«Какой мерой меряете, такой и отмерено будет» — типа, не в размере дело, а в мерке, которую примеряют.
Рядом с умным человеком и дураком не стыдно выглядеть.
Нескромность таланта всегда мешает человеку быть скромным.
Всяк дракон без панталон.
Мы договорились встретиться в гостинице в Петербурге. Я приехал туда раньше на три недели. Очень хотелось посмотреть город. Экскурсии я не любил. Я просто ходил и смотрел то что находил интересным. Иногда сидел в гостинице целыми днями и ждал ее. Погода была пасмурной. Гостиница была дешевая и сырая. В тускло освещаемых комнатах пахло плесенью. И почти каждый день на ужин давали селедку на промасленной бумаге. Перед ужином я обязательно спускался в киоск за вечерней газетой. Пронизывающий ветер заставлял меня поднять ворот, но никак не мог сдвинуть эти тяжелые тучи… Ворчание немолодой горничной убиравшейся за дверью, сопровождало меня когда я готовился ко сну. Я аккуратно складывал одежду и залезал в отсыревшую кровать. В оконные щели слегка дуло. Засыпая я доставал фото. Я так давно ее жду что эта неделя стала уже бесконечной. Я влюбился в это фото. Хоть и оно было черно белым, но я знал что у этой девушки глаза цвета неба. Того самого неба которого никогда не бывает в Петербурге.
День сменялся днем. Неизменно я ходил за вечерней газетой и неизменно я ужинал селедкой на промасленной бумаге при тускло-теплом свете моего номера. А в окна все так же дул ветер. Иногда ночью я не верил. Терял все что есть. Я метался в бреду и изнемогая спешно одевался и бежал на улицу. Просто потому что хотелось бежать. И ветер еще сильнее рвал полы моего плаща, а мелкий дождь осыпал с головы до ног… Я возвращался поздно ночью. Обессилевший и продрогший. Пожилая горничная недовольно ворчала.
Я заболел. Видимо слишком продрог. Я все ждал их. Очаровательное лицо и глаза цвета неба. Ждал их как свое утешение. Я смотрел на людей из окна. Порывы ветра доносились до моей кожи. Наверняка кто-то из них был счастлив. Я чувствовал себя как больной от которого уходят посетители. Их ждет счастливая жизнь я обречен остаток времени лежать на этой койке и смотреть в окно на счастливых людей. В тот день когда она была должна приехать я вышел на улицу. Слабый и пошатывающийся я вдыхал этот воздух. На удивление свежий. На улице было уже темно и фонарь тускло мерцал. Кое-как я добрел до киоска и медленно идя на нетвердых ногах шел обратно с зажатой подмышку вечерней газетой. Через три дня мне я пошел на поправку. И еще через день уехал. Петербург был все так же хмур. Нева волновалась серебристой рябью. Я вытащил фото из нагрудного кармана и всмотрелся охваченный противоречивыми чувствами. Я уезжал зная что теперь никогда не увижу глаза цвета неба.
У эзотериков тараканы из параллельной Вселенной.
С умным человеком и подурачиться приятно.)
Жизнь начинается с греха,
Жизнь начинается с ошибок.
Хотелось больше, как всегда,
Нам видеть искренних улыбок.
Хотелось во время успеть,
Нам всё исправить однозначно.
Чтоб не было, печальных встреч,
Чтоб не было, на сердце мрачно.
Чтобы в любви, ошибок мы,
Как минимум, не совершали.
Чтобы по жизни без проблем,
С уверенностью впредь шагали.
Но, а любовь, она придёт
И с нами будет она вечно.
Любовь, поверь, она жива,
Она, ты знаешь бесконечна.
Тактичные люди — плохие стрелки, да они и изначально целятся в «молоко».
Если человек — талант, то он талантлив во всём. С дураками такая же история.
Можно сфотографировать текущую реку,
Но фотография не будет рекой…
Можно составить мнение о человеке,
Но оно никогда не будет окончательным…
Когда человеку не спится —
Он глупо считает баранов…
Когда не спится барашку —
Он мудро считает звёзды.
…Зачем ему человеки, не спящие по ночам?)
Нельзя одну мечту заменить другой,
Как и женщину…
Вечерний свет
В последний день последнего тепла
Сама природа налагает вето
На буйство жизни в гаснущих полях,
Распавшихся в запаханную ветошь.
В саду, на тропки головы сложив,
Пурпурные пионы умирают,
Но куст смородиновый жив
И жмётся на зиму к сараю
С прогнившей крышей набекрень,
Со стрех висящей, словно уши
Слона огромного — шагрень,
Которая сожмётся к стуже
И в снег уйдёт почти совсем,
О чём пока ещё не знает.
Весь мир в забвении растлен
И каждый в одиночку уползает —
Кто в трещину в плите, кто под листву,
А кто на паутинке улетает,
Не ведая, что большинству
От солнца не проснуться в мае.
И ароматы. На похоронах
Так пахнет только: сладостно и страшно,
Когда серьёзный иеромонах
За упокой кадилом машет.
В последние мгновения тепла
В такой чудесный вечер летний
Он знает, что не выживет и тля.
Для многих этот блеск — последний.
Родить и вырастить ребёнка только пол дела, попробуй еще стать ему доверенным другом, что в разы труднее…
А ведь только так можно передать своё Я, и оно будет продолжать жить после тебя…