Телячьи нежности. Позор
Все эти нежности телячьи,
Все эти выходки ребячьи,
От умиленья влажный взор.
Спешу на звук твоих шагов,
Лечу к тебе и поневоле
Смеюсь от счастья. Не смешно ли Так выходить из берегов?
Неужто столь необорим
Порыв в разумном человеке?
…Но не стыдились чувства греки,
Стыдился чувств брутальный Рим,
Который так и не дорос
До той возвышенной морали,
Когда от счастья умирали,
Топили горе в море слёз.
Не падай под бременем тяжких страстей,
Пожалуйста, выйди из мрака и хмари.
Ведь ты существуешь в одном экземпляре,
К тебе запасных не бывает частей.
А, значит, ты уникум, ты раритет,
На свете такого, как ты, больше нет.
Я дверь приоткрытой держу то и дело, чтоб чудо в мой дом без труда залетело… Чтоб счастье, придя, не возилось с замком, а шло без помехи ко мне прямиком. И, будь я измученной, старой, разбитой, оставлю я дверь всё равно приоткрытой…
До чего, Боже мой, здесь бывает тоскливо и тяжко,
А особенно если ненастье и жуткая хмарь.
Так и кажется, будто бы всё это - Божья промашка:
Ты и я, и наш дом, и наш город и этот январь.
Но одно хорошо - может всё так легко измениться:
Вместо минуса - плюс, вместо «нет» - бесшабашное «да»,
И останется только за слёзы свои извиниться,
«Что ты плакала?», - спросят, отвечу: «Да так, ерунда».
Но пока я на свете живу,
Мне до детства легко дотянуться.
Дотянуться до детства легко -
Это ж просто назад оглянуться
И вернуться к той давней поре,
Где веселье мне спать не давало,
Заставляло вставать на заре:
Ведь рожденье моё наставало,
Превратив все углы, закуты
В тайники. Сделав всё тайниками,
Где хранится всё то, чего мне
Ещё рано касаться руками.
Не хрустальный ли там башмачок,
Сундучок, золотое яичко?
Вот откуда, наверно, мой «чок»
И потребность моя, и привычка
Верить в то, что вся жизнь - чудеса,
Новизна, за три моря хожденье,
И что любят меня небеса,
Как в день ангела или рожденья.
Не верь тому, что навязали.
«Жизнь тяжела», - тебе сказали.
Не верь, пожалуйста, не верь.
Кто знает, что она за зверь?
Кто знает, что она такое?
Тот говорит - в ней нет покоя,
Тот говорит, что счастья нет,
Тот норовит вернуть билет,
Тот о бессмертии хлопочет,
А жизнь идёт себе, как хочет, -
То непригодна, то годна,
Причём у каждого одна…
Не ведаю - к счастью ли это, к несчастью,
Но стал ты моей неотъемлемой частью.
В чём счастье? Да в том, что люблю и любима,
Несчастье же в том, что вдвойне уязвима.
Всё вполне выносимо, но в общих чертах,
А в деталях… постылые эти детали!
Не от них ли мы так безнадёжно устали,
И особенно те, кто сегодня в летах.
Эти ритмы попсовые над головой,
Эта дрель за стеной, что проникла в печёнки,
Уголовного вида хозяин лавчонки,
Одинокой собаки полуночный вой,
Этот ключ, что, хоть тресни, не лезет в замок,
Полутёмный подъезд и орущие краны,
Тараканы и мыши, и вновь тараканы,
В жаркой схватке с которыми всяк изнемог.
Бог деталей, я всё же не смею роптать.
То ли Ты мне шепнул, то ли выскочка - дьявол,
Что на тех, кто в мирском этом хаосе плавал
И тонул, - лишь на них снизойдёт Благодать.
И не осмыслить в словесах,
И не измерить здешней меркой -
В бездонность маленькою дверкой
Сияет просинь в небесах.
Сияет просинь в небесах,
Зияет пропуск буквы в слове.
Не надо с ручкой наготове
Стоять у буквы на часах.
Пространство, пропуск, забытье…
Лишь тот земную жизнь осилит,
Кто будет поражен навылет
Непостижимостью ее.
В пустом пространстве ветер дик…
Попробуй жить, в стабильность веря:
Что ни мгновение - потеря.
Что ни мгновение - тайник.
Столько нежности, Господи. Воздух, крыло.
Третий день снегопад. Даже ночью бело.
Столько нежности, Господи, маленьких крыл,
Будто Ты мне все тайны сегодня открыл.
Не словами, а прикосновеньем одним
К волосам, и губам, и ресницам моим.
Какие мы профи? Любители мы, дилетанты.
И те, что порхают и кружатся, встав на пуанты,
И те, что умеют по бешеным речкам сплавляться, -
Они всё равно ведь не знают, как с жизнью справляться.
Мы все в этом деле любители - не виртуозы.
Отсюда бессонница наша, и вздохи, и слёзы.
Что делаем? Учимся быть.
Что делаем? Учимся плыть.
Ведь наша стихия - не заводь.
Здесь надо умеючи плавать.
То вынырнем, то поднырнем -
До смерти уроки берем.
Но в хаосе надо за что-то держаться,
А пальцы устали и могут разжаться.
Держаться бы надо за вехи земные,
Которых не смыли дожди проливные,
За ежесекундный простой распорядок
С настольною лампой над кипой тетрадок,
С часами на стенке, поющими звонко,
За старое фото и руку ребенка.
Все поправимо, поправимо.
И то, что нынче горше дыма,
Над чем сегодня слезы льем,
Окажется прошедшим днем,
Полузабытым и туманным
И даже, может быть, желанным.
И будет вспоминаться нам
Лишь белизна оконных рам
И то, как в сад окно раскрыто,
Как дождь стучит о дно корыта,
Как со скатерки лучик ломкий
Сползает, мешкая на кромке.
О, Господи Боже, куда я попала?
Здесь так всего много, здесь так всего мало!
Так много любви, но её не хватает.
Так музыки много - не вся долетает…
Так много веселья, но неутолима
Печаль. А душа - она неопалима,
Хоть вечно с огнём беспощадным играет,
От счастья дрожит, от тоски умирает.