А сейчас ты ещё раз расскажешь мне свою историю. А потом ещё и ещё раз. Ты будешь повторять одно и тоже на протяжении всей ночи. И тогда ты поймёшь, что теперь всё это всего лишь рассказ. Рассказ о прошлом. Осознав, что твои горести превратились в пустые слова, ты сможешь с легкостью плюнуть на всё, что было, и обо всём забыть. А потом спокойно решить, кем ты хочешь стать.
Под «Колыбельную», которую, как говорят: «в некоторых древних культурах пели детям во время голода и засухи, или когда племя так разрасталось, что уже не могло прокормиться на своей земле…»
Под «Колыбельную» пели изувеченным в битве воинам и смертельно больным - всем, кому лучше было бы умереть. Тихо. Без боли. Без мучений.
Трудно забыть боль, но еще труднее вспомнить радость. Счастье не оставляет памятных шрамов. Покой учит нас так малому.
если люди думают, что ты скоро умрёшь, они начинают внимательно слушать тебя. Если люди понимают, что видят тебя в последний раз, они начинают действительно смотреть на тебя. Тут тебе принадлежит всё их внимание. Они начинают слушать, а до того просто ждали своей очереди - заговорить?!
Ты можешь работать, как проклятый, можешь стать самым умным и вообще распрекрасным, но никто не забудет о том, что однажды ты совершил ошибку.
Удивительно, как быстро ты отгораживаешься от прошлого, когда тебе есть чем занять руки и голову. Пережить можно всё, даже самую страшную боль. Только тебе нужно что-то, что будет тебя отвлекать.
Ты знаешь, чем заканчиваются жизнь и порнофильмы?
Единственная разница между ними в том, что жизнь
начинается с оргазма.
&
Как будто надо почти умереть, чтобы тебя полюбили. Как будто надо зависнуть на самом краю - чтобы спастись.
Удивительно, как быстро ты отгораживаешься от прошлого, когда тебе есть чем занять руки и голову. Пережить можно все, даже самую страшную боль. Только тебе нужно что-то, что будет тебя отвлекать.
Это даже после того, как Пасхальный Кролик оказался враньём. Даже после Санта-Клауса, Зубной Феи, святого Кристофера, ньютоновой физики и атомной модели Нильса Бора, этот глупый-преглупый малыш по-прежнему верил мамочке.