Носки собьешь. Не напасешься на тебя обуви.
Уже дома, готовя обед, открыла шкафчик над головой, чтобы взять тарелку. Открыла. А закрыть забыла и каааак со всего размаху головой об угол дверцы — хряк!
В глазах звездочки. Голова болит. А в ухо изнутри:
— А я говорила! Сколько раз тебе повторять — закрывай дверцу! Вооот, расхлебывай.
Потом я села и загрустила. А в ухо:
— Что расселась, барыня? Дел по дому мало?
А потом, потом… До слез стало плохо. Потому что под присмотром такого голоса жить нереально. Именно жить.
А когда этот голос — твоя мама?
С тех пор мы играем с Максом в футбол упавшими яблоками — летом. А зимой — льдинами. Как-то полветки метро прошагали, пиная льдины большие и маленькие. Мы смеялись. И было плевать на ботинки!
Когда ему грустно, всегда обнимаю. Ведь это лучше слов. Вообще, лучше любых слов.
Любите и обнимайте себя и своих детей.
Изживите в себе противного комментатора. Пусть в памяти из детства останутся сбитые носки, пятна от вкусного супа, смех и уверенность — тебя любят и принимают любым.
Лена Лиговская.
Меня наказали, и я стою в углу. А ведь я уже большая, мне целых четыре года, и я хотела помочь маме. Но мама совсем ничего не поняла, и даже не хотела меня слушать. И папа тоже.
Утром мы с мамой ходили в магазин, а когда вернулись домой, маме позвонила по телефону подруга, и мама ушла разговаривать с ней в свою комнату.
Пакеты с продуктами стояли на полу в коридоре, один пакет упал, и из него выпала пачка печенья. Наша собака Альма тут же схватила его и хотела разгрызть упаковку, но я отобрала у нее печенье, и строгим голосом, прямо как мама, сказала: «Тебе нельзя печенье, тебе это вредно. Для тебя мама мясо купила». Альма заскулила, потому что она любит печенье, и мне стало ее жалко.
Я нашла в пакете мясо и хотела показать Альме. Мясо было завернуто в специальную пленку. Пленка оказалась скользкая, и кусок мяса выскочил у меня из рук прямо на пол. Альма тут же его ухватила, утащила на кухню и стала есть. От Альмы до пакетов на полу тянулись какие-то противные капли. Я испугалась, что мама меня заругает, и стала стирать капли ногой. Один носок у меня промок, но зато пол стал почти чистым. А печенье я положила в ящик на кухне, я же знаю, где у нас все лежит, я же уже большая.
Мама все еще разговаривала по телефону, и я решила, что могу сама разложить все продукты по местам. Я заглянула в пакет и увидела там конфеты.
«Наверное, мама случайно их купила, — подумала я — ведь она сказала, что больше никогда не будет конфеты покупать, а которые лежат в ящике, выбросит в помойку, потому что я плохо ем суп, а маме вообще конфеты нельзя, потому что она от них толстеет. Придется мне их выбросить, а то мама потом расстроится, что потратила деньги на конфеты, хоть и не хотела их покупать…»
Мне было очень жалко выбрасывать конфеты, но я же уже большая и все понимаю, — это папа так говорит. Поэтому я высыпала конфеты в мусорное ведро и скорей побежала обратно. Я бежала быстро, чтобы скорей убежать от этих конфет, уж очень мне их было жалко. Разбежалась сильно-сильно, и вдруг поскользнулась и упала прямо на пакет с продуктами и больно ударилась коленкой!
Что-то противно хрустнуло — то ли в пакете, то ли в моей коленке! В это время мама выглянула из комнаты и сразу закричала: «Ты что тут натворила, хулиганка?!» А мне стало так страшно и обидно, да еще и коленку больно, что я громко расплакалась. «Я тебе попозже перезвоню», — сказала мама в трубку ледяным голосом. «Что ты ревешь, вставай с пола сейчас же, горе мое!» — запричитала мама.
Я с трудом поднялась на ноги, и сквозь слезы попыталась рассказать маме, что у меня в коленке что-то хрустнуло и теперь очень больно… Но мама ничего не хотела слушать, а только ругалась. Оказалось, что хрустнуло не в коленке, а яйца в пакете… А еще оказалось, что мясо, которое съела Альма, мама купила нам на ужин. А уж когда мама увидела конфеты в мусорном ведре, то я поняла, что лучше мне спрятаться под столом в моей комнате…
Под столом было уютно и почти не слышно, как кричит мама. Там валялась моя куколка, которую я вчера потеряла. Я взяла куклу на ручки и стала укачивать ее и тихонечко петь ей песенку. Песенку я придумала сама, я умею. «Ты моя помощница, какая ты хорошая… Я тебя люблю и никогда я не кричу… Будешь ты мне помогать, будем вместе мы играть…» Под стол просунулась голова Альмы. Ей, кажется, тоже попало от мамы. Я погладила собаку, и она залезла к нам с куклой под стол. Я пела свою песенку и не заметила, как заснула.
Разбудил меня мамин громкий голос. «Посмотри на нее, спряталась от меня, да еще и собаку к себе затащила! Ну-ка вылезай оттуда, дрянь такая, покажи отцу глаза свои бесстыжие!» Я не знаю, что такое «бесстыжие» глаза, но, наверное, это какие-то очень плохие глаза. Я хотела сказать маме и папе, что мои глаза совсем не бесстыжие, но в горле у меня что-то давило, и я так ничего и не сказала, а только расплакалась.
Альма тоже вылезла и, как ни в чем не бывало, полезла к папе здороваться. «Хорошая собака, хорошая…» — бормотал папа и гладил ее по голове. «А ты что ревешь? — это уже мне. — не хочешь отвечать за свои поступки?» Папин голос стал колючим. Альма на всякий случай отошла от папы подальше.
«Я не хотела, чтобы мама на меня кричала» — с трудом выдавила я. «Не хотела она! — возмутилась мама. — А хозяйничать ты хотела?! Мясо собаке скормила, конфеты в помойку выбросила, яйца разбила, да еще и пол заляпала, я еле отмыла!»
Мама кричала так, что у меня прямо уши заложило и коленка опять разболелась. Я зарыдала еще сильнее. «Я. я… помогала… А мама… по телефону…» — слова путались и наскакивали друг на друга, слезы мешали мне объяснить папе, что я уже большая, я помочь маме хотела, она же занята была, с подругой разговаривала. Папа недовольно поморщился: «Ничего не понимаю. Хватит реветь, а то всыплю тебе сейчас, хоть будешь знать, чего плачешь». Я испугалась и попыталась успокоиться. А мама заступилась за меня, сказала папе, что бить ребенка — это плохой метод воспитания. Папа разозлился, взял Альму и ушел с ней на улицу, громко хлопнув дверью.
Я увидела, что у мамы на глазах появились слезы, подбежала к ней, хотела обнять, но мама оттолкнула меня: «Я из-за тебя с папой поссорилась, не видишь что ли? Иди в угол, подумай о своем поведении». Я поняла, что мама меня совсем не любит, и пошла в угол. В углу я решила, что больше не буду ничего трогать, не спросив у мамы, и не буду ничего папе рассказывать, чтобы они с мамой не ссорились из-за меня.
Я стану очень хорошей, и тогда мама с папой будут меня любить и хвалить…