Это ясно, что глядеть не надо
с улицы в окно: что там в дому?
Станет от назойливого взгляда
вдруг не по себе кое-кому…
Ссорятся ль супруги?
Плачут дети ль?
Муж, осев, смертельно занемог?..
Невзначай окажешься свидетель
вдруг такого, что и не дай бог!
В чрево приарбатского уюта
вломишься случайно напролом.
…Или вдруг счастливая минута:
вся семья пирует за столом!
Я грущу. Я измучен жаждой.
Я извелся: грустя, любя.
В каждой девочке, в женщине каждой.
В каждой что-то есть от тебя.
Я их грустных не в силах видеть,
Их смятенья, их скорбных поз.
Их же так ведь легко обидеть,
Так легко огорчить до слез.
Сокровенным с тобой, глубинным
Чем-то связаны все они.
Чем-то жалостным, голубиным,
Чем-то тайным тебе сродни.
Вот вчера одна торопилась,
Плача, пуговицу теребя…
Сердце кровью моей облилось,
Как подумал я про тебя.
Евгений Винокуров
Что б ни было, но ценим все же
мы женщин. И за те года,
когда вдруг холодок по коже
бежал при встрече иногда.
За каплю слабого участья
в минуту страшную беды.
За тот браслетик вкруг запястья.
За поданный стакан воды.
…Под утро, дыбясь волосами,
сидели, пряди теребя.
За то, что всё не могут сами
они понять самих себя.
Ты не плачь, не плачь, не плачь. Не надо.
Это только музыка! Не плачь.
Это всего-навсего соната.
Плачут же от бед, от неудач.
Сядем на скамейку.
Синевато
Небо у ботинок под ледком.
Это всего-навсего соната -
Черный рупор в парке городском.
Каплет с крыши дровяного склада.
Развезло. Гуляет черный грач…
Это всего-навсего соната!
Я прошу: не плачь, не плачь, не плачь.
Когда-нибудь однажды в гастрономе
Я выбью сыра двести грамм и, руку
Протягивая с чеком продавщице,
Увижу вдруг, что рядом - это ты.
Я руку с чеком опущу. В сторонку
Мы к кассе тут же отойдём и будем
О том, о сём, о пятом, о десятом
Средь толчеи негромко говорить.
И ты заметишь, что давно не брита
Седая на щеках моих щетина,
Что пуговица кое-как пришита
И обмахрились рукава пальто.
Я ж про себя отмечу, что запали
Глаза твои, что неказиста шляпка
С тряпичной маргариткой и что зонтик
Давно пора отдать бы починить.
Простимся. И когда в толпе исчезнешь,
Мне вслед тебе захочется вдруг крикнуть,
Что разошлись, ей-богу же, напрасно
С тобой мы тридцать лет тому назад.
Из пророческих уст
мир узнал о сражении странном:
это начал Ормузд
бесконечный свой бой с Ариманом.
Бесконечна игра,
схватка вечная света со мглою…
Это сила добра
вечно борется с силою злою.
Вечно будем должны
мы давать в годы детства обеты
меч не прятать в ножны
до всемирной
последней
победы…
Тома пудовые листая,
мы ищем, ищем между строк…
А истина? Она простая,
как подорожник у дорог…
Жизнь ушла со всеми мелочами.
Отгорит, что было, отболит!..
Чёрными, холодными ночами
о душе вдруг вспомнит инвалид,
и, не ощущая больше смака
жизни той, что как-то прожита,
он увидит, что встаёт из мрака
облик белоснежного Христа,
и протянет он с мольбою руки,
как бы пробуждаясь ото сна,
не страшась спасительной разлуки
с жизнью той, что больше не нужна.
Я чуть не плакал. Не было удачи!
Задача не решалась - хоть убей.
Условье было трудным у задачи.
Дано:
«Летела стая лебедей…»
Я, щёку грустно подперев рукою,
Делил, слагал - не шли дела на лад!
Но лишь глаза усталые закрою,
Я видел ясно:
вот они - летят…
Они летят под облачною гущей
С закатом, догорающим на них.
Закинул шею тонкую ведущий
Назад и окликает остальных.
Они на миг спускаются напиться
В лесок, к озёрцам, и опять летят
Победно распластавшиеся птицы,
Подбадривая слабых лебедят.
Простор небес они крылами били,
Снегам вершин и облакам сродни!..
Никто представить бы не мог, что были
Из школьного задачника они.
Присядет есть, кусочек половиня,
Прикрикнет: «Ешь!» - Я сдался. Произвол!
Она гремит кастрюлями, Богиня.
Читает книжку. Подметает пол.
Бредет босая, в мой пиджак одета.
Она поет на кухне поутру.
Любовь? Да нет? Откуда? Вряд ли это.
А просто так: уйдет - и я умру.
Рыбы не видят, куда летят птицы,
Ноги не знают, куда идут люди, -
Всё в этом мире ужасно логично,
Всегда подчиняясь единому кругу…
Деревья не знают каким они цветом,
Песни не знают какие в них ноты,
Вино не гордится особым букетом,
Пуля не в курсе о цели полета…
Войнам не снятся ночные кошмары,
Бомбы не думают, падая с неба,
Пожары не гаснут под ливнем морали,
Протезу не нужно здоровое тело
Цены не прыгают, так, от безделья,
Ресурсам не важно наличие банков,
Шар земной вертится без разрешения,
Бог существует без визы, без штампов.
Нет, не оружие бьёт человека -
Не яблоком делан закон притяжения,
Петля не сожмется, как жопа, от стресса,
Курок не опустится ради веселья…
Не шприц отправляет наркотик по вене,
Водка не прыгает, в рот выливаясь…
Не кресты распинали людей в Иудее.
И героем не стать, совсем не рождаясь…
Не ребенок абортом себя убивает,
Не наследство желает достаться кому-то,
Жизнь впустую себя не сама прожигает,
И пороки не сами собой… Почему-то…
Смеялась женщина… И смех её звучал
В каморке, в блиндаже, в купе вагона.
Его сквозь сон я смутно различал
За стенкою средь гомона и звона.
О золото! Его мне мир дарил
Бесплатно. На поляне. На пароме.
Смотри: на стадионе у перил
Вон женщина хохочет и в истоме
Уж падает почти! Смеётся! Силы нет!
До слёз, в изнеможенье, на пределе.
Рукою только машет. И в ответ
Нельзя не улыбнуться в самом деле.
В метро. На танцах. На плотах. В кино.
Мелькали страны, лица. Всё сменялось.
А я хотел бы только лишь одно:
Чтоб шли года! Чтоб женщина смеялась!
Человек пошел один по свету,
Поднял ворот, запахнул полу.
Прикурил, сутулясь, сигарету,
Став спиною к ветру,
на углу.
В парк вошел. Зеленоватый прудик.
В лодках свежекрашенных причал.
Отломил, посвистывая, прутик,
По ноге зачем-то постучал.
Плюнул вниз с дощатого помоста.
Так, лениво плюнул, не со зла.
Ничего и не случилось, просто
Понял вдруг:
а жизнь-то ведь прошла.
Вот живёшь ты покоен, приличен,
Но случается так иногда:
Женский голос поманит, покличет -
И уйдёшь, не спросивши куда.
Будет небо бездумно за клёном.
Поплывут облака наугад…
Назовут тебя люди влюблённым
За тяжёлый опущенный взгляд.
А под вечер весенний, птичий,
Лишь осядет берёзовый дым,
Женский голос певучий покличет,
Позовёт- и уйдёшь за ним.
Хочет женщина быть красивой,
С гордо поднятой головой,
Хохотушкой, а не плаксивой,
Быть любимой, а не вдовой.
Чтобы к перстню шло ожерелье,
Чтобы нравится без труда…
Только в жизни так, к сожаленью,
Получается не всегда.
И бывает, что вместо бала,
Дерзких взоров и алых щек,
Дождь стучится да вполнакала
Тлеет слабенький ночничок…
Горьких подвигов не содея,
В жертву отданная мелочам,
Одиноко живет, седея,
Шорох слушая по ночам.
(Е. Винокуров)