Начнёшь закрывать глаза на жизнь и жизнь закроет глаза на тебя.
Каждый человек может в своей жизни пройти через три детства:
свое, своих детей и внуков… С каждым разом все больше проникаясь его сокровенной простотой, и отдаляясь от него…
Всё нам чужое, только время наше, а мы его совсем не бережем.
Мы не царапали друг друга, не огрызались, демонстрируя свои характеры, сформированные в других сообществах, ареалах, континентах, случках. Мы пришли друг к другу такие уставшие, изможденные, - нам хотелось простых наваристых щей на прогретой кухне, а не пафосного выебона из серии «специально пропущенные звонки». Хотелось настоящего завтра, вне обязательств. Проснуться в мягком сплетении собственных тел и сказать друг другу засохшими спозаранку голосами: «Время вставать, любовь моя…»
Новое невозможно без старого, а старое - без нового, так как они являются звеньям одной цепи, уходящей в будущее.
Первый седой волос - как медаль.
Второй - как орден.
Третий, десятый…
Последний - как вопрос,
Зря или нет, жизнь отдал?
Кому?
Тому, кто красит волосы.
Мы живем в знакомом мире. В нашем мире. Нас окружают наши вещи, наши родственники, проверенные друзья. Мы знаем, кто мы есть, мы знаем наши достоинства, не всегда желая помнить о наших недостатках. У нас есть слабости и пороки.
Мы знаем, чего хотим, но не всегда знаем, как этого достичь. Мы развлекаемся, но думаем о том, что хотели бы в другом месте провести это время. Мы пьем кофе, но хотели бы пить коньяк. Мы ловим такси, но хотели бы уехать на своем авто. Мы приедем домой, но хотели бы - в свою квартиру. Мы устали от живущих с нами родственников, но не хотим быть одинокими в своей квартире. Мы желаем материальное, смотрим на материальное, определяем по материальному, завидуем материальному.
Мы одеваем маски. Мы прячем под ними комплексы, боль, неудовлетворенность, невостребованность, одиночество, стыд, жалость, необузданность. Мы хотим, чтоб нас любили, но не всегда любим сами, мы хотим, чтоб нам давали, но не всегда желаем отдавать, мы хотим, чтоб нам верили, но часто забываем, что нам верят, нам открывают души, но нас это «грузит». Мы слышим, но не слушаем.
Мы встречаем массу людей, определяем наш круг. Нам нравятся избранные, но часто нам нечего сказать. С нами хотят поддерживать связь, но мы не находим время. Нам хотят рассказать, но у нас есть дела поважнее. Мы хотим обладать информацией, но мы закрыты. Мы хотим действовать, но мы привыкли к тому, что есть. Нам хочется что-то увидеть, но у нас недостаток желания.
Мы живем для себя. Знаем что со временем, все измениться. Нам дают возможности, но мы находим причины и не пользуемся. Нас ждут, но мы откладываем встречу. Нас разделяет расстояние, а для нас это так много. Нам надо использовать желание, но нам этого не достаточно. Нас зовут, а мы говорим, что все видели. Мы думаем, что у нас вся жизнь впереди.
Мы не умеем пользоваться порывом. В нас живет нежность, но мы не находим повода излить ее. Мы переживаем, но думаем, что это никому не интересно. Мы виноваты, но не желаем признать это. Мы считаем себя сильными, но редко говорим то, что думаем. Мы считаем себя принципиальными, но выбираем меркантильные приоритеты. Мы дорожим, но позволяем потерять.
Мы поддаемся суете, забывая остановиться. Мы уходим, не думая, что видим в последний раз. Мы не желаем идти на перемирие, не задумываемся, что больше не будет возможности. Мы часто проживаем, а не живем. Мы любим говорить, но мало делаем. Мы готовы подарить многое, не желая сделать малость, но сейчас. Мы позволяем себе забыть, но не прощаем невнимания.
Мы не желаем задумываться об этом,
Мы думаем, что у нас есть время…
Все падшие души когда-то были безгрешными детьми…
Мы сетуем на то, что время быстротечно, наивно полагая, что успели бы сделать больше, проходи оно медленнее.
Что годы это пыль,
И время пролетело не воротишь.
Но я учился или нет,
Как был я не всезнайка так и помер…
Тот, кто любит, помнит. Всегда.
Даже если устал смертельно.
Даже если за ним беда
Ходит чёрной зловещей тенью.
Даже если заглох мотор,
Сдох компьютер, и сел мобильный,
Даже если депрессий хор
В голове, даже если сильно
Не хватает минут, когда
Нет бумаги, пера, конверта…
Тот, кто любит, найдёт всегда
Способ дать тебе знать об этом…
Умные люди уходят с работы раньше времени, а неорганизованные - на неё опаздывают.))
Этот человек был раз взведен, вместе с другими, на эшафот, и ему прочитан был приговор смертной казни расстрелянием, за политическое преступление. Минут через двадцать прочтено было и помилование, и назначена другая степень наказания; но однако же в промежутке между двумя приговорами, двадцать минут, или по крайней мере четверть часа, он прожил под несомненным убеждением, что через несколько минут он вдруг умрет. Мне ужасно хотелось слушать, когда он иногда припоминал свои тогдашние впечатления, и я несколько раз начинал его вновь расспрашивать. Он помнил всё с необыкновенною ясностью и говорил, что никогда ничего из этих минут не забудет. Шагах в двадцати от эшафота, около которого стоял народ и солдаты, были врыты три столба, так как преступников было несколько человек. Троих первых повели к столбам, привязали, надели на них смертный костюм (белые, длинные балахоны), а на глаза надвинули им белые колпаки, чтобы не видно было ружей; затем против каждого столба выстроилась команда из нескольких человек солдат. Мой знакомый стоял восьмым по очереди, стало быть, ему приходилось идти к столбам в третью очередь. Священник обошел всех с крестом. Выходило, что остается жить минут пять, не больше. Он говорил, что эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством; ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько жизней, Что еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он еще распоряжения разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты еще положил, чтобы подумать в последний раз про себя, а потом, чтобы в последний раз кругом поглядеть. Он очень хорошо помнил, что сделал именно эти три распоряжения и именно так рассчитал. Он умирал двадцати семи лет, здоровый и сильный; прощаясь с товарищами, он помнил, что одному из них задал довольно посторонний вопрос и даже очень заинтересовался ответом. Потом, когда он простился с товарищами, настали те две минуты, которые он отсчитал, чтобы думать про себя; он знал заранее, о чем он будет думать: ему всё хотелось представить себе, как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет уже нечто, кто-то или что-то, - так кто же? Где же? Всё это он думал в эти две минуты решить! Невдалеке была церковь, и вершина собора с позолоченною крышей сверкала на ярком солнце, Он помнил, что ужасно упорно смотрел на эту крышу и на лучи, от нее сверкавшие; оторваться не мог от лучей: ему казалось, что эти лучи его новая природа, что он чрез три минуты как-нибудь сольется с ними… Неизвестность и отвращение от этого нового, которое будет и сейчас наступит, были ужасны; но он говорит, что ничего не было для него в это время тяжело, как беспрерывная мысль: «Что если бы не умирать! Что если бы воротить жизнь, - какая бесконечность! всё это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!» Он говорил, что эта мысль у него наконец в такую злобу переродилась, что ему уж хотелось, чтоб его поскорей застрелили.
Любовь не знает времени, любовь сливается с временем, забывает о нем. Время- ожидание ожидаемого, Любовь- переживание настоящего!!!
Время то идёт, то ползёт, а то и летит. Мне бы такие способности.