Что же ты, зараза, бровь себе побрила,
Ну для чего надела, падла, синий свой берет!
И куда ты, стерва, лыжи навострила -
От меня не скроешь ты в наш клуб второй билет!
Знаешь ты, что я души в тебе не чаю,
Для тебя готов я днем и ночью воровать, -
Но в последне время чтой-то замечаю,
Что ты мне стала слишком часто изменять.
Если это Колька или даже Славка -
Супротив товарищей не стану возражать,
Но если это Витька с Первой Перьяславки -
Я ж тебе ноги обломаю, в бога душу мать!
Рыжая шалава, от тебя не скрою:
Если ты и дальше будешь свой берет носить -
Я тебя не трону, а душе зарою
И прикажу в залить цементом, чтобы не разрыть.
А настанет лето - ты еще вернешься,
Ну, а я себе такую бабу отхвачу,
Что тогда ты, стерва, от зависти загнешься,
Скажешь мне: «Прости!» - а я плевать не захочу!
1961
Если б я был физически слабым -
Я б морально устойчивым был, -
Ни за что не ходил бы по бабам,
Алкоголю б ни грамма не пил!
Если б я был физически сильным -
Я б тогда - даже думать боюсь! -
Пил бы влагу потоком обильным,
Но… по бабам - ни шагу, клянусь!
Ну, а если я средних масштабов -
Что же делать мне, как же мне быть? -
Не могу игнорировать бабов,
Не могу и спиртного не пить!
1960
День на редкость - тепло и не тает, -
Видно, есть у природы ресурс, -
Ну… и, как это часто бывает,
Я ложусь на лирический курс.
Сердце бьется, как будто мертвецки
Пьян я, будто по горло налит:
Просто выпил я шесть по-турецки
Черных кофе, - оно и стучит!
Пить таких не советую доз, но -
Не советую даже любить! -
Есть знакомый один - виртуозно
Он докажет, что можно не жить.
Нет, жить можно, жить нужно и - много:
Пить, страдать, ревновать и любить, -
Не тащиться по жизни убого -
А дышать ею, петь ее, пить!
А не то и моргнуть не успеешь -
И пора уже в ящик играть.
Загрустишь, захандришь, пожалеешь -
Но… пора уж на ладан дышать!
Надо так, чтоб когда подытожил
Все, что пройдено, - чтобы сказал:
«Ну, а все же не плохо я прожил, -
Пил, любил, ревновал и страдал!»
Нет, а все же природа богаче!
День какой! Что - поэзия? - бред!
…Впрочем, я написал-то иначе,
Чем хотел. Что ж, ведь я - не поэт.
1960
* Толка нет от мыслей и наук, когда повсюду - им опроверженье.
* Коридоры кончаются стенкой, а тоннели выводят на свет.
* Нас всегда заменяют другими, чтобы мы не мешали вранью.
* Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.
* Весь мир на ладони - ты счастлив и нем и только немного завидуешь тем, другим - у которых вершина еще впереди.
* Надо, надо сыпать соль на раны, чтоб лучше помнить, пусть они болят.
* Сколько слухов наши уши поражает, сколько сплетен разъедает, словно моль.
* Утро вечера мудренее, но и в вечере что-то есть.
* Я дышу, и значит - я люблю!
Я люблю, и значит - я живу!
* Eсли не любил -
Значит, и не жил, и не дышал!
* Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
* Зачем мне быть душою общества,
Когда души в нем вовсе нет!
* Женщину,
за которую ты не дрался,
ты не смеешь называть дорогой.
* * * * * * * * *
Свежий ветеp избpанных
пьянил… С ног сбивал, из меpтвых воскpешал…
Потомy что, если не любил…
Значит, и не жил, и не дышал…
В заповеднике (вот в каком - забыл)
Жил да был Козел - роги длинные, -
Хоть с волками жил - не по-волчьи выл -
Блеял песенки, да все козлиные.
И пощипывал он травку, и нагуливал бока,
Не услышишь от него худого слова, -
Толку было с него, правда, как с козла молока,
Но вреда, однако, тоже - никакого.
Жил на выпасе, возле озерка,
Не вторгаясь в чужие владения, -
Но заметили скромного Козлика
И избрали в козлы отпущения!
Например, Медведь - баламут и плут -
Обхамит кого-нибудь по-медвежьему, -
Враз Козла найдут, приведут и бьют:
По рогам ему и промеж ему…
Не противился он, серенький, насилию со злом,
А сносил побои весело и гордо.
Сам Медведь сказал: «Робяты, я горжусь Козлом -
Героическая личность, козья морда!»
Берегли Козла как наследника, -
Вышло даже в лесу запрещение
С территории заповедника
Отпускать Козла отпущения.
А Козел себе все скакал козлом,
Но пошаливать он стал втихимолочку:
Как-то бороду завязал узлом -
Из кустов назвал Волка сволочью.
А когда очередное отпущенье получал -
Все за то, что волки лишку откусили, -
Он, как будто бы случайно, по-медвежьи зарычал, -
Но внимания тогда не обратили.
Пока хищники меж собой дрались,
В заповеднике крепло мнение,
Что дороже всех медведей и лис -
Дорогой Козел отпущения!
Услыхал Козел - да и стал таков:
«Эй, вы, бурые, - кричит, - эй вы, пегие!
Отниму у вас рацион волков
И медвежие привилегии!
Покажу вам «козью морду» настоящую в лесу,
Распишу туда-сюда по трафарету, -
Всех на роги намотаю и по кочкам разнесу,
И ославлю по всему по белу свету!
Не один из вас будет землю жрать,
Все подохнете без прощения, -
Отпускать грехи кому - это мне решать:
Это я - Козел отпущения!"
…В заповеднике (вот в каком забыл)
Правит бал Козел не по-прежнему:
Он с волками жил - и по-волчьи взвыл, -
И орет теперь по-медвежьему.
1973
Реальней сновидения и бреда,
Чуднее старой сказки для детей -
Красивая восточная легенда
Про озеро на сопке и про омут в сто локтей.
И кто нырнет в холодный этот омут,
Насобирает рАкушек, приклеенных ко дну, -
Ни заговор, ни смерть того не тронут;
А кто потонет - обретет покой и тишину.
Эх, сапоги-то стоптаны, походкой косолапою
Протопаю по тропочке до каменных гольцов,
Со дна кружки блестящие я соскоблю, сцарапаю -
Тебе на серьги, милая, а хошь - и на кольцо!
Я от земного низкого поклона
Не откажусь, хотя спины не гнул.
Родился я в рубашке - из нейлона, -
На шелковую, тоненькую я не потянул.
Спасибо и за ту на добром слове:
Ношу - не берегу ее, не прячу в тайниках, -
Ее легко отстирывать от крови,
Не рвется - хоть от ворота рвани ее - никак!
Я на гольцы вскарабкаюсь, на сопку тихой сапою,
Всмотрюсь во дно озерное при отблеске зарниц:
Мерцающие рАкушки я подкрадусь и сцапаю -
Тебе на ожерелье, какое у цариц!
Пылю посуху, топаю по жиже, -
Я иногда спускаюсь по ножу…
Мне говорят, что я качусь все ниже,
А я - хоть и внизу, а все же уровень держу!
Жизнь впереди - один отрезок прожит,
Я вхож куда угодно - и в терема и в закрома:
Рожден в рубашке - Бог тебе поможет, -
Хоть наш, хоть удэгейский - старый САнгия-мамА!
Дела мои любезные, я вас накрою шляпою -
Я доберусь, долезу до заоблачных границ, -
Не взять волшебных рАкушек - звезду с небес сцарапаю,
Алмазную да крупную - какие у цариц!
Нанес бы звезд я в золоченом блюде,
Чтобы при них вам век прокоротать, -
Да вот беда - заботливые люди
Сказали: «Звезды с неба - не хватать!»
Ныряльщики за рАкушками - тонут.
Но кто в рубашке - что тому тюрьма или сума:
Бросаюсь головою в синий омут -
Бери меня к себе, не мешкай, Сангия-мамА!..
Но до того, душа моя, по странам по Муравиям
Прокатимся, и боги подождут-повременят!
Мы в галечку прибрежную, в дорожки с белым гравием
Вобьем монету звонкую, затопчем - и назад.
А помнишь ли, голубушка, в денечки наши летние
Бросали в море денюжку - просила ты сама?..
А может быть, и в озеро те рАкушки заветные
Забросил Бог для верности - сам Сангия-мамА!..
Я спокоен - Он мне все поведал.
«Не таись!» - велел. И я скажу -
Кто меня обидел или предал,
Покарает Тот, кому служу.
Не знаю, как: ножом ли под ребро,
Или сгорит их дом и все добро,
Или сместят, сомнут, лишат свободы…
Когда? Опять не знаю, - через годы
Или теперь. А может быть - уже…
Судьбу не обойти на вираже
И на кривой на вашей не объехать,
Напропалую тоже не протечь.
А я? Я - что! Спокоен я, по мне - хоть
Побей вас камни, град или картечь.
1979
А мы живем в мертвящей пустоте -
Попробуй надави, так брызнет гноем…
И страх мертвящий заглушаем воем -
И вечно первые, и люди, что в хвосте.
И обязательное жертвоприношенье,
Отцами нашими воспетое не раз,
Печать поставило на наше поколенье,
Лишило разума, и памяти, и глаз.
И запах крови, многих веселя…
1979
Тоска немая гложет иногда,
И люди развлекают - все чужие.
Да, люди, создавая города,
Все забывают про дела иные,
Про самых нужных и про близких всем,
Про самых, с кем приятно обращаться,
Про темы, что важнейшие из тем,
И про людей, с которыми общаться.
Мой друг, мой старый друг, мой собеседник!
Прошу тебя, скажи мне что-нибудь.
Давай презрим товарищей соседних
И посторонних, что попали в суть.
1975
Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты Даже в самой невинной игре,
Не давай заглянуть в свои карты
И до срока не сбрось козырей.
Отключи посторонние звуки
И следи, чтоб не прятал глаза,
Чтоб держал он на скатерти руки
И не смог передернуть туза.
Никогда не тянись за деньгами,
Если ж ты, проигравши, поник, -
Как у Пушкина в «Пиковой даме»
Ты останешься с дамою пик.
Если ж ты у судьбы не в любимцах -
Сбрось очки и закончи на том,
Крикни: «Карты на стол, проходимцы!»
И уйди с отрешенным лицом.
1975
В Пекине очень мрачная погода,
У нас в Тамбове на заводе перекур, -
Мы пишем вам с тамбовского завода,
Любители опасных авантюр!
Тем, что вы договор не подписали,
Вы причинили всем народам боль
И, извращая факты, доказали,
Что вам дороже генерал де Голль.
Нам каждый день насущный мил и дорог, -
Но если даже вспомнить старину,
То это ж вы изобретали порох
И строили Китайскую стену.
Мы понимаем - вас совсем не мало,
Чтоб триста миллионов погубить, -
Но мы уверены, что сам товарищ Мао,
Ей-богу, очень-очень хочет жить.
Когда вы рис водою запивали -
Мы проявляли интернационализм, -
Небось, когда вы русский хлеб жевали,
Не говорили про оппортунизм!
Боитесь вы, что - реваншисты в Бонне,
Что - Вашингтон грозится перегнать, -
Но сам Хрущев сказал еще в ООНе,
Что мы покажем кузькину им мать!
Вам не нужны ни бомбы, ни снаряды -
Не раздувайте вы войны пожар, -
Мы нанесем им, если будет надо,
Ответный термоядерный удар.
А если зуд - без дела не страдайте, -
У вас еще достаточно делов:
Давите мух, рождаемость снижайте,
Уничтожайте ваших воробьев!
И не интересуйтесь нашим бытом -
Мы сами знаем, где у нас чего.
Так наш ЦК писал в письме открытом, -
Мы одобряем линию его!
1963
У нее
все свое - и белье, и жилье, -
Ну, а я ангажирую угол у тети.
Для нее -
все свободное время мое,
На нее
я гляжу из окна, что напротив.
У нее
и под утро не гаснет окно,
И вчера
мне лифтер рассказал за полбанки:
У нее
два знакомых артиста кино
И один
популярный артист из «Таганки».
И пока
у меня в ихнем ЖЭКе рука,
Про нее
я узнал очень много нюансов:
У нее
старший брат - футболист «Спартака»,
А отец -
референт в Министерстве финансов.
Я скажу,
что всегда на футболы хожу -
На «Спартак», -
и слова восхищенья о брате.
Я скажу,
что с министром финансов дружу
И что сам
как любитель играю во МХАТе.
У нее,
у нее на окошке - герань,
У нее,
у нее - занавески в разводах, -
У меня,
у меня на окне - ни хрена,
Только пыль,
только толстая пыль на комодах…
1968
Час зачатья я помню неточно, -
Значит, память моя - однобока, -
Но зачат я был ночью, порочно
И явился на свет не до срока.
Я рождался не в муках, не в злобе, -
Девять месяцев - это не лет!
Первый срок отбывал я в утробе, -
Ничего там хорошего нет.
Спасибо вам, святители,
Что плюнули, да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали -
В те времена укромные,
Теперь - почти былинные,
Когда срока огромные
Брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия,
А многих - даже ранее, -
А вот живет же братия -
Моя честна компания!
Ходу, думушки резвые, ходу!
Слова, строченьки милые, слова!..
В первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.
Знать бы мне, кто так долго мурыжил, -
Отыгрался бы на подлеце!
Но родился, и жил я, и выжил, -
Дом на Первой Мещанской - в конце.
Там за стеной, за стеночкою,
За перегородочкой
Соседушка с соседушкою
Баловались водочкой.
Все жили вровень, скромно так, -
Система коридорная,
На тридцать восемь комнаток -
Всего одна уборная.
Здесь на зуб зуб не попадал,
Не грела телогреечка,
Здесь я доподлинно узнал,
Почем она - копеечка.
…Не боялась сирены соседка
И привыкла к ней мать понемногу,
И плевал я - здоровый трехлетка -
На воздушную эту тревогу!
Да не все то, что сверху, - от бога, -
И народ «зажигалки» тушил;
И, как малая фронту подмога -
Мой песок и дырявый кувшин.
И било солнце в три ручья
Сквозь дыры крыш просеяно,
На Евдоким Кирилыча
И Гисю Моисеевну.
Она ему: «Как сыновья?»
«Да без вести пропавшие!
Эх, Гиська, мы одна семья -
Вы тоже пострадавшие!
Вы тоже - пострадавшие,
А значит - обрусевшие:
Мои - без вести павшие,
Твои - безвинно севшие".
…Я ушел от пеленок и сосок,
Поживал - не забыт, не заброшен,
И дразнили меня: «Недоносок», -
Хоть и был я нормально доношен.
Маскировку пытался срывать я:
Пленных гонят - чего ж мы дрожим?!
Возвращались отцы наши, братья
По домам - по своим да чужим…
У тети Зины кофточка
С драконами да змеями,
То у Попова Вовчика
Отец пришел с трофеями.
Трофейная Япония,
Трофейная Германия…
Пришла страна Лимония,
Сплошная Чемодания!
Взял у отца на станции
Погоны, словно цацки, я, -
А из эвакуации
Толпой валили штатские.
Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились - потом протрезвели.
И отплакали те, кто дождались,
Недождавшиеся - отревели.
Стал метро рыть отец Витькин с Генкой, -
Мы спросили - зачем? - он в ответ:
«Коридоры кончаются стенкой,
А тоннели - выводят на свет!»
Пророчество папашино
Не слушал Витька с корешом -
Из коридора нашего
В тюремный коридор ушел.
Да он всегда был спорщиком,
Припрут к стене - откажется…
Прошел он коридорчиком -
И кончил «стенкой», кажется.
Но у отцов - свои умы,
А что до нас касательно -
На жизнь засматривались мы Уже самостоятельно.
Все - от нас до почти годовалых -
«Толковищу» вели до кровянки, -
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле, -
В «ремеслухе» - живи не тужи:
Ни дерзнуть, ни рискнуть, - но рискнули
Из напильников делать ножи.
Они воткнутся в легкие,
От никотина черные,
По рукоятки легкие
Трехцветные наборные…
Вели дела обменные
Сопливые острожники -
На стройке немцы пленные
На хлеб меняли ножики.
Сперва играли в «фантики»
В «пристенок» с крохоборами, -
И вот ушли романтики
Из подворотен ворами.
…Спекулянтка была номер перший -
Ни соседей, ни бога не труся,
Жизнь закончила миллионершей -
Пересветова тетя Маруся.
У Маруси за стенкой говели, -
И она там втихую пила…
А упала она - возле двери, -
Некрасиво так, зло умерла.
Нажива - как наркотика, -
Не выдержала этого
Богатенькая тетенька
Маруся Пересветова.
Но было все обыденно:
Заглянет кто - расстроится.
Особенно обидело
Богатство - метростроевца.
Он дом сломал, а нам сказал:
«У вас носы не вытерты,
А я, за что я воевал?!» -
И разные эпитеты.
…Было время - и были подвалы,
Было дело - и цены снижали,
И текли куда надо каналы,
И в конце куда надо впадали.
Дети бывших старшин да майоров
До ледовых широт поднялись,
Потому что из тех коридоров,
Им казалось, сподручнее - вниз.
1975
Считай по-нашему, мы выпили не много, -
Не вру, ей-бога, - скажи, Серега!
И если б водку гнать не из опилок,
То че б нам было с пяти бутылок!
…Вторую пили близ прилавка в закуточке, -
Но это были еще цветочки, -
Потом - в скверу, где детские грибочки,
Потом - не помню, - дошел до точки.
Я пил из горлышка, с устатку и не евши,
Но - как стекло был, - остекленевший.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было - семьсот на рыло!
Мы, правда, третьего насильно затащили, -
Ну, тут промашка - переборщили.
А что очки товарищу разбили -
Так то портвейном усугубили.
Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,
Что - не буяньте, что - разойдитесь.
На «разойтись» я тут же согласился -
И разошелся, - и расходился!
Но если я кого ругал - карайте строго!
Но это вряд ли, - скажи, Серега!
А что упал - так то от помутненья,
Орал не с горя - от отупенья.
…Теперь позвольте пару слов без протокола.
Чему нас учит семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго.
Тут мы согласны, - скажи, Серега!
Вот он проснется утром - протрезвеет - скажет:
Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
Так отпустите - вам же легче будет:
Чего возиться, раз жизнь осудит!
Вы не глядите, что Сережа все кивает, -
Он соображает, все понимает!
А что молчит - так это от волненья,
От осознанья и просветленья.
Не запирайте, люди, - плачут дома детки, -
Ему же - в Химки, а мне - в Медведки!..
Да, все равно: автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.
Приятно все-таки, что нас здесь уважают:
Гляди - подвозят, гляди - сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, -
Сержант подымет - как человеков!
Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рупь заначил, - опохмелимся!
И все же, брат, трудна у нас дорога!
Эх, бедолага! Ну спи, Серега!
1971